Книга Хозяин морей. На краю земли - Патрик О'Брайан

Доктор и его спутник сделали еще несколько шагов среди пальм и оказались на не защищенной деревьями белой песчаной отмели. Слева возле кромки воды нежился двадцатифутовый кайман; справа, освещенная ярким солнцем, стояла алая каравайка.

Глава пятая

Изувеченный фрегат, обезображенный до неузнаваемости, как человек, оставшийся без носа, дождавшись прилива, с чрезвычайной осторожностью пробирался среди подводных песчаных кос и отмелей дельты. Им управлял сосредоточенный лоцман, который отправил своих помощников вперед, чтобы те разметили повороты фарватера вехами. Затем фрегат, с трудом меняя галсы, стал подниматься вверх по реке. В конце каждого короткого галса (поскольку на уровне Пенедо река Сан-Франсиску сужалась до одной мили) нос фрегата оттаскивали шлюпки. Однако уже при свете факелов корабль пришел на место, лишь однажды задержавшись посередине фарватера в ожидании прилива. К своему величайшему удовлетворению, Джек Обри убедился, что Аллен и Лопес, владелец верфи, успели подобрать отличное дерево для нового бушприта, плотники уже вытесывают бом-утлегарь из великолепного дуба, а утром первым делом установят треногу, чтобы извлечь из гнезда сломанное основание.

— Этот Лопес мне по душе, — признался он Стивену. — Он понимает и как дорого для нас время, и необходимость тщательной обивки кожей гнезда для бушприта. Я почти не сомневаюсь, что еще до воскресенья мы выйдем в море.

— Значит, задержимся всего лишь на трое суток, — сказал Стивен. — Бедный отец Мартин. Я говорил, что мы пробудем здесь гораздо дольше, и он настроился на то, что увидит боа-констриктора, ягуара, ночную обезьяну с совиной мордой, а также соберет достаточно полную коллекцию местных жуков. Но вряд ли можно все это успеть за такое короткое время. Впрочем, я согласен с вами относительно сеньора Лопеса. Он весьма любезный, гостеприимный господин. Пригласил меня переночевать и познакомиться с одним господином из Перу, большим любителем путешествий, который тоже гостит у него. Насколько я понял, этот господин преодолел Анды и, должно быть, хорошо изучил внутренние области страны.

— Уверен, что это так, — отозвался Джек Обри. — Но я умоляю вас, Стивен, не мешайте Лопесу пораньше лечь в постель. Нельзя терять ни минуты. Представьте себе, какими мы будем раззявами, если «Норфолк» ускользнет, пока мы тут копаемся. Мы должны приняться за работу еще затемно. Совсем не хочется, чтобы завтра Лопес страдал от похмелья и недосыпа. Намекните ему, что с удовольствием станете развлекать перуанского господина, если он отправится на боковую.

Никаких намеков Лопесу не понадобилось. По-испански он разговаривал с трудом и, видя, что оба гостя прекрасно понимают друг друга, извинился под тем предлогом, что рано утром ему предстоит взяться за работу. Хозяин пожелал гостям спокойной ночи и оставил их на просторной веранде в обществе прирученных животных — мартышек трех видов, старого лысого тукана, компании сонных попугаев и какого-то косматого существа, забившегося в угол, которое могло оказаться ленивцем, муравьедом или даже ковриком для вытирания ног, если бы время от времени оно не портило воздух, громко выпуская газы и при этом всякий раз строго оглядываясь, а также удивительно изящной, маленькой голубой цапли, которая то входила, то выходила. На столе стояли две бутылки белого портвейна, в стороне от него висели два гамака. На минуту зашел Лопес, чтобы напомнить гостям о москитных сетках.

— Не скажу вам, сеньоры, чтобы у нас в Пенедо водились москиты, — пояснил он, — но следует признаться, что при переходе луны из одной фазы в другую вампиры становятся чересчур назойливыми.

Впрочем, летучие мыши им не досаждали, поскольку мыши-вампиру нужна спящая жертва, эти же собеседники (хотя хищники наблюдали за ними, вися вниз головой на стропилах) спать так и не легли. Они беседовали всю ночь напролет, наблюдая за тем, как заходит серп молодого месяца, как целая процессия крупных, ярких звезд плывет по небу. Освещенные ими, на миг показались более миролюбивые летучие мыши с размахом крыльев в два фута. Внизу, в реке, в каких-то нескольких ярдах от них, в лунном сиянии был виден след проплывающих черепах и изредка слышен плеск аллигатора. Примостившаяся на коленях Стивена мартышка с львиной гривой тихонько посапывала, не обращая внимания на продолжавшийся разговор. Собеседники обсудили злополучную карьеру Бонапарта (которой, увы, не было видно конца), неудачи Испании в Новом Свете и почти неизбежную потерю ею своих колоний.

— Хотя, когда я смотрю на чудовищ, которые выползают, чтобы вершить политику в таких местах, как Буэнос-Айрес, — произнес перуанец, — я иногда опасаюсь, что наше независимое состояние может оказаться даже хуже опеки метрополии.

На исходе ночи они вернулись к геологии Анд и трудностям, с которыми сталкиваешься при переходе через них.

— Я никогда бы не преодолел горы, если бы не вот это, — перуанец, кивнул на полупустой пакет с листьями коки, лежавший на столе. — Когда мы почти достигли вершины перевала, ветер усилился, он швырял нам в лицо град, отчего перехватывало дыхание. На такой высоте приходилось делать два вздоха, чтобы хватило сил на один шаг. Мои спутники находились в таком же состоянии, две из наших лам сдохли. Я подумал, что нам нужно возвращаться, но проводник отвел нас в нечто похожее на укрытие среди камней, достал свой мешочек с кокой и коробку лайма и пустил их по кругу. Каждый из нас пожевал шарик — мы называем его «акуллико», — и затем, без малейшего усилия взвалив на себя свои ноши, мы быстрым шагом двинулись вверх по крутому склону навстречу пурге, преодолели вершину и спустились вниз, где нас встретила более благоприятная погода.

— Ничего удивительного, — отвечал Стивен. — После того, как вы были настолько добры, что впервые дали мне «акуллико», я почувствовал, как мой ум проясняется, а душевные и физические силы увеличиваются. Ничуть не сомневаюсь, что смог бы переплыть реку, находящуюся перед нами. Однако делать этого я не намерен. Предпочитаю наслаждаться разговором с вами и моим нынешним блаженным состоянием — ни усталости, ни голода, ни сомнений, но умение понимать и обобщать, что со мною прежде редко бывало. Листья коки, сударь, самое безвредное лекарственное растение, с которым я когда-либо сталкивался. Я читал об этом средстве у Гарсилассо де ла Вега и в записках Фолкнера, но даже не подозревал, что оно обладает такой могучей силой.

— Конечно, это лучшая высокогорная кока с плоскими листьями, — заметил перуанец. — Это дар моего близкого друга, который сам ее вырастил. Теперь я всегда путешествую, имея с собой объемистый пакет с зельем самого последнего урожая. Позвольте налить вам бокал вина. Во второй бутылке еще кое-что осталось.

— Вы очень любезны, но не стоит переводить добро. После первого приятного головокружения я совершенно утратил чувство вкуса.

— Что там за шум? — воскликнул перуанец, заслышав доносившиеся с «Сюрприза» звуки дудок и громкие команды:

— На палубах! Подниматься для заступления на вахту. Иду с острым ножом и чистой совестью. Эй, на палубах! Койки вязать!

Помощники боцмана поднимали спящих на нижних палубах, и в темноте вспыхнули золотом все открытые порты фрегата.