Книга История любви в истории Франции. Том 3. В интимном окружении королев и фавориток - Ги Бретон

— При существующих трудностях, судя по всему, невозможно найти выход из создавшегося положения сказал он, — если только я не сделаю своих детей наследниками Франции, тем более что я всегда этого желал, а надеяться на осуществление своего желания стал с тех пор, как архиепископ Урбинский сообщил мне, что папа облегчит мне развод, так что для осуществления этого намерения мне останется только подыскать более подходящую женщину.

Министр был заинтригован этой преамбулой и стал нервно поглаживать себе бороду.

— Если бы все случилось по нашему желанию, — снова заговорил король, — я бы хотел, чтобы эта женщина обладала семью основными качествами: внешняя красота, добродетельное поведение в жизни, снисходительность нрава, живой ум, знатное происхождение, способность произвести потомство и большое состояние. Я, правда, думаю, что женщины со всеми этими достоинствами не существует и в ближайшее время не появится. Стало быть, подумаем вместе, какую девицу или женщину, о которой нам доводилось слышать, можно подыскать для меня, будь то в самом королевстве или за его пределами.

Сюлли начал понимать, куда клонит король, но продолжал хранить молчание.

— Что касается поисков за пределами, — продолжал Генрих IV, — я вам скажу, что смог бы притерпеться к инфанте испанской, хотя она несколько старовата и чуточку уродлива, если бы только вместе с ней я мог жениться на Нидерландах. Однако король Филипп весьма далек от подобного намерения. Я бы не отказался и от принцессы Арабеллы Английской, лишь бы только она была объявлена законной наследницей.

Мне также говорили о нескольких немецких принцессах. Но женщины этой страны мне совсем не подходят. И если бы я женился на одной из них, мне бы всегда казалось, что у меня в постели бочка. У герцога Флорентийского тоже есть племянница, Мари, розовенькая и белокурая, про которую рассказывали, что она очень красива, но, к сожалению, красавица принадлежит к тому же роду, что и королева Екатерина, причинившая столько бед Франции, да и мне самому; поэтому я сильно опасаюсь этого союза, и мне никто этого не советует. Вот все, что касается иностранок.

Если же говорить о тех, кого можно найти в самом королевстве, то вот, например, моя племянница де Гиз, красивая, рослая, похоже, может иметь прекрасных детей, и мне она очень нравится, несмотря на кое-какие слухи, которые про нее распускают, потому что, на мой вкус, пусть лучше женщина немножко, увлекается любовью, чем окажется вздорной. Но меня пугает чрезмерное пристрастие, которое она питает к своим братьям из Лотарингии».

На этот раз Сюлли, почувствовав раздражение, прервал молчание:

— Да что вы говорите, сир? Из такого нагромождения плюсов и минусов я могу заключить только, что вы желаете жениться, но не находите на земле ни одной женщины, которая бы вам подходила. Уж не обратиться ли по этому поводу с мольбой к Богу, чтобы он немножко омолодил королеву английскую или даже вернул к жизни Маргариту Фландрскую, Анну Бретонскую или Марию Стюарт? По моему мнению, ни значительное состояние, ни королевское происхождение вам совершенно не нужны. Лишь бы у вас была женщина, которую вы сможете любить и которая родит вам сына, чтобы все добрые французы радовались и любили их всей душой.

Генрих IV подумал, что Сюлли одобряет его выбор и сказал, улыбаясь:

— Если вы высказываетесь за то, чтобы женщина Имела три главных качества — красоту, хороший характер и возможность подарить сына, тогда подумайте сами, не знаете ли вы хотя бы одну, обладающую всем этим? Министр сделал вид, что размышляет, потом покачал головой.

— Так, а что вы скажете, если я назову вам такую?

— Назовите же ее, сир, — ответил Сюлли, — потому что должен признаться, моего ума не хватает на это.

— Ох, ну и хитрая же вы бестия! — воскликнул король, разражаясь смехом. — Но я прекрасно вижу, чего вы ждете, прикидываясь простаком и невеждой, вы хотите, чтобы я сам ее назвал. Что ж, я готов это сделать, потому что вы вынуждаете меня признаться, что все три условия соединены в моей дорогой любовнице, герцогине де Бофор.

Сюлли нахмурил брови. Беарнец тут же с присущей ему изворотливостью пошел на попятный.

— Я не потому заговорил об этом, что собираюсь на ней жениться, — поспешил он откреститься, — а лишь для того, чтобы узнать, что вы скажете, если, за неимением другой женщины, мне бы однажды пришла в голову такая фантазия, и я бы приказал вам высказаться откровенно, поскольку я вас избрал именно, чтобы вы в первую очередь говорили мне вею правду.

Министр финансов некоторое время молчал, потом серьезно и неторопливо высказал свое мнение:

— Подчиняясь вам, Сир, я скажу, что, помимо всеобщего осуждения, которое вы можете навлечь на себя, и стыда, который вы испытаете, когда ваш любовный пыл охладится, я даже представить себе не могу более подходящего средства для раздувания интриг, ссор и притязаний, которые могут произойти из-за ваших детей, рожденных столь необычным образом, без соблюдения принятых формальностей. Что касается первого ребенка, никто не сможет отрицать, что он был рожден в двойном адюльтере. Второй сын, появившийся у вас теперь, имеет большие преимущества, поскольку появился на свет в результате простого адюльтера. А те, что родятся позже, когда вы женитесь, станут утверждать, что только они и являются законными. Обо всех этих трудностях я предлагаю вам подумать на досуге, прежде чем скажу вам еще что-то.

Король не ожидал такого ответа. Он встал и произнес:

— Не переборщить бы, вы и для первого раза достаточно сказали.

Не вымолвив больше ни слова, Сюллн удалился, оставив Генриха IV в состоянии крайнего озлобления.

Спустя несколько дней король, одетый отнюдь не по-королевски, возвращался с охоты в компании двух или трех дворян. Проходя вдоль Сены по набережной Малакэ и увидев, что лодочник его не узнает, он поинтересовался, что в народе говорят о Вервенскозд мире, который только что был подписан с испанцами.

— Бог ты мой, да я слыхом не слыхивал ни о каком таком мире, — сказал лодочник, — я только знаю, что все вокруг обложено налогами, даже эта жалкая лодчонка, с помощью которой я еле-еле свожу концы с концами.

— А что же король, — спросил Генрих IV, — разве он не собирается навести порядок в налогах?

— Король — добрая душа, — ответил лодочник, но у него есть шлюха, которой нужны красивые платья я всякие там побрякушки, так что конца этому не предвидится; ну, а платим за все это мы. И ладно бы, если она принадлежала только ему, но ведь поговаривают, что она не прочь пообниматься и с другими…

И опять, в который уже раз, ему приходилось выслушивать совсем не то, на что он рассчитывал.

Ему, однако, хватило выдержки рассмеяться в ответ, но на другой же день он приказал привести лодочника во дворец я заставил его повторить все сказанное накануне в присутствии Габриэль,

Бедняга, красный от смущения, вынужден был подчиниться. Не успел он заговорить, как одно словечко привело фаворитку в неописуемую ярость.