Книга Иностранные связи - Элисон Лури

Но на душе у Фреда неспокойно из-за Вогелеров, и он без конца проверяет, как у них дела. Спустя двадцать минут Дебби уже беседует с другими гостями, а Джо застрял на одном месте и говорит все с тем же человеком — точнее, слушает его. Видно, что ему скучно. По привычке, знакомой Фреду еще со времен аспирантуры, Джо сдвинул очки на макушку, и они глядят из копны нечесаных, мышиного цвета волос, будто еще одна пара глаз, устремленных вверх, к чему-то более высокому и философскому.

А в целом Джо, в потрепанной одежде и с Джеки за спиной, на вечеринке у Розмари выглядит нелепо. Особенно не к месту он смотрится рядом с белым мраморным камином, где на резной полке стоят фотографии в рамках, приглашения с тиснеными буквами, безделушки и тепличные цветы в высоких вазах, отражаясь в большом старинном зеркале с золоченой рамой. Малыш не спит, капризничает, машет пухлыми ручонками, сжимает кулачки, дергает отца за волосы.

Фред уже готов идти к Джо на выручку, но тут в толпе начинается суматоха. Джо отступает назад, пропуская одного из слуг, а ручонка Джеки тянется к хрустальной вазе, полной высоких белых ирисов и оранжевых фрезий. Фред машет руками, кричит, но только пугает Джо и привлекает внимание гостей: многие успевают увидеть, как ваза, покачнувшись, падает и на знаменитого театрального критика обрушивается поток воды вперемешку с листьями. И, будто гром в грозу, через миг раздаются проклятия, испуганные возгласы и рев младенца.

— Прости, что так вышло с малышом Вогелеров, — говорит Фред, как только Розмари закрывает дверь за последними из гостей.

— Прости? Милый, это было чудесно! Это был гвоздь моей вечеринки! — Изысканная прическа Розмари растрепалась, помада стерлась во время прощальных поцелуев, а под левым глазом след от туши. Фреду это пятнышко кажется манящим и трогательным, как слезинка, нарисованная на щеке у мима. — Ну и физиономия была у Освальда! — Раскат смеха. — А его противные жирные рыжие волосы отстали от макушки и повисли сосульками; разумеется, с самого начала было ясно, что он зачесывает их на лоб этакой дурацкой челкой, чтобы не было видно лысины. Подумаешь, ваза разбилась, большое дело! — Розмари окидывает взглядом гостиную. Весь хрусталь и фарфор убрали, мебель переставили; ничто не напоминает больше о празднике — лишь влажное пятно на бежевом ковре и несколько цветочных лепестков на полу. — Замечательно. — Розмари опускается на низкий кремовый диванчик с подушками, затканными шелком.

— Я думал, ты разозлилась не на шутку. — Фред тоже смеется, вспоминая испуганный возглас Розмари, ее ужас и тревогу, потоки извинений, просьбу принести побольше полотенец, чтобы вытереть Освальда… С другой стороны, она же актриса.

— Нисколечко, милый. — Сбившиеся бледно-золотистые волосы Розмари рассыпались по спинке дивана, руки протянуты к Фреду. — Ах, это было чудесно!

— Чудесно, — эхом отзывается Фред. Душа его ликует. Никогда еще он не был так счастлив, как в эту минуту.

— Правда, милый. — Розмари высвобождается из его объятий после второго долгого поцелуя. — Это была одна из лучших минут в моей жизни. Как вспомню, что сказал Освальд о моей игре в спектакле «Как вам это понравится»! Столько лет прошло, а я вздрагиваю каждый раз. А каких только гадостей он не писал все эти годы о бедняге Лу! И даже о Дафне — можешь себе представить? Он так чертовски умело доказывал, что Дафна стара, чтобы играть героинь, — бедняжка едва не ушла со сцены. Мы все от души повеселились, когда он опозорился! И что за крик он поднял — глупо, пошло, хуже младенца! — Еще раскат смеха. — И главное, почти все это видели.

