Книга Наука страсти - Джулиана Грей

Окно резко задрожало. Щеки Эмили коснулся сквознячок, слишком теплый, чтобы проникнуть снаружи. Дыхание Эшленда? В окружавшей ее тьме она чувствовала его жар, его мощь совсем рядом, в каких-то нескольких дюймах.

— Я… я не могу. — Она опустила голову. — Не могу.

— А. Ну что ж, пусть будет так.

Нахлынула волна беспомощности. Их безупречный, священный миг в конце концов оказался всего лишь мигом. Чей-то голос эхом прозвучал в ее голове, голос одной полупьяной мачехи или другой: «Разве ты не знаешь? Всем этим скотам требуется лишь как следует потыкать, а потом они пропадают. Отдашь это — отдашь все».

Эмили отвернулась.

— Уходите.

Рука Эшленда стиснула ее подбородок.

— Не отворачивайся от меня, Эмили. Я же сказал тебе, что прошу прощения. Какого еще дьявола ты от меня хочешь?

— Ничего! Вообще ничего! Просто оставьте меня в покое!

— Клянусь Богом, этого ты не получишь! Минуту назад ты кончала подо мной. Теперь ты моя, Эмили, ты под моей защитой, и будь я проклят, если…

— Я не ваша!

— Моя, и клянусь Богом, я забочусь о том, что принадлежит мне!

Его губы прижались к ее рту, сильно, властно. Эмили хотела отпрянуть. Хотела уткнуться руками ему в грудь и оттолкнуть, завершить все надменной, точной фразой.

Но все ее принципиальные возражения застряли на подходе к мозгу. Ее губы, не ведающие об оскорблении, приоткрылись, упиваясь его поцелуем. Руки взлетели вверх и обвили шею, притягивая Эшленда ближе. Его чистый запах, его вкус были слишком хороши, чтобы от них отказываться. Ее тело узнавало его, помнило о дарованном им наслаждении и хотело еще.

Эшленд почуял, что она уступила, и поцелуй его смягчился. Язык прошелся по ее губам, и кровь в жилах Эмили закипела. Он без сострадания дразнил и ласкал ее. Она прижалась бедрами к его массивным бедрам, вжала ноющие груди в твердые пуговицы жилета. Его рука скользнула вниз, жаркая ладонь обхватила ягодицы.

— Да простит меня Бог, но я снова тебя хочу. — Его губы скользнули к ее уху. — Я позабочусь о тебе, Эмили. И ты мне это позволишь.

— Мне это не нужно. Я хочу только этого.

— Этого мало. — Он снова поцеловал ее и отодвинулся. — Сегодня я не могу остаться на ночь, Эмили, но я все исправлю.

— Мне не нужно…

— Я не буду оскорблять тебя, предлагая деньги, — сказал он, — поскольку честь, оказанная мне тобой, бесценна.

— О, как здорово придумано.

Он промолчал. Эмили обхватила себя руками, создавая защитный барьер, потому что без Эшленда сразу замерзла.

— Прошу прощения. Я выразилась нехорошо. Я всего лишь имела в виду, что… что у тебя нет перед мной никаких обязательств. Я пришла сюда как независимая женщина, по собственной воле. Ты ничего мне не должен. Мы — любовники, и больше ничего.

Он по-прежнему ничего не говорил и не делал. Эмили чувствовала, что он на нее смотрит, кипя от волнения, затягиваясь в жесткие железные обручи самоконтроля.

— Я в этом человек неопытный, Эмили, — произнес он наконец, но так тихо, что слова словно растворились в воздухе раньше, чем он их произнес. — И у меня нет наготове никаких искусных фраз. Но позволь прояснить кое-что — я не из тех мужчин, что заводят любовниц.

В груди у Эмили все сжалось.

— Тогда как вы назовете все это? Ошибкой? Случайностью?

— Я не верю в случайности. — Он снова задвигался, воздух рядом с ней заколыхался. Вероятно, надевает сюртук или поправляет галстук. — Отдохни, Эмили. Встретимся на следующей неделе.

— Постойте, сэр…

Но он мазнул губами по ее лбу, прямо над повязкой, и, прежде чем Эмили успела произнести хоть слово, она поняла по возникшей вдруг пустоте, что он ушел.

Если бы герцог Эшленд увидел наставника своего сына, растрепанного, бледного, неуверенно стоящего на ногах, в час ночи пробирающегося ко входу для прислуги Эшленд-Эбби, он уволил бы его на месте.

«К счастью, — думала Эмили, стараясь придерживаться тенистых участков двора и не беспокоить ноющие участки тела, — герцог Эшленд сейчас мучается чувством вины в своей герцогской постели». Стоя у конюшни, она внимательно следила за его окном, дожидаясь, пока погаснет последний огонек, и только потом решилась направиться к дому. Ее женское естество резко протестовало. Женское естество желало лежать в постели вместе с герцогом, вновь подвергаясь вторжению.

«Ты безумна, как шляпник, — сказала она себе. — И тупа, как дерево».

Она кралась вдоль кирпичной стены, стараясь не попадать в тусклый желтоватый квадрат света, падающий из верхнего окошка.

«Ты рискнула всем, и ради чего?»

Что она здесь делает? Ей в жизни не приходилось пробираться домой под покровом ночи. Это способ развлечения для Стефани. Озорной, несносной, восхитительной Стефани. Все любили Стефани. Если бы Стефани поймали — чего никогда не случалось, — все бы только посмеялись. Ох уж эта Стефани. Опять сбежала на поиски развлечений. А Эмили всегда приходилось откликаться на стук камешка в окно спальни, спускаться вниз, проходить по катакомбам служебных помещений и впускать Стефани в дверь, через которую доставляли продукты в кухню. А потом укладывать в постель, ложиться рядом и выслушивать ее рассказы. Деревенские праздники, полуночные танцы, запретные глотки пенной браги, овцы, загнанные в зал для приемов мэрии, где их обнаружат утром…

А теперь настала очередь Эмили глухой ночью пробираться к черному входу в дом. Она в брюках, от нее воняет конюшней, и в ее женское естество только что умело и страстно вторгались в роскошном номере отеля. Она была с завязанными глазами. Со своим работодателем. Со своим женатым работодателем. Чьего ребенка она, вполне возможно, зачала сегодня вечером.

Хорошо хоть, не было никаких овец.

Ну что ж, ведь она хотела приключений, верно? Хотела свободы, возможности выбора, независимости. Наверное, все это оказалось несколько более… запутанным, да, это правильное слово… несколько более запутанным, чем она себе воображала, но она все это получила.

А теперь она хочет только теплую ванну и теплую постель. И если постель окажется достаточно теплой, она даже простит ей отсутствие одного очень теплого и очень мужественного герцога.

Теплая ванна. Теплая постель. Эмили взялась за ручку и толкнула дверь.

Та не шелохнулась.

Эмили подергала щеколду и снова толкнула.

Никакого результата.

Из-за угла свистнул ветер. Зимняя луна над головой выглянула в просвет между тучами и осветила старые камни аббатства.

Эмили набрала в грудь побольше воздуха и всем телом навалилась на дверь. Ничего. Она с силой ударилась о бездушное дерево. Она лягнула его. Она выругалась. Навалилась еще раз, упираясь ногами, и начала молиться.