Книга Как несколько дней... - Меир Шалев

— А Сойхер, — продолжал свой рассказ Яаков, — с тех пор, как обнаружил, что Юдит любит немного выпить, немедленно принялся задаривать ее бутылками, как змея, обнаружившая щель меж досок курятника. Они сидели и выпивали в хлеву, а двери она оставляла распахнутыми настежь, чтобы люди не подумали чего, но главное, чтобы у гостя в голове не родились всякие идеи, понимаешь меня, Зейде? Она-то его, Глобермана, смертельно ненавидела, а он, со всей своей грубостью и хамством, боялся ее, как огня, но выпивать вместе — это было. Пили медленно и понемногу, но это выглядело как своего рода соревнование. Не как у гоев — кто первый напьется и упадет мордой на стол, а кто первый взглянет на другого и улыбнется. Только теперь я понимаю, насколько Глоберман был умнее всех нас. Он единственный, кто в любви умел не только давать, но и брать взамен. А еще он знал, насколько важно не показывать своих чувств, так как за одну минуту слабости человек расплачивается потом всю жизнь. На ящик, разделявший их, Сойхер всегда ставил какую-нибудь закуску. Едят они, выпивают, обдумывают, что сказать дальше, да все потихоньку, не спеша, вот он и засиживался у нее часами. Один раз я даже видел, как они делают «Лехаим»,[92]рюмка к рюмке, и Сойхер сказал: «Пусть этот звон усладит уши госпожи Юдит!» Мы-то здесь привыкли к мычанию коров и стуку молочных бидонов, понимаешь, Зейде! А она вдруг улыбнулась ему такой улыбкой… Я бы свалился, как подкошенный, и рыдал от счастья, если бы удостоился одной такой улыбки, но Сойхер, хитрая бестия, только посмотрел на нее и даже бровью не повел. Как у нас говорят: «Флейш-хендлер знает, когда поплакать со вдовой, а когда танцевать с ней». Не то что я… Ведь если бы, к примеру, солнце тогда не выглянуло из-за туч, не будь я в саду, когда проехала телега Рабиновича… Встреть я Юдит на следующий день где-нибудь в другом месте, скажем, в магазине, все сложилось бы совсем иначе. Но я увидел ее плывущей по желто-зеленому морю цветов и понял: вот она, ниспосланная мне свыше, мой бумажный кораблик, моя птица, женщина, которая даст мне крылья… «Только протяни руку и возьми, Яаков, — говорил я себе, — чтоб не казниться потом всю жизнь». Нет ничего страшнее, мой мальчик, чем позволить уйти любимой женщине…

Он встал и прошелся по кухне. Я сидел, старательно жуя и проглатывая, и пытался совладать с комком в горле.

— Это одиночество еще хуже, чем у Робинзона Крузо. Что ты знаешь об одиночестве, Зейде! Я был одинок всегда — на речке Кодима, в мастерской у дядьки и даже рядом с Ривкой. Кто может жить вместе с такой красотой? Она была настолько красива, что я даже не могу вспомнить ее лицо, однако для того, чтобы представить себе Юдит, мне нужно лишь закрыть глаза… Даже в детстве, когда я повторял: «Шма, Исраэль»,[93]мне казалось, что только еврейский Бог так же одинок, как и я, именно поэтому его называю Господь единый. «Господь Бог наш, Господь одинокий», бедняжка… Один раз я молился таким образом, а тут входит дядька. Услышал он меня да ка-а-ак стукнет! Я уже не был ребенком, вот и врезал ему сдачи разок, а за ним еще, и еще… За все те побои. Это был первый и последний раз, что я ударил человека. Дядька упал, я же ушел и никогда более его не встречал. Тут у нас как-то в Пурим влез на сцену один шут гороховый, пьяный в стельку, и заявил, что Моисей придумал единого Бога для того, чтобы евреям было легче в пустыне. Представь себе, если бы мы были язычниками, как эти филистимляне или греки, с кучей каменных идолов на спине, в пустыне, да еще этот хамсин[94]… это же какой шлеперай![95]А так — легонький ящик со свитками, один на всех, с удобными ручками: двое здоровенных левитов[96]тащат его, а крылышки херувимов их сверху обмахивают. К тому же не нужно запоминать имена богов и все их прихоти. Нашему же Богу угоден невинный ягненок, иногда голубь да немного манки, а сладостей он вообще не переносит, только соленое…

А в субботний, а в субботний, а в субботний день,

А в день суббо-о-тний

Двух агнцев однолетних без порока,

А в день суббо-о-тний

Двух агнцев однолетних без порока,

Ай-ай-ай-ай!

Ай-ай-ай-ай!

Две десятины пшеничной муки,

Смешанной с елеем,

Жертва всесожженья.

Жертва все-сож-жень-я.[97]

Глава 4

Какое-то время новый грузовик Глобермана еще стоял во дворе покойного бухгалтера, и каждый свой визит в деревню Сойхер навещал его.

— Он должен ко мне привыкнуть, — пояснял новый хозяин, так как ему не хотелось сознаваться в том, что он не умеет водить.

Не выдержав насмешек, он начал потихоньку, собственными силами учиться управлять грузовиком на окольных дорогах. По маленьким фонтанчикам воды можно было безошибочно определить путь, по которому проехал Глоберман, сбивая установленные вдоль обочин головки оросительных установок. После того, как Сойхер задавил осла, под корень уничтожил арбузную бахчу и сломал три яблони, в правлении деревни пригрозили линчевать его, если тот в ближайшее время не найдет себе учителя. Несколько человек поторопились выдвинуть свои кандидатуры на эту роль, однако Глоберман, не колеблясь ни минуты, обратился к одиннадцатилетнему Одеду Рабиновичу. Тот, несмотря на возраст, был известен по всей округе своими талантами в вождении.

Наоми рассказывала, что ее брат согласился пойти в первый класс лишь после того, как ему была куплена книга «Автомобильные и тракторные моторы», а также открылись перспективы переписки с дистрибюторами «Рио» и «Интернейшнл». И действительно, Одед читал только об автомобилях, интересовался исключительно моторами и бредил кинетической энергией. Рвение его было столь сильным, что Одед выучился водить еще до того, как впервые прикоснулся к баранке. Каждое движение было отработано в воображении тысячи раз: он переключал скорости, выжимал сцепление, разгонялся, тормозил и разворачивался, и все это с пылом энтузиастов-фанатиков, лелеющих свою страсть и инструменты служения ей.

— Если будешь целыми днями тарахтеть, как машина, у тебя губы станут как у негра, — предупреждал его дядя Менахем, но Одед знал свое и уже в восемь лет вмешивался в разговоры оторопевших взрослых, отстаивая неоспоримое преимущество водяного охлаждения над воздушным и рассуждая о недостатках цилиндровых моторов.