Книга Дело Нины С. - Мария Нуровская

Больше всего его мучило то, что Ика пыталась его высмеивать. Он помнит тот воскресный день, когда они всей семьей вместе с Лодырем, который тогда еще был щенком, поехали в заповедник в Беловежу. Ежи шел впереди, ведя собаку на поводке, и вдруг он услышал, что дочери над чем-то смеются. Он обернулся и увидел, как Ика копирует его неуклюжую походку, переваливаясь с ноги на ногу и ставя ступни носками внутрь.

Если бы я захотела описать историю своей любви, какую бы выбрала форму? И кого бы сделала рассказчиком? Может, Господа Бога? Ведь от Него я получила этот дар. Тогда почему все закончилось убийством? Почему развязка не могла быть иной?

Вот двое людей, которые полюбили друг друга, жили счастливо до глубокой старости. Шли вместе по жизни, держась за руки. К сожалению, один из них мертв, а другой…

Так о чем была бы эта книга, которую я никогда не напишу? О человеческой алчности? Об отсутствии веры? Об измене?

Уже несколько дней комиссар не заглядывает ко мне, и надо признаться, что мне начинает его не хватать. Его визиты – единственная связь с внешним миром. Я здесь избавлена от компании, вероятно, потому, что подозреваюсь в совершении тяжкого преступления. Жалею, что я отказалась от его предложения приносить мне прессу.

– Это чтобы я прочитала: «Известная писательница Нина С. убивает сожителя…»? И дальше пикантные подробности из нашей жизни, типа: «Она была значительно старше его…»

– Вы же не сможете все время смотреть в стену, – сказал комиссар, похоже по-настоящему обеспокоенный.

– Такой же бесцветной и однообразной будет теперь моя жизнь.

– Кто это сказал?

– Я. Я, пан комиссар. Я – как человек, утративший всякую надежду.

Наши глаза встретились.

– Вы справитесь, – услышала я. – Дочь считает, что вы из прочного материала.

– Какая дочь?

– Та, из Лондона.

В брвиновской вилле стало на одного жильца больше, а я была вне себя от счастья. Мне все доставляло радость: совместные завтраки и ожидание возвращения Ежи с работы. Когда раздавался характерный звук открываемых пультом ворот, я была счастлива. «Он уже здесь, – думала я, – через минуту его увижу». Можно было бы даже говорить о полной гармонии, если бы не случай, из-за которого мы едва не расстались, притом менее чем через полгода, после того как Ежи переехал ко мне.

В пятницу вечером он вернулся из Варшавы с довольно загадочной миной.

– У нас выходные впереди, – начал он, – у меня есть кое-что для тебя, вернее, для нас.

Он взял меня под руку, повел в спальню и попросил не смотреть минуту, пока он будет распаковывать подарок.

– Все, – услышала я, – можешь открывать глаза.

Я увидела ровно разложенные на кровати две пары ажурных чулок, белые и черные, а возле них вызывающе красные подвязки.

– Что это? – спросила я, чувствуя, как кровь отхлынула от головы.

– Чулки, – ответил он, весьма довольный собой. – Надень какие-нибудь из них, когда мы будем заниматься любовью.

Я отвернулась без слов и заперлась в ванной комнате. Меня всю трясло. Всплыла очень давняя сцена, которую мне с таким трудом удалось вымарать из памяти. Тот худой, сутуловатый мужчина, его жилистые руки и то, как он обнажался. Я почти ощущала на лице его дыхание.

Не знаю, сколько я провела времени, забившись в угол ванной комнаты. Ежи подергал ручку, но дверь была заперта изнутри.

– Нина, что случилось? – спросил он. – Тебе стало плохо?

– Я хочу, чтобы ты уехал отсюда, – ответила я.

Мне казалось, что я не смогу быть с этим мужчиной, что я не хочу его больше видеть. И что он такой же, как тот.

Я услышала, что Ежи уезжает на машине, и спустя какое-то время вышла из ванной. Столь хорошо знакомая с детства обстановка дома вдруг стала мне чужой. Я поняла, что без Ежи уже не смогу здесь жить. Позвонила ему на сотовый.

Он ответил мгновенно.

– Ты где? – спросила я.

– На Фрета, в канцелярии, – ответил он очень грустно.

– Вернись домой.

Через несколько дней Ежи спросил, почему я так странно себя вела.

– Из-за этих чулок?

Я утвердительно кивнула.

– Хотел как лучше, – сказал он, сокрушенно качая головой, – боялся, что секс со мной тебе приестся.

Ежи перебрался на виллу где-то в конце июля, а в нояб ре мы решили провести несколько дней в Карвенских Болотах. Погода была не самая лучшая: низко над землей висели серые тучи, моросил дождь, – но тем не менее мы поехали. Он повез меня на «семейном» автомобиле, как он называл свой «додж». Эту машину он купил незадолго до нашей встречи, когда был в Канаде, потому что это было выгодно. А теперь он считал, что машину надо продать – для нас двоих она явно была слишком большой.

Наше пребывание там складывалось очень удачно, мы даже устроили вылазку в Гданьск, на новый фильм Михалкова «Сибирский цирюльник». Уселись в предпоследнем ряду, как и положено паре влюбленных. Ежи сгреб меня в охапку, так что у меня только голова торчала из-под его руки. Это было для меня очередным открытием. До сих пор подобные сцены я наблюдала лишь в кино: кто-то прижимает кого-то или целует, не обращая внимания на присутствие других. Фильм тянулся невыносимо долго, но меня это не особенно беспокоило, важно, что рядом был мой мужчина. Один раз мы прыснули со смеху, когда на экране появился Даниэль Ольбрыхский в очень потешном гриме.

Мы возвращались в прекрасном расположении духа. Ежи включил радио, пела Эдита Бартосевич.

– Твоя любимая певица, – сказала я. – Только бы она не запела о доме с ледяными стенами.

– Того дома уже нет, – ответил он серьезно, – теперь есть настоящий дом, и в нем тепло.

За Вейхерово мы свернули на извилистую лесную дорогу. Я заметила позади свет фар какой-то машины и сказала об этом Ежи.

– Тебе показалось, – заявил он. – Кто в это время и в такую погоду поедет на прогулку?

Карвенские Болота являли собой остров темноты, горел только один фонарь, и то в начале деревни. Ну и еще мерцал огонек над входной дверью в мой дом. Я открыла ворота, Ежи въехал во двор.

– Подожди минутку, я выключу сигнализацию и открою тебе гараж, – сказала я.

– Я устал, – ответил он, – оставлю машину возле дома…

Я пошла спать, а он по своему обыкновению сидел внизу вроде бы до четырех утра. Потом он поднялся наверх.

Утром я встала первой, крутилась на кухне, готовя завтрак, и в какой-то момент подошла к балконной двери. Меня поразило то, что стоянка перед домом пуста, но я решила, что, видимо, Ежи поставил машину в гараж. Он не подтвердил это, когда спустился вниз.

– Тогда где же твоя машина? – спросила я, обомлев.

– Наверное, ее кто-то украл, – услышала я его неуверенный голос.

– Здесь? В это время года, когда здесь никто не живет… только несколько кашубов… Но никто из них не сделал бы ничего такого, – говорила я лихорадочно.