Книга Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер

– Мнемон, что означают латинские буквы DM, постоянно встречающиеся на надгробиях?

– Сокращение от «Дии Манес», боги-маны, то есть добрые души умерших, покровители семьи и рода у римлян. Есть еще Ларвы и Лемуры – души безродных покойников. Они злые, потому что их некому кормить. Дабы смягчить их, в мае справляются особые праздники – Лемурии. Есть также Пенаты – домашние духи-покровители (или духи домашнего очага); их олицетворяет домашняя житница, кладовая с припасами; имя их схоже с латинским словом «пенус» – провизия, съестное. А вот Лары – духи-покровители не только семей, но и путей, перекрестков, мореплавания. Гении – духи-покровители отдельных людей...

Иуда обнаружил, что получил в отрочестве от Гераклита не совсем точные сведения о римской религии. Высокоумный македонец считал, что латиняне всего-навсего украли у эллинов их небесное воинство, переиначив имена богов – Юпитер вместо Зевса, Юнона вместо Геры, Нептун вместо Посейдона... Все оказалось куда сложнее.

Выяснилось вдруг, что у квиритов есть понятие о сверхъестественной силе Нумён (от глагола «ну эре» – двигать) – могучей потенции, присущей всем сверхъестественным существам. Слово это употребляется и в личном смысле вместо общего понятия Бога. Различали они старых небожителей и новых – пришлых. Свой пантеон римляне пополнили не только обитателями греческого Олимпа, но и небожителями Египта (Исида и Осирис), Галлии (богиня коневодства Бубона, которую галлы знали как Эпону), Этруссии (Мутун), Самнии и других стран.

И оригинальных отечественных богов у них насчитывалось немало: Робиг, Бонус Эвентус, Вейовис, Луцина, Матута, Луперк-Волк, Ма-Дивия, Деа Рома, Деа Сириа, Деверрора, Дис Патер, Диоскордия, Рекс Сакрорум – сущность их и тонкие отличия друг от друга не мог внятно объяснить даже всезнайка Квинтилий. Сонм второстепенных небожителей отвечал за какие-то маловажные дела: Мута – нимфа безмолвия, Гонор – Слава, Лаверна – богиня прибыли, Эгестата – олицетворение нищеты, Ювента – богиня юности, Юстиция – божество правосудия, Ютурна – нимфа вод, Пиэтата – богиня благочестия, Помона – богиня садов, Портун – божество входов, Пудициция – богиня супружеской верности...

Многие из них дублировали, на взгляд Иуды, своих небесных собратьев. Зачем нужно олицетворение нищеты Эгестата, когда есть уже богиня бедности Пения? Или для чего богиня юности и цветов Флора при наличии богини юности Ювенты?

Раздражала также иудейского софиста мерзостная привычка римлян обожествлять своих предков: Ромула и Рема, Квирина, Латина, Юла (родоначальника рода Юлиев), Нуму Помпилия и даже не столь давно почившего Юлия Цезаря.

«Человек с обожженным лицом» беспомощно вжимал голову в плечи под градом вопросов и упреков еврея и ничего не отвечал.

Тем временем число усыпальниц вдоль дорог возрастало, они становились все богаче, из чего Иуда заключил, что их отряд приближается к большому городу. Это подтверждали и другие признаки: деревни и виллы жались все теснее друг к другу, пешеходы и всадники стали роиться вокруг, как пчелы, нескончаемыми вереницами в обе стороны потянулись повозки с товарами.

Еще несколько стадий, поворот – и дорога сказочно преобразилась. Вымощенная квадратными каменными плитами, она стала так широка, что на ее средней части свободно разъезжались две нагруженные телеги. Ее обрамляли то стены прекрасных вилл, то нескончаемые ряды надгробий, погребальных монументов, стел, статуй, алтарей, экседр, пирамид, арок, то склепы в форме маленьких храмов, то огромные мавзолеи. Вся эта роскошь, предназначенная для умиротворения душ мертвых и успокоения совести живых, утопала в зеленых садах, рощах, клумбах, цветниках и придавала магистрали необыкновенно торжественный и впечатляющий вид.

