Книга В поисках единорога - Хуан Эслава Галан

Очнулся я распростертым на траве. Рука немилосердно болела, и все тело будто побывало в жерновах. Открыв глаза, я увидел фрая Жорди, тщательно меня обследующего, и лица Андреса де Премио и остальных, и безутешно плачущего Черного Мануэля. Позже мне рассказали, что юная Адина погибла, что единорог не посмотрел на ее чистоту и невинность, а фрай Жорди добавил, что всегда подозревал: девственница должна быть белокожей и светловолосой, как Богоматерь, иначе толку от нее никакого. Но, узнав, что донья Хосефина утратила свое девство, он приучил себя верить, будто любая девица сойдет (ведь мудрейший Плиний в своем трактате о единорогах не дает на сей счет точных указаний) и, если повезет, в негритянских селениях для нас отыщется подходящая. Только вот случиться такого не могло, ибо грехи наши, увы, заслуживают самого сурового наказания. Тем не менее единорог добыт и умерщвлен. Когда он напал на нас, арбалетчики утыкали его стрелами, уподобив дикобразу, и зверь, сделав несколько шагов, испустил дух. Поразительно, что стрелы, попавшие ему в спину, где шкура прочнее всего, вошли едва ли на половину ладони, словно вонзились в крепкое оливковое дерево. Зато другие, угодив ниже, пробили сердце.

Потом мне принесли показать рог чудовища — он был толще и короче бычьего, и не столь острый, и изнутри весь плотный, точно зуб, сделанный из кости вроде слоновой, только более грубой и шершавой. Когда рог протянули мне, я попытался приподняться с земли и взять его, но почему-то лишь одна рука послушалась меня, а левая так и осталась прижатой к туловищу. Фрай Жорди объяснил, что единорог сильно повредил эту руку, в ней сломана кость, и мне наложили деревянную шину, чтобы она срасталась. Тут у меня все поплыло перед глазами, и я снова лишился чувств.

Много дней фрай Жорди кормил меня лепешками из муки и крови, давал орехи кола для облегчения боли, от которых меня посещали очень странные видения, поил разными зельями и травами, сбивающими жар. Все думали, что я умру, но я выжил, хотя рука никак не заживала, наоборот, чернела, гнила и воняла падалью. Оценив положение, фрай Жорди решил, что лучше будет ее отнять. Для этого меня напичкали орехами кола, отчего я погрузился в беспробудный сон, и затем ту часть руки, что была сломана, отрезали, а рану прижгли прокаленным на огне ножом.

Но все это мне известно только по рассказам, ибо после того, как я потерял руку, лихорадка охватила меня с удвоенной силой, неделями ко мне не возвращалось сознание, и смертельный исход уже казался предрешенным. Однако Господу было угодно, чтобы со временем я пошел на поправку, и рана затянулась, и жар начал спадать, и жизнь вернулась ко мне. Хоть и остался я калекой, едва стоящим на ногах от истощения, но выкарабкался — наверное, потому, что должен был поведать миру эту историю. И наверное, лучше бы я умер тогда.

