Книга Потешный русский роман - Катрин Лове

7 марта 2009, 22:14

Юлия,

Сегодня, во второй половине дня, я посетил Смоленское кладбище. Не представляете, как я сожалел, что Вас нет рядом. Я бы поддерживал Вас под руку, чтобы Вы не поскользнулись и не упали на обледеневших, залитых водой аллеях, поправлял бы Ваш розовый шарф, чтобы вы не простудились на ветру (ведь шарф был бы розовым, верно?). Я сказал бы, что все не так уж и печально, и не все решено. Я говорил бы о зиме, а не о том, как много вокруг могил, и отогнал бы ужас, пробирающий нас до костей. На кладбище полно бездомных собак, они могли бы напугать Вас, но я бы сказал, не бойтесь, я разберусь, и с черными птицами тоже, с ужасными черными птицами, которые долбят клювами землю в поисках пропитания. Мы бы заключили, что этим созданиям не до́лжно иметь ни имени, ни крыльев.

Потом мы заметили бы вдалеке пару с малышом в коляске, прогуливающуюся по ледяной покатой дорожке в верхней части кладбища «Остров Декабристов», на другом берегу реки Смоленки. Мы бы долго смотрели в их сторону, не веря своим глазам, боясь, что мужчина может в любой момент упустить коляску с ребенком, даже не вскрикнув, не взмахнув от отчаяния руками.

Правда в том, что я не знаю названий птиц и никогда прежде не видел тех, что расхаживали между могилами на Смоленском кладбище. Правда в том, Юлия, что я хотел бы вспоминать, как мы с Вами брели по заснеженным аллеям. Мне хотелось бы сохранить реальное воспоминание о том, как я поправлял Вам шарф, и о других вещах, которые позволили бы мне лучше понять Вас.

Ложь и правда. Вот в чем все дело. Нам часто приходится слышать, что правда и мужество неразделимы, а лгут только трусы. Не верю ни в то, ни в другое. Думаю, все дело в компоновке, и как тут правде тягаться с ложью? Заметьте, я нахожусь именно в той стране, где человеку легче всего прийти к подобному заключению. Я хочу знать, что случилось с моей подругой Валентиной. И жду, когда Вы вернетесь, Юлия, надеюсь на это, только тогда что-то изменится. Я жду Вас и пытаюсь ни о чем не думать, но мысли возвращаются — на чувственном уровне. Сколько мужчин и женщин было уничтожено в Вашей стране? Они не должны были принять безвременную и такую жестокую смерть. Что бы сталось с этими людьми, живи они в спокойной, предсказуемой стране? Что они могли бы сочинить, нарисовать, спеть? Как их забыть? Как жить, притворяясь, что веришь в эту длинную злосчастную скобку Истории, словно ничто из того, что здесь произошло, не легло печатью на сердце человека-зверя? Многие мыслители искали объяснения, причины, непредвиденные обстоятельства, искали, не нашли и продолжают искать. Желаю им удачи! Я же предпочитаю поэтов. Они умолкают, когда сказать больше нечего, и тогда наступает тишина. Остаются лишь отпечатки ног в грязи — палачей или их жертв, бог весть? Повсюду в мире людская механика ломала судьбы, и никому не было никакого дела до предназначения загубленных душ. Можно попытаться забыть об этом. Только не в России. Таковы чары этой земли, Юлия, и совершенное ею злодеяние. Здесь покоятся наши утопии, самые прекрасные из наших иллюзий, все они были похоронены, одна за другой, и лежат в могилах под слепыми и навсегда оглохшими небесами. Сегодня мы можем прикладывать ухо к стене, кричать, требовать отчета — никто нам не отвечает. Я готов биться об заклад, что, если бы призракам вздумалось подать голос, сегодня в их стонах было бы не больше смысла, чем вчера.

В Санкт-Петербурге идет дождь, а я жду вашего возвращения.

Жан Либерман

~~~

7 марта 2009, 23:36

Жан, мне хотят поручить одно странное дело, и я не знаю, стоит ли за него браться. Одному Богу известно, о чем в действительности думают люди, потому и доверять им нелегко. В большинстве случаев у них в голове нет ничего, кроме глупостей. Куда интересней, когда ими руководит ненависть.

Я знаю, Вы посоветуете мне вернуться. Стыдно признаваться, но я думаю об этом каждый день.

Если вернусь в Петербург, дадите мне прочесть роман Валентины?

Юлия Ивановна

~~~

8 марта 2009, 19:47

Юлия,

Сразу видно, что Вы не знаете Валентину и не представляете, как сильно она боялась этой поездки. Даже будь у нее такая возможность, она ни за что не послала бы мне весь роман целиком. Одному Богу известно, сумела ли она закончить работу.

Хотите прочесть роман? Боюсь, тогда нам придется отправиться в Сибирь. А если мы не отыщем там Валентину, Вы поймете, чего на самом деле стоит ваш стажер.

Я все-таки сяду в этот поезд, Юлия. Я уже вижу, как состав медленно вползает в здание вокзала. Мужчина — он похож на меня — подбегает к торговцам, покупает цветы. Женщина кричит, что это безумие. На ней розовый шарф, она говорит, что гладиолусы не созданы для Сибири.

Поезд делает много остановок. Екатеринбург, Тюмень, Омск, Новосибирск, женщина выходит на перрон, Томск, Красноярск, она покупает копченую рыбу, соленое печенье, кедровые орехи. Поезд трогается, Ангарск, Иркутск, мужчина раскладывает на коленях полотенце, вынимает кости из омуля, бросает в чай несколько засахаренных орехов, Улан-Удэ, Чита.

В вагоне короткое время растягивается, а длинные фразы становятся короче.

За окном медленно проплывает другая Россия.

Еще слишком рано говорить, полюбят ее эта женщина и этот мужчина или она их напугает.

Слишком рано говорить, что они там найдут.

Я приеду завтра вечером в аэропорт.

Я жду Вас, Юлия, я буду ждать Вас в любую погоду, и в дождь, и в снег, и в град.

Жан