– Мы на «виа Аппиа» – царице дорог. – Впору было подумать, будто Квинтилий представляет знатную даму, такой церемонный тон неожиданно обрел его голос. – Ее построил ровно 318 лет назад[76]цензор Аппий Клавдий для третьей войны с самнитами. Она соединяет Рим с югом полуострова, простирается до Капуи и Беневента и считается самой главной из всех магистралей, исходящих из Вечного города. Протяженность в 400 римских миль[77]позволяет ей охватить территории латинов, вольсков, этрусков, тирренцев, луканов, соединить Рим с Адриатическим морем и открыть ворота в восточную, самую цивилизованную, богатую и чарующую часть республики. Она – объект вечной заботы всех квиритов. На ней постоянно возводятся новые мосты, виадуки...

– А также все новые и новые гробницы римлян, и подобное строительство мне по душе, – прервал Иуда торжественный монолог африканца. Мнемон понял намек и сверкнул белыми зубами в широкой улыбке.

Когда Иуда ранним утром вступил в пределы Вечного города, его поразил приступ разочарования. На первый взгляд, ничто не отличало Рим от Иерусалима: по склонам холмов лентами сбегают узкие улочки, здания нависают над головами прохожих, закрывая солнечный свет. Разве что горы куда ниже...

Но пройдя по столице республики два часа и узнав от Квинтилия, что до центра еще далеко, Гавлонит преисполнился невольным уважением: это были десять Иерусалимов, вместе взятые! И в зданиях число этажей, а соответственно, и высота в пять-шесть раз больше!

Население Рима превышало миллион человек, то есть в нем разместились жители трех таких провинций, как Галилея! И что это были за люди! Помимо урожденных квиритов, со всех концов земли в мегаполис стекалось бесчисленное множество иноземцев – ученых, поэтов, художников, торговцев и просто путешественников, – поэтому местная толпа была чрезвычайно красочной, пестрой и шумной. Квинтилий едва успевал описывать Иуде представавшие перед ними диковины.

– Вот рабы-мавры ведут слонов из императорских зверинцев. Там мчится толпа белокурых германцев – телохранителей Августа в блестящем вооружении. Здесь египтяне с бритыми головами несут статую Изиды. За греческими учеными идет нагруженный свитками молодой нубиец, а татуированные дикари из Британии удивляются чудесам нового для них мира...

Следы невиданного богатства носило на себе все.

Даже самые неказистые, обветшалые кирпичные и деревянные стены были прикрыты мраморными плитами, что позволяло Августу похваляться: «Я принял Рим кирпичным, а оставлю мраморным». И это только окраины! А что же будет в центре, который прославился как символ безумной роскоши?!

– Откуда, откуда же у необрезанных такие сокровища и величие? – пробормотал вслух на койне потрясенный еврей. Мнемон посчитал, что этот риторический вопрос заслуживает ответа.

– Рим – огромная пиявка, высасывающая кровь и злато из сотен стран, подобных твоей Иудее. Бесконечные войны дают колоссальное количество бесплатной рабочей силы – пленных рабов, а также наводняют республику награбленными ценностями. При Юлии Цезаре золото, как и любой другой товар, продавалось на фунты. Легко нажитые деньги легко и тратятся. Роскошь в одежде, еде, домашней обстановке, архитектуре достигла здесь небывалого размаха Привычка к войне, жажда бесплатных зрелищ, нежелание трудиться развратили римлян. Стремление к внешнему блеску охватило почти все слои общества. Даже бедный квирит гнушается есть из обычной посуды и выходить на улицу без сопровождающих его рабов. Я знаю, о чем говорю, я много лет сам носил ошейник. Везде, во всех странах, где я жил, рабы считаются по сравнению со свободными людьми низшими существами, порочными от рождения. За исключением лишения жизни, которое может быть произведено только по решению суда, они находятся в полном распоряжении своих господ, которым разрешается любое обращение с ними. Но самое печальное положение рабов у римлян. Здешние храмы, в отличие от греческих, даже не дают невольникам права убежища. Малейший проступок карается бичеванием или изнурительными каторжными работами – качанием воды для орошения. Если один из невольников убьет своего хозяина, смерть становится уделом всех без исключения рабов этого дома. Им не дают даже имен, называя иногда по профессии: Ткач, Гончар, иногда по инструменту, которым раб владеет: Мотыга, Лопата, Топор. Рим – это не только блеск роскоши, Иуда, это в первую очередь блеск крови и пота!