Книга Двухместное купе - Владимир Кунин

— А потом?

— А потом — суп с котом. Нашла в Нью-Йорке одну небольшую порностудию на Лонг-Айленде — и туда... Тейлору говорю, что еду на курсы английского, а сама на съемки. Баксы посыпались, как из нужника!.. Спустя год послала своего тоскливого Бобика на хер и укатила в Европу. Меня уже давно звали и к «Беате Узе», и к «Терезе Орловски»... Слыхал?

— Нет.

— Знаменитые западногерманские порнофирмы! Высший класс в этом бизнесе! А когда я в Сан-Ремо получила «Золотого Венуса»... Я потом его тебе обязательно покажу. Как голливудский «Оскар», только в порноиндустрии... Так меня вообще по всему миру стали приглашать. Ну и гонорары, само собой, подпрыгнули... Лешенька! Я просто умираю с голоду... Можно, конечно, дождаться до восьми часов, когда придет фрау Фукс, моя служанка, и приготовит нам завтрак в лучшем виде, но до этого времени мне просто не дотерпеть. Айда в кухню, я тебе там все доскажу!..

Голая Лори решительно встала с кровати и открыла дверцы шкафа, на котором валялся Ангел.

Ангел стыдливо отвел глаза в сторону.

Лори достала из шкафа шелковый халат, накинула на себя и сказала:

— Лешенька, мальчик мой! Идея!.. Лежи, радость моя. Я все сейчас приготовлю, и мы с тобой прямо в коечке и позавтракаем!..

— Ну, нет... Неудобно, — застеснялся Лешка.

— Неудобно левой ногой чесать правое ухо, — сказала Лори. — А мне так вдруг захотелось принести тебе завтрак в постель! Я что, не баба разве? Знаешь, как иногда нужно о ком-нибудь позаботиться? А не о ком... Мужики у меня здесь не бывают. Их мне и на работе хватает с избытком. Лежи, Леха, кайфуй. И жди. Пять минут.

Лори быстро и весело причесалась перед зеркалом.

— «Пять минут, пять минут, помиритесь все, кто в ссоре...» — спела она и ушла на кухню со словами: — Жрать хочу, как семеро волков!

Маленький Ангел спрыгнул со шкафа, на секунду завис в воздухе...

...а потом плавно опустился на пол и помчался за Лори.

... Потом валялись по разным сторонам широченной кровати.

Посередине постели — большой поднос с остатками еды и единственным высоким бокалом для шампанского.

Бутылка стояла на бело-золотой тумбочке.

На шкафу лежал перепачканный в шоколаде Ангел, доедал остатки шоколадной плитки с орехами...

— Ну, если ты теперь совсем не пьешь, так съешь еще хоть чего-нибудь, — говорила Лори-Лариса полуголому Лешке.

Ангел услышал, горделиво ухмыльнулся.

— Спасибо, Ларочка. Я сыт. Не могу больше...

— Напрасно, — огорчилась бывшая Цыпа. — Тебе нужно силенки восстановить. Поешь...

— Спасибо. Нет.

— Ну, на нет — и суда нет, — сказала Лори.

Она привстала, запахнулась в халат, подняла валявшуюся на полу Лешкину гитару и села напротив Лешки, поджав под себя ноги.

— Тогда давай споем вместе. — И Лори прошлась пальцами по гитарным струнам.

— А что споем? — спросил Лешка.

— Галича.

— Что из Галича? — попытался уточнить Лешка.

Но Лори-Лариска ничего не ответила.

Глаза ее уставились в бесконечность, пальцы тихо, но тревожно тронули струны гитары, и она запела приятным, чуть хрипловатым от бессонной ночи голосом:

Мы похоронены где-то под Нарвой, Под Нарвой, под Нарвой...

Лешка ошеломленно уселся на подушки, завернулся в одеяло и тихо продолжил:

Мы похоронены где-то под Нарвой, Мы были — и нет...

Так и лежим, как шагали, — попарно...

— пели они уже вдвоем...

Попарно, попарно.

Так и лежим, как шагали, — попарно,

И общий привет!

Резкий, жестокий аккорд... и снова еле звучит гитара:

И не тревожит ни враг, ни побудка,

Побудка, побудка...

И не тревожит ни враг, ни побудка

Померзших ребят.

Только однажды мы слышим, как будто,

Как будто, как будто,

Только однажды мы слышим, как будто

Вновь трубы трубят!..

Ах как рванула Лариска Кузнецова гитарные струны!

Ангел на шкафу даже съежился, глаз не мог оторвать от постели внизу...

Что ж, поднимайтесь, такие-сякие!

Что ж, поднимайтесь, такие-сякие!

Ведь кровь — не вода!..

Если зовет своих мертвых Россия, Россия, Россия... —

слаженно и страшно пели Цыпа и Леха...

Если зовет своих мертвых Россия,

Так значит, — беда!

Вот мы и встали в крестах и в нашивках,

В нашивках, в нашивках...

Вот мы и встали в крестах и в нашивках,

В снежном дыму... —

пели они оба уже в полный голос.

Смотрим и видим, что вышла ошибка, Ошибка, ошибка...

Смотрим и видим, что вышла ошибка, И мы — ни к чему!..

Лори тренькнула одной струной, посмотрела на сидящего в ее постели, съежившегося под одеялом Лешку и тихо повторила:

— И мы — ни к чему... Алешенька.

Ангел со шкафа смотрел вниз так, словно впервые увидел Людей.

Не выпуская из рук гитары, Лори решила переменить тему:

— Ты когда последний раз звонил домой?

Лешка смутился, потянулся за сигаретами.

— Ладно, — сказала Цыпа-Лариска. — Твое дело. Хочешь хорошую работу? Не по двенадцать марок за разборку мусора и не по пятьдесят за вечер с гитаркой... А по пятьсот за смену. Поначалу только Дальше — больше. В смысле — за съемочный день. Ты же артист, а это примерно одно и то же.

Лешка отвел глаза в сторону:

— Но я же артист драматический.

— А кому ты здесь нужен, драматический?! — От злости Лариска рванула гитарные струны. — Был бы ты цирковой, еще куда ни шло: встал вверх ногами, перевернулся через голову, и всем все понятно. А драматический ты артист или, еще чего хуже, писатель русский — кому ты здесь на Западе сдался? Я уже двенадцать лет живу за границей, весь мир со своим порнобизнесом объездила, — знаешь, сколько я таких русских гениев повидала?! В Москве или в Ленинграде на них рот разевали, в киосках «Союзпечати» фотками их торговали, за ихними автографами в драку лезли... А как за бугор переехали, так и сгинули... Где они здесь? Кто они? Сидят на своем грошовом социале и не чирикают. Тут они — никто, и звать их — никак! Мне партнер нужен, Алешенька. На которого я бы по-настоящему заводилась. Чтобы не только между ног, а еще и в сердце что-нибудь шевельнулось... Любимый партнер, постоянный, а не случайный кобель с тупой харей и перекачанными мускулами. Сколько я еще продержусь в этой индустрии? Год, два?.. Тут лошадиного здоровья не хватит. Пора свою фирму открывать... Хочешь со мной?