Глава шестнадцатая

Так прошло две недели, и к дню святого Андрея я уже оправился от слабости, а мои товарищи ворчали, изводились от нетерпения и пребывали в скверном расположении духа, так как есть было нечего — мяса охотники приносили совсем мало. В этих местах водились сплошь единороги, да слоны, да порой львы, а это не та добыча, которую разумно преследовать даже с оружием в руках. Антилопы и козы встречались куда реже, и такие пугливые — почуяв человека, бросались наутек резвее, чем ото льва. Поэтому, только я стал осознавать действительность и вновь обрел рассудок, мы втроем собрались на совет, где и постановили: теперь, когда мы раздобыли рог единорога, долг перед повелителем нашим королем требует без промедления возвращаться в Кастилию. Но никто не сомневался в том, что снова преодолеть тернистый путь, стоивший нам стольких жертв, будет отнюдь не просто, и если бОльшая часть отряда погибла на этом пути из-за невзгод и превратностей судьбы, то остальные, обессилевшие и лишенные подобающего снаряжения, точно сложат голову по дороге обратно, и останется королевское поручение невыполненным, и все труды окажутся напрасными. С другой стороны, фрай Жорди утверждал — и мы ему верили, — что земля круглая, а значит, если двигаться дальше на юг, то довольно скоро (учитывая, сколько уже пройдено) мы должны выбраться к христианским странам — возможно, к королевству пресвитера Иоанна, которое, по слухам, населяют не то негры, не то мулаты, обращенные в веру Христа. А уж там нам наверняка помогут короли и знатные мужи, ведь найти общий язык с единоверцами куда как проще. Они направят нас в Кастилию, снабдив надежными проводниками, и, кроме того, мы сможем ночевать в монастырях, где добрые люди не откажут путникам в пище и милосердии, узнав, что им довелось выстрадать. Такой план пришелся нам по душе, и мы поделились им с арбалетчиками. Одним он тоже понравился, другим — нет, но в конце концов все пошли дальше. Поначалу кое-кто весьма сварливо выражал недоумение — дескать, как это земля может быть круглой и не быстрее ли достигнем Кастилии проторенными тропами? — но постепенно эти невежды признали, что обширные познания фрая Жорди о мире, касающиеся не только трав, но и камней, и звезд, и алхимии, и заклинаний, доказаны неоднократно, и худо-бедно угомонились. По пути встретились две малые речки, которые пришлось пересечь вброд, равнина все не кончалась, однако на седьмой день охота пошла удачнее, а вдали показалась высокая горная цепь, что несказанно нас обрадовало. Ведь, путешествуя по плоской степи, каждый день от первых лучей зари и до самого заката видишь вокруг одно и то же, и душу охватывает уныние — чудится, будто стоишь на месте, напрягаешь все силы, но никуда не движешься. А когда на горизонте возвышаются горы, можно наблюдать, как день ото дня они растут и понемногу меняется ландшафт, и тогда люди усерднее рвутся вперед, не обращая внимания на трудности похода.

Не дойдя до подножия гор, мы наткнулись на крошечную негритянскую деревеньку, влачащую нищенское существование. Ни ограды, ни дозорных здесь не было — жители явно не ждали ниоткуда угрозы. Хижины, числом не более трех десятков, сплетенные из тонких веток и крытые тростником, напоминали ульи. Завидев нас, негры в ужасе разбежались прятаться, но я тут же выслал к ним двух наших чернокожих спутников с предложением мира — они приблизились с протянутыми руками, в которых держали лишь приветственное угощение — куски жареного мяса. Потолковав с местными, они вернулись, снабженные деревянной миской с просяной мукой.

Достигнув согласия таким образом, мы подошли уже открыто, держа, однако, наготове взведенные арбалеты на случай засады. Вождь деревушки встретил нас обернутый разноцветной тканью, тогда как его свита щеголяла чуть ли не нагишом. Одеяние вождя меня поразило — не кожа, не полотно грубого плетения, которое обычно носят негры, а нечто весьма напоминающее мавританскую работу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это она и есть: по кайме узор из птиц (как будто бы орлов), а цвета яркие, многообразные, какие достигаются при помощи хны, шафрана и прочих красителей. Мы возликовали, сочтя, что теперь-то уж скоро вновь окажемся в стране мавров, а следовательно, покинем негостеприимные земли негров и приблизимся к христианскому миру. Обменялись с туземцами церемонными приветствиями и прошествовали к самой большой хижине, сопровождаемые всеобщей суетой и пронзительным верещанием детворы. Там нас окружили старики, женщины и подростки, жаждущие поглазеть на наши бороды и потрогать руки — как обычно, светлая кожа чужеземцев вызывала отчаянное любопытство. Негритянский вождь говорил на непонятном нам наречии, но мы на все лады расспрашивали о происхождении его парадного покрывала, а он смеялся, показывал на восток и сыпал словами, смысла коих мы не улавливали. Тем не менее среди них чаще всего повторялось одно, и, похоже, это и было название того места, откуда взялась ткань, — Зимбабве. Потом вождь отдал какое-то распоряжение своим приближенным, те тотчас убежали и вернулись, притащив с собой несколько ожерелий из бусин и ножей с чеканными узорами на рукоятках. Мы внимательно разглядели все это добро и единодушно определили как дело рук мавров, отчего еще больше повеселели, окончательно убедившись, что мы на верном пути домой, в Кастилию.