Книга Храм фараона - Зигфрид Обермайер

Рамзес был не первым фараоном, который принуждал хабиру к отработкам. Его предшественники также предпринимали подобное время от времени.

Чтобы уберечь сына от такой судьбы, родители отдали шестилетнего Мозе в ученики к писцу, который занимал в Питоме уважаемую должность управляющего складами. Тот за подобную услугу разрешил обильно снабжать себя зерном, финиками, медом и ягнятами, но вскоре понял, что этот маленький хабиру имеет ценность большую, чем ежемесячные взносы его родителей. Мозе учился легко и быстро и скоро смог помогать писцу. Тот с удовольствием сидел в тени своего маленького сада, в то время как Мозе самостоятельно выполнял маленькие поручения. Когда вдовый и бездетный писец умер, Мозе без всяких сложностей стал выполнять его работу и был назначен преемником своего учителя. В это время Мозе уже исполнилось двадцать лет, и внешне, по крайней мере, он превратился в настоящего египтянина. Он не оборвал связь с родителями, но она ограничивалась редкими визитами. Его народ стал чужим ему, он думал и чувствовал, как египтянин, и не гнушался тем, чтобы в праздничные дни принести жертву Амону-Ра в посвященном ему храме. Знак этого бога, оправленный в золото скарабей из карнеона, Мозе носил на шее, а почитаемый его племенем безымянный и невидимый Бог больше для него ничего не значил.

Потом умер его отец, и Иохаведа, его мать, велела позвать своего первенца, чтобы он принял на себя роль главы семейства. Мозе приехал, однако он решил передать право первородства своему младшему брату Аарону. Тут Иохаведа подняла великий плач, ибо то, что собирался сделать Мозе, было против Закона Божия, и она потребовала, чтобы старейшины посоветовали, что делать в этом случае. Это было как раз в то время, когда отряды фараона принуждали хабиру работать, и те, кто мог, складывали свои шатры и бежали в пустыню. Мозе увидел это горе и внезапно все египетское спало с него. Под маской добропорядочного египтянина, оказывается, скрывался строптивый хабиру, который стал подстрекать людей своего племени к сопротивлению.

— Вы не египтяне! — кричал он им. — Фараон не имеет никакого права использовать вас как рабов!

Поскольку он умел писать и читать и знал обычаи египтян, он побуждал своих братьев по племени к бегству еще до того, как был обнародован приказ из Пер-Рамзеса и воины принялись сгонять людей на работы.

Хабиру вскоре увидели в нем нечто вроде вождя племени, стали доверять ему и слушались его указаний. Его должность управителя складов была уже занята, а самого Мозе разыскивали как бунтовщика и предателя. Чтобы упредить свой арест, он проскользнул в Пер-Рамзес и обратился напрямую к главному советнику, что было правом каждого верноподданного.

Парахотеп заставил его подождать. Мозе явился спустя час после восхода солнца, и Ра стоял уже почти в зените, когда его наконец позвали. Если этим хотели сделать Мозе более боязливым и покорным, то его недооценили. Перед мысленным взором вчерашнего писца и управителя складов были его братья по племени, которых ударами палок гнали на принудительные работы. Их заставляли вытаскивать ил из Нила на берег, смешивать мокрую глину с мелкой соломенной сечкой и укладывать в деревянные формы для кирпичей. Он видел эти картины снова и снова, и гнев поднимался в нем, как кипящая смола. Это было в Питоме, а в Дельте находились еще более крупные мастерские по производству кирпича, где его народ, строго охраняемый и понукаемый надсмотрщиками фараона, тратил впустую свои силы на чудовищные, оскорбляющие Бога постройки ради того, чтобы тешить тщеславие царя.

Однако Мозе прекрасно держал себя в руках. Он с почтением встал на колени перед главным советником, приветствовал его по египетскому обычаю и ждал.

Парахотеп диктовал одновременно два послания и заставил Мозе долго ждать в пыли, пока повернулся к нему.

— Твоя слава вожака и смутьяна опередила. Ты настраиваешь своих братьев по племени против Благого Бога, доходишь в своей дерзости до того, что отдаешь приказы, которые препятствуют им выполнять свой долг. Это государственная измена, Мозе, и она может караться смертью. Оправдай себя!

— Высокочтимый, хабиру не подданные царя, они свободные кочевники и пастухи, им с давних времен было разрешено кормиться со своими стадами в окрестностях Питома. Это разрешение не было ограничено никаким условием, и ни фараон, да будет он жив, здрав и могуч, ни кто-либо из его почтенных предшественников не отменяли этого разрешения.

Тут Парахотеп понял, что перед ним не глупый пастух, а хитроумный молодой человек, знающий, о чем говорит. Внешность у него была невзрачная, на гладком юношеском лице только глаза привлекали внимание. Они вспыхивали, как огненные угли, это были глаза человека, который не смирится, глаза предводителя, вождя.

— То, что ты говоришь, верно, Мозе. Однако это противоречит всякому праву и закону нашей страны — люди твоего племени на землях Кеми живут, не платя никаких податей. За последние годы численность хабиру так увеличилась, что вы утаскиваете хлеб у египтян прямо из-под носа. Вначале вас были сотни, теперь же тысячи. Все мы, от полевого раба до верховного сановника, служим нашему царю, и каждый выполняет свою работу. Почему же мы должны делать исключение для хабиру? Вы презираете наших богов, но при этом кормитесь от нашей земли, да еще и ничего не даете за это. Сейчас вы понадобились Благому Богу для строительных работ и можете считать счастьем, что он не призвал вас раньше. Ныне вы заплатите давно не плаченные вами налоги, и больше ничего!

— Хорошо, но это египетский закон, которому мы как свободные кочевники не хотим подчиняться. Позволь нам уйти из Кеми, главный советник. Мы пойдем дальше на север и не будем больше кормиться на ваших лугах. Позволь нам уйти, главный советник!

Рамзес, который слышал через открытую дверь весь разговор, в это мгновение вошел в зал.

Парахотеп воскликнул:

— Благой Бог, сын Солнца и господин Обеих Стран!

Мозе снова бросился на землю.

Рамзес сел и произнес с плохо скрываемым гневом:

— Послушай, что скажет тебе Богоподобный! Тот, кто не уважает наших богов и не признает наши законы, должен удалиться. Однако сначала вы должны заплатить за то, что вам предоставлялось в течение столетий. До этого хабиру занимались легкой работой по обжигу кирпичей, солому для сечки собирали и готовили другие. Это дело я сейчас передаю вам, не меняя установленного количества кирпичей. Вы ленивая, шумная свора, и вы наконец должны почувствовать, что в Кеми есть право и закон. Если до моих ушей дойдет, что ты перечишь моим законам, я велю отрезать тебе уши и отправлю тебя в каменоломни Суенета!

Рамзес вскочил и покинул зал.

— Поднимись, Богоподобный покинул зал!

Мозе встал. Он трясся, как в лихорадке, глаза у него горели.

— Почему фараон наказывает нас? Что ему сделал мой народ? Мы хотим всего лишь жить в мире и служить нашему Богу.

— Вашему богу! — Голос главного советника звучал издевательски. — Какому богу? Как вы его называете? Как он выглядит? Где его храм? Это новый бог? Мы не имеем ничего против Ваала, и Иштар почитают в Мемфисе. Мы уважаем чужих богов, как бы они ни назывались. Так назови мне его имя, Мозе!