Книга Любовь и верность - Мэгги Робинсон

Шляпка показалась ему знакомой. Алек всегда обращал внимание на женскую одежду, потому что часто платил за нее и хотел знать, что недаром потратил деньги. Он видел эту мрачную шляпу раньше, только без вуали, на седовласой голове миссис Ивенсон, когда приходил к ней в офис договориться об услугах.

Возможно, тетя и племянница носят одни и те же вещи. Однако Мэри слишком молода, чтобы одеваться в черное. Алек находил черные траурные вещи депрессивными и абсолютно бессмысленными. Ну какой прок мертвым от того, что их родственницы будут хандрить в черных платьях? Джентльменам в этом смысле проще – само собой, он носил на рукаве черную повязку в знак траура по Эдит. Это было меньшее, что он мог сделать после того, как потерпел такую большую неудачу.

Сев, Мэри попыталась хоть немного привести волосы в порядок.

– Погоди. Позволь мне. – Алек подошел к туалетному столику с приборами для бритья и выбрал серебряную щетку. Вероятно, Мак будет насмехаться над ним позднее, когда ему придется вынимать из щетинок рыжие волосы. Вытащив из ее волос застрявшие в них шпильки, Алек бросил их на подушку. – Сиди спокойно и слегка повернись.

Опустившись перед Мэри на колени, Алек провел щеткой по ее роскошным волосам. Она вздрогнула, когда щетинки наткнулись на спутавшийся клок волос, и он положил руку ей на плечо.

– Извини. Хочешь верь, а хочешь нет, но я привык делать это.

Как только он взял в руку рыжеватую прядь, ему стало очень легко выполнять это несложное дело. Ее волосы так и переливались под щеткой – бронзовые, янтарные и золотистые нити ярко блестели. Простое слово из пяти букв – «рыжие» – несправедливо к ним; волосы такого же цвета он видел на средневековом изображении Мадонны, когда ездил в свой гранд-тур, в котором научился некоторым явно греховным вещам.

Алек понимал, что должен отпустить Мэри, пока искус вновь не овладеет им. Собрав розовато-золотистую копну, он взялся за шпильки. Шляпа скроет беспорядок, который он ей сейчас соорудит, а потом Мэри сама приготовится к визиту Бауэра.

– Ну вот. Как новые.

Поднявшись, Мэри подошла к угловому зеркалу у туалетного столика и поправила его так, чтобы оно подошло к ее более низкому росту.

– Боюсь, тебе никогда не стать хорошей горничной. – Она улыбнулась, встретившись глазами с его отражением в зеркале.

Алек усмехнулся ей в ответ.

– Тогда весьма неплохо, что я барон, не так ли?

– А что делает барон? Бродит весь день по холмам, играя на волынке?

Он не замечал легкой складочки на ее щеке, когда Мэри раньше улыбалась ему. Что еще он обнаружит?

– Ну что ты, – ответил Алек. – Я напугаю овец, пасущихся на этих холмах, пастушьи собаки будут выть и непременно искусают меня. Но места у нас великолепные – по ним можно бродить и бродить. Сама увидишь, когда приедешь в Рейнберн-Корт.

Встав с колен, Алек подал ей уродливую шляпу.

– Я должен, как водится, заботиться о зависящих от меня людях, о моем имении и капиталовложениях. – Он так давно этим не занимался.

Мэри засунула неаккуратный пучок под свою «корону» и опустила вуаль.

– Увидимся позднее.

– Погоди! – Приподняв вуаль, Алек прикоснулся к ее щеке, ища взглядом ямочку. – Поцелуй на удачу.

– Алек. Не стоит. Ты сегодня сделал уже достаточно для того, чтобы принести мне удачу. – Внезапно засмущавшись, она опустила глаза. Еще несколько минут назад самый потайной уголок ее тела был открыт его взору.

– Этого не может быть достаточно. – Наклонившись к Мэри, он поцеловал ее прохладный высокий лоб, а затем провел носом по ее губам, только что отвергшим его. Мэри поежилась, когда он накрыл ее рот своим ртом.

Рейнберн хотел лишь небольшого поцелуя – только погладить своими губами ее губы. Но из этой затеи ничего не вышло – их языки переплелись почти в отчаянии. Мэри обвила руками его шею, привлекая Алека к себе. В будущем надо будет подставлять ей скамеечку для таких вещей.

Чувствует ли она собственный вкус? Голова Алека все еще была полна цитрусовым привкусом ее наслаждения. Она так быстро отзывается на его ласки – как горящая свеча. Он кое-что умеет и кое-чему научит ее за то время, что они проведут вместе, так что она никогда не забудет его.

Справедливо ли это в отношении Мэри? Она должна выйти замуж, а не быть рабыней в их непонятном маленьком офисе. Нет, «Ивенсон эдженси» вовсе не был маленьким офисом – его комнаты на Маунт-стрит просторны и хорошо оборудованы, и клиенты понимают, что попали в процветающее заведение.

Господи, к чему он вспоминает про агентство и его комнаты? Он держит в объятиях милую, теплую женщину и должен выбросить из головы все рациональные и тревожные мысли. Вот чем хороши женщины – с ними можно расслабиться, отвлечься, поддразнить их. Но Мэри Арден заставляла его снова и снова вспоминать свое небезупречное прошлое и хотеть стать таким, каким он не был.

Он ступает на опасную территорию – туда, где уже побывал, что привело к катастрофическим результатам: хотел построить новую жизнь с Эдит, но женитьба лишь загнала его еще глубже в какую-то чертовщину. Нельзя сказать, что он не делал того, что делают остальные аристократы, – у служебного входа в театр у него всегда была компания. Однако его вкусы не были извращенными и не приводили в ярость девушек. По сути, он был так скучен и дьявольски грешен, как только можно себе представить.

Улыбнувшись, он поцеловал Мэри, чувствуя себя глупцом. Странно, как сама невинность заставляет его вспоминать ошибки прошлого.

Алек не хотел заглядывать слишком далеко вперед. Для начала нужно пережить этот вечер. Когда они посрамят Бауэра, его собственный стыд должен исчезнуть. А уж потом он подумает о том, как уложит Мэри в свою постель.

Ее губы так же мягки, как и она сама, а его чувства затуманены ее ароматом. Алек может привыкнуть к тому, чтобы держать ее в своих объятиях, целовать, учить отзываться на его ласки. Как вышло, что за все эти годы она не получила никакого чувственного опыта?

Алек возблагодарил за это Бога. Она созрела для него. Черт, это же была ее идея! Но у него нет опыта обращения с девственницами – придется ему быть осторожным, куда более осторожным, чем с Эдит. Ту он напугал до такой степени, что она стала испытывать к нему отвращение. Он не вынесет, если такое же произойдет и с Мэри.

Но сейчас отвращения к нему она не испытывает. Ее маленькие пухлые пальчики поглаживали его волосы, отчего по его спине от затылка до поясницы волнами пробегали мурашки. Но он полностью одет. Как она повела бы себя, увидев его восставшее естество, готовое войти в нее?

Как человек, стоящий на весьма высокой ступени социальной лестницы, Рейнберн носил сшитую на заказ одежду и изготовленную специально для него обувь – такие вещи принимались как должное, но будь он простым парнем, он был бы обречен покупать готовую одежду. Все дело в том, что он слишком большой. Везде. От своих подружек Алек слышал множество комплиментов, когда они видели его раздетым, однако сначала в их глазах вспыхивал тревожный огонек, который они умудрялись быстро потушить, не зря же они были актрисами.