Книга Атлас, составленный небом - Горан Петрович

- Потом они возвращаются на водяную дорогу. Прокладывают путь стаям рыб, идущим на нерест. Среди колосьев травы, растущих вдоль ручья, по краю каньона, над пропастью, все выше, к источнику стремятся они, - быстро добавляет Андрей.

- У источника, высоко в горах, под старым, величественным деревом, конь и наездник останавливаются, - коротко сообщает Эстер.

- Белый конь наклоняется над водой и пьет из начала дороги. В источник по его Телу соскальзывает и Дух, чтобы первой водой умыться, - заканчивает Богомил.

Потом мы все молча рассматриваем фантазию. Тишина столь густа, что до нас не долетает ни треск балок, ни звук ударов по нашей голубой крыше, которые наносят подъемные краны и от которых она все более опасно прогибается.

- Как приятно и спокойно высоко в горах, - первой говорит Саша по прошествии получаса.

- Очень приятно, - соглашаемся все мы.

- Я все спрашиваю себя: почему же это просто фантазия?.. - разочарованно бормочет Эстер, мечтательно играя ивовым листком, вплетенным в ее кудри.

- Эх, - вздыхает Драгор и проводит рукой по своим волосам, похожим на гриву.

Синие глаза Татьяны скользят по нам. Слышно усталое дыхание Андрея, Подковник раскуривает трубку и протягивает Саше каплю прозрачной воды, каким-то чудом оказавшуюся на его ладони. Эстер записывает в своем дневнике: "Сегодня вечером у нас была коллективная фантазия. Это то же самое, как когда в темноту пустой бочки кладешь виноградину или закрываешь в шкафу лаванду, чтобы тьма не проделала Пустоты на твоем теплом джемпере".

Отметив конец записи точкой, Эстер оборачивает свою тетрадь запахом табака из трубки Подковника.

- Чтобы обложка не обтрепалась, - объяснила она, хотя никто ни о чем не спрашивал.

Скрип свода заглушает клокотание воды далекого источника. Глухие удары размашисто отсчитывают что-то над нашим домом без крыши. На границе между Городом и Предместьем уже звонко куют тяжелые обручи для того, чтоб опоясать ими мрак. Тонкие слои нежного и ароматного табачного дыма покрывают мебель, как белое полотно в доме, из которого все уехали.

Ветхозаветные народы называли его Соленым морем. К его берегам из серы (под которыми каются сожженные грешники Содома и Гоморры) на тяжелых повозках, запряженных волами, в огромных глиняных сосудах, которые охватить могла бы только взявшаяся за руки семья из пяти человек, привозили тьму, тщательно собиравшуюся в течение целого года. Чтобы не рассеялось по свету, мрачное содержимое сосудов высыпалось в воду, которая никуда не вытекает.

Позже к тому же самому месту, называвшемуся теперь Lacus Asphaltites, тянулись и римские караваны, спотыкающиеся под солнцем пустыни и грузом запечатанных гипсом, полных мрака амфор. Тьма всех провинций находила конец в бесплодной воде, обнесенной каменными столбами, каждый из которых мог быть несчастной женой Лота и которые все вместе напоминали римлянам о том, что при возвращении не стоит оглядываться назад.

Арабы лишь изменили имя озера, назвав его Бахр Лот. Тьму они доставляли в больших мехах на спинах терпеливых верблюдов. Объятые идеей света, они благодарили Пророка за то, что он одарил их возможностью окончательно проститься с мраком. Со временем череда сменявших друг друга имен прервалась и остановилась на названии Мертвое море. С вниманием, столь же основательным, как и мудрость, люди не допускали, чтобы тьма распространялась, и по-прежнему продолжали перевозить ее, теперь уже в бочках, поэтому им удавалось всегда контролировать всю Пустоту мира. Однако когда червь грызет веками, он не обходит стороной и хорошие обычаи. Стремительно умножая тьму, люди перестали заботиться об ее устранении, все реже думая о своих душах, а еще реже о потомках. Пустота разлилась по небу и рассеялась по земле, оставляя глубокие омуты, настолько коварно глубокие, что они втягивают в себя только дух, оставляя на поверхности однообразные тела.

Судя по всему, Пустота сделает непроходимыми дороги еще до того, как будут излечены хорошие обычаи. Мертвое море спокойно. Оно ждет, что люди вспомнят о Содоме и Гоморре.

Иллюстрация 47. Макс А.Штайман, "Метафизический пейзаж Мертвого моря с легендой в шести цветах", масло на холсте, 160х140 см, 1929 год, Еврейский музей, Франкфурт.

Письмо с тщательно причесанными строчками

Когда почтальон Спиридон с трудом перешагнул через порог (чесночные зубчики мы подложили не только под телефон, но и под коврик перед дверью, надеясь таким способом воспрепятствовать проникновению в наш дом плохих вестей), мы уже поняли, что он не несет нам ничего хорошего. В руке он держал серый конверт, рот его был завязан смущенным узлом, ноги заплетались, как печальные ветки плюща, а в одном и другом глазу, это было прекрасно видно, он нес грусть пойманной бабочки. Да, мы все поняли, что это оно и есть, то самое. Оставалось только прочесть содержание письма и таким образом окончательно установить, что же все эти дни давало о себе знать таким тяжелым предчувствием.

В трещины на небе еще с утра начали забиваться мокрые облака, на вид нездоровые, даже гнилые. Солнечные часы упорно отказывались показывать время, хотя мы потратили немало сил в безуспешных попытках их починить. В доме было мало света, и Лунная банка начала блестеть и переливаться еще в полдень. Старая хитрость - заняться наблюдениями за природой вместо того, чтобы читать письмо, - сейчас уже сработать не могла. Драгор надорвал конверт и развернул бумагу, засыпанную черными буквами печатной машинки.

Да, в соответствии со статьей той и той такого-то и такого-то закона и ввиду того, что предусмотрено снести ваш квартал, потому что на этом месте будет построен деловой центр, великолепный, с широкими, просторными холлами и тропическими растениями, искусственными, но это совсем незаметно, что обеспечит сближение нашего города по уровню с мировыми центрами, и, таким образом, вам поэтому будет предоставлена квартира общей площадью, в корпусе таком-то, подъезд такой-то, этаж такой-то, между этажами такими-то, вид туда-то и туда-то, с современными сантехническими коммуникациями, с подключением к спутниковой антенне, центральным отоплением и еще лоджией, хорошо застекленной в интересах вашей безопасности, без права обжалования, срок тот и тот, датировано таким-то числом, зарегистрировано в канцелярии, подпись уполномоченного лица, место для печати, печать.

Центр, покинуть дом, подключение, срок, подпись, печать! Нас словно окатило волной слабости. У Саши закружилась голова. Подковник стиснул зубы. Печальный плющ распространялся, вытесняя воздух, и стало трудно дышать. Письмо выпало из рук Драгора. На миг мы понадеялись, что черные буквы осыплются с бумаги и достаточно будет подмести пол, как все забудется. Однако этого не случилось.

За окнами подъемные краны снова начали вспарывать стрелами небо. Оно закачалось. Одна из трещин с быстротой молнии устремилась в сторону нашего дома. На полпути она расширилась настолько, что, достигнув места над нашим домом, была уже полна мрачных облаков. В гостиной стало так темно, что почтальона Спиридона никто толком не расслышал.