— Еще бы! — Суматоха, которую подняла Розмари, теперь видится Фреду в ином свете. — Ты об этом позаботилась.

Фред проводит рукой по спине Розмари, чувствует под тонким платьем соблазнительные формы и в который раз удивляется, откуда в таком нежном и шелковистом создании такая непреклонность и воля. Через пару минут, решает Фред, надо бы подняться и приглушить свет.

— Разумеется, — подтверждает Розмари с лукавой улыбкой. — Но у меня был помощник. Малыш — просто прелесть! Только, пожалуйста, милый, не надо приглашать их с ребенком снова — одного раза достаточно.

— Я и не приглашал. Я просил Джо и Дебби не брать его с собой. Честное слово.

— Верю. Честное слово, — передразнивает его Розмари и одаривает поцелуем, легким, словно бабочка. — Нельзя доверять этим хиппи, от них всего можно ожидать.

Не желая разрушать романтическое настроение, Фред не берется объяснять, что Вогелеры — никакие не хиппи. Он целует Розмари, та тихонько смеется и прижимается к нему крепче.

— Бог знает что могут сделать или сказать, — добавляет Розмари, слегка хмуря тонкие золотистые бровки. — Например, твой друг Джо, — что-то неуловимое в ее голосе дает понять, что ей Джо не друг и никогда другом не станет, — твой друг Джо говорит, что ты в июне собираешься назад в Америку. Я сказала, что он ошибся, что ты останешься хотя бы до осени.

— Он, к сожалению, прав, — подтверждает Фред с неохотой. — С двадцать четвертого июня я должен вести в Коринфе летние курсы. Я же тебе говорил, — добавляет он с нехорошим чувством, что говорил об этом Розмари очень давно, а в последнее время даже думать об этом не хотел.

— Ах, что за чепуха, — мурлычет Розмари. — Ты мне не говорил ни слова. Так или иначе, у тебя не получится просто взять и уехать: нас ждет столько всего интересного! Будет премьера пьесы Майкла, а еще я беру билеты на оперный фестиваль в Глиндбурне. А в июле начнутся съемки «Замка Таллихо» для следующего сезона, в Ирландии. Тебе должно понравиться. Там всегда так весело! Мы останавливаемся в прелестной маленькой гостинице, хозяева — пожилая пара, такие забавные чудаки! Готовят там восхитительно, бывает свежая лососина, настоящий ирландский хлеб на соде, пшеничные лепешки. И обычно полдня льет дождь, и тогда мы свободны на целый день.

— Здорово, — отвечает Фред. — Хотелось бы поехать. Но если я откажусь вести летние курсы, начальству это не понравится.

— Ну и что? — Розмари ерошит Фреду волосы. — Пусть себе злятся.

— Так нельзя. На кафедре станут считать меня безответственным, и когда будет решаться, дать ли мне бессрочный контракт, это сыграет против меня, я точно знаю.

— Ах, милый, — голос у Розмари мягкий, ласковый, — тебе не о чем беспокоиться. На самом деле все по-другому. Если ты хорошо работаешь, на тебя всегда будет спрос. Посмотри на Дафну: характер у нее скверный, но режиссеры до сих пор из кожи вон лезут, чтобы заполучить ее.

— В ученом мире все не так, — объясняет Фред. — Во всяком случае, в Америке. Да и я не звезда.

Розмари не спорит. Просто отодвигается от Фреда подальше. Светлые, тонкие волосы падают ей на лицо.

— В июне ты в Америку не уедешь, — шепчет она лениво, но с ноткой угрозы в голосе — будто дедушка Фреда правит бритву.

— Я должен уехать. Не потому, что мне так хочется, а…

— Я тебе наскучила.

— Да что ты!..

— Ты с самого начала хотел меня бросить. — Лезвие почти заточено.