Книга Дог-бой - Ева Хорнунг

И за его взгляды. Дмитрий неоднократно утверждал, что в глубине души каждый человек — зверь. Он вспомнил свои слова: «Исцеление детских душ начинается с удовлетворения их животных инстинктов. Каждому ребенку следует предоставить крышу над головой, еду и ласку».

Что же он тогда имел в виду? Дмитрий улыбнулся, вспомнив собственный уверенный голос: «Да, мы никогда до конца не убиваем в себе зверя. Достаточно вспомнить образы животных в искусстве. Сказки о животных олицетворяют единство человека и зверя. Невозможно не согласиться с тем, что мифы и легенды, в которых упоминаются животные, свидетельствуют об исконном родстве…»

Он говорил убедительно; ему верили.

Дмитрий оторвался от газеты. В его кабинете полным-полно зверей. Он собирал старинные каменные и бронзовые фигурки животных. На ярмарке в Измайлове накупил деревянных медвежат. А еще он любил часы с кукушкой.

Но сейчас он вдруг почувствовал отвращение к своей коллекции.

— Конечно, мы звери, — произнес он вслух.

Его часы с кукушкой марки «Маяк» зажужжали, откашлялись. Кукушка куковала каждые полчаса. Дмитрий прекрасно понимал, что он имеет в виду. Звериная сущность — фундамент, так сказать, скрытый под землей. Человеческая личность — основная часть здания, прекрасное, продуманное произведение искусства.

* * *

Три недели назад Дмитрий очень переживал из-за ссоры с Натальей. Они поссорились утром, за завтраком. Наталье захотелось завести собаку; Дмитрий и слышать ничего не желал. У их соседа был пес породы московская сторожевая — помесь овчарки с сенбернаром. По словам Юрия Андреевича, его пес отличался «необычайной силой, умом и поразительной — просто поразительной! — ловкостью».

Пса звали Мальчик. Дмитрий, который скучал, слушая излияния соседа, как-то сказал Наталье: гипертрофированная любовь к животным — одна из форм одиночества, имитация настоящих чувств, бегство от действительности. Межвидовая привязанность — всего лишь проекция, и в этом смысле характерно, что Юрий назвал своего пса Мальчиком. Человек, который так привязан к своему псу, ненормален. Любовь к псу отражает его детские комплексы или депривацию[3]. Так же кролик, оставшийся без матери, привязывается к козленку, а кошка может выкормить своим молоком ежонка. К сожалению, все его доводы не подействовали, и Наталья только укрепилась в желании завести собаку.

Сам Дмитрий животных не любил. Он брезговал даже дотрагиваться до них. Всякий раз, входя в университетскую лабораторию, где проводили опыты на животных, он затаивал дыхание. Он не любил даже чистеньких лабораторных крыс. Прикоснувшись к любому зверьку, сразу бежал мыть руки. Сегодня утром он, наконец, признался Наталье в своей нелюбви к животным, но вместо сострадания и сочувствия удостоился ликующего взгляда исподлобья. Когда за завтраком он добавил, что, возможно, у него аллергия на собачью шерсть, ему пришлось отвернуться. Он понимал: стоит ему взглянуть на Наталью, и его убежденность растает.

Наталья засмеялась, звонко воскликнула своим замечательным певучим голосом:

— Ах, как жаль, что у тебя нет никакой аллергии!

Задетый ее словами до глубины души, Дмитрий тут же объявил, что животных он любит, но что-то в них его смущает.

На работу он пошел накрученный; похоже, они все-таки заведут собаку. Наталья всегда настаивала на своем. Дмитрий понимал, что его огорчение символизирует совершенное осознание философского и научного водораздела между человеком и животным, но выразить свои чувства он не умел. С Натальей он всегда терялся, лишался ясности ума и красноречия. С Натальей никто не спорил; все охотно подчинялись ее прекрасному голосу и радовались ее светлому, солнечному лицу, заражались ее уверенностью и не задавались вопросом, почему, собственно, ее нужно слушаться.

Да, Наталья — прекрасный педиатр. Тем не менее Дмитрий считал ее немного чокнутой. Знакомясь с ним, она первым делом поинтересовалась, кто он по знаку зодиака. Дмитрий снова поежился, вспоминал ее многозначительную улыбку. Она так посмотрела на него, как будто сразу узнала о нем много нового.

Наталья такая наивная, чистая, цельная. Она по-детски уверена в своей правоте — и необычайно умна и проницательна. Дмитрий с удовольствием женился бы на ней, но боялся, что Наталья откажется выйти за него замуж. Он очень удивился, когда Наталья согласилась жить с ним. Обставлять квартиру пришлось Дмитрию.

— Свое барахло я оставила дома, — сказала ему Наталья.

Дмитрий так и не набрался смелости спросить ее почему.

Его детство, по сравнению с детством Натальи, было трудным. Может, в этом все дело: те, чье детство было трудным, прекрасно понимают, что домашние животные — глупая прихоть.

А какие собачники ханжи! Каждый день на улицах российских городов умирают дети — кстати, Наталье известно об этом так же, как и ему! И все же как бурно общество протестует, узнав об отлове и уничтожении уличных собак! В каком другом городе мира выделяют деньги на стерилизацию бродячих псов? Где еще предлагают платить пенсионерам за то, что те подкармливают собак? Но Наталья упорно стояла на своем: русской женщине для счастья нужна собака.

В свое время Наталья была превосходной дочерью — талантливой гимнасткой, умной, добросердечной; теперь она неотразимая любовница — независимая, страстная, обворожительная. Из нее выйдет великолепная жена, хотя она не слишком любит заниматься домашним хозяйством. Она будет образцовой матерью, любящей тетей и самой лучшей русской бабушкой из всех бабушек. И вся эта квинтэссенция современной русской женщины, оказывается, неполна без собаки!

Дмитрий улыбнулся и вздохнул. Он как мог старался отсрочить неизбежное. Но три недели назад в их жизни появился мальчик-пес, и Наталья на время забыла о собаке.

Когда Дмитрий впервые увидел крошечного волосатого полуголого ребенка, распластавшегося в кузове милицейского пикапа, его охватили отвращение и жалость. Потом, набирая в шприц успокоительное, он вдруг почувствовал странную радость, смешанную со стыдом. Вот он, водораздел. Вуаля! Человек-животное — наглядное доказательство того, что преодолеть границу невозможно.

Ребенок обнажил белые детские зубы и грозно зарычал, заранее защищаясь, хотя никто не собирался его обижать. Дмитрия передернуло, и он подумал: «Вот бы на кого взглянуть ханжам-собачникам, которые очеловечивают своих питомцев!»

Дмитрий работал со многими детьми-инвалидами, детьми с задержкой развития и роста, но последняя находка поразила его. Они столкнулись с величайшей трагедией и изумительным примером выживания. Дмитрий наблюдал за мальчиком-маугли с ужасом и вместе с тем с надеждой. Возможно, ему удастся доказать, что этого ребенка действительно «воспитали собаки».

— Давай назовем его Марко, — с порога предложил Дмитрий, войдя в кабинет Натальи.