Книга Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха - Жиль Перро

Естественно, он сразу же восстановил связь с одним из своих агентов — настоящим, разумеется. Эта женщина служила в аптеке Байи. Через нее ему удалось предупредить Москву об игре гестапо.

Мне запомнился один приведенный им конкретный пример. Москва просила информацию о численности немецких вооруженных сил на территории департаментов Вар и Буш-дю-Рон, с указанием родов войск. Получив эту радиограмму, руководство гестапо заявило, что ни в коем случае не передаст сведений такой важности (Москва совершенно очевидно желала знать, натолкнутся ли союзники на сильное сопротивление, если попытаются высадиться на юге). Тогда Треппер прочел гестаповцам лекцию о высших целях политики и объяснил, что им выгодно открыть Москве правду, то есть сообщить, что вермахт не слишком сильно укрепился на юге Франции: это один из способов подогреть недовольство русских тем, что союзники задерживают открытие второго фронта. Руководство гестапо признало справедливость его рассуждений и ответило на вопросы.

Меня особенно поразило качество его информации. Вы только представьте себе, уже тогда он рассказал мне о существовании Фау-1». Он знал, как они устроены и где расположены пусковые установки. Это было в октябре 1943-го!»[14]

Треппер рассказывает, потому что в какой-то мере вынужден говорить. Его невероятное бегство может вызвать подозрения (уже не раз гестапо организовывало «побеги», чтобы внедрить в движение Сопротивления «переметнувшегося» агента). Спаак обеспечит ему связь с руководством движения Сопротивления лишь при условии, что будет абсолютно уверен в его благонадежности. В действительности писатель не настолько подозрителен. «Я, разумеется, не требовал от него всех этих объяснений, и у него не было никакой необходимости мне их давать. Я чувствовал, что этот человек раскрывает передо мной все свои карты. И никогда нисколько не сомневался в его искренности».

Все карты? Кое-какие из них Большой шеф все же прячет в рукаве. Не потому, что остерегается собеседника; нет, он ему полностью доверяет. Но Спаака могут арестовать. Зачем же обременять его секретами, которые, быть может, ему придется хранить даже под пытками?

Но куда же идти теперь? Квартира Спааков на улице Божоле, конечно, убежище ненадежное; гестапо в любой момент может обнаружить этот «перевалочный пункт» пятью-шестью различными путями. Сюзанна Спаак узнает у одной своей подруги адрес семейного пансиона в Бур-ла-Рен, где укрылось несколько еврейских детей, Жоржи едет договариваться с хозяином: он соглашается принять их обоих. Но пансион уже набит скрывающимися подпольщиками и кажется Большому шефу не слишком надежным. На этой же улице по соседству—другой семейный пансион под названием «Белый дом», который содержат две тихие женщины.

По рекомендации соседа Треппер снимает здесь комнату. Что касается Жоржи, то Треппер решил спрятать ее от гестапо. На все ее протесты он отвечает одно: «Послушай меня, я должен остаться, чтобы наладить связь; ведь я в полной изоляции. После всего, что произошло, меня, может быть, отправят очень далеко, за границу, и мы долго не увидимся».

Верит ли он сам в глубине души, что они когда-нибудь свидятся? Он никогда не скрывал от нее, что связан с женой, Любой, нерасторжимыми узами. Отношения с Жоржи, порожденные войной, будут прерваны, как только она закончится.

Жоржи придется укрыться в маленькой деревушке в провинции Бос, под Шартром. Но тут возникает другая проблема: кто будет вместо нее осуществлять функции связного? Она предлагает мадам Мэ, пожилую женщину, с которой познакомилась через свою портниху. Мадам Мэ — вдова певца и композитора, довольно популярного в довоенное время.

Панвиц узнает, что Жоржи де Винтер обучалась танцам, находит танцкласс на улице Клиши, арестовывает Денизу. Ей известно об особнячке в Везине, о Кейри (это она рекомендовала их Жоржи год назад) и о мадам Мэ (Жоржи познакомила их).

В Везине зондеркоманда находит лишь некоторые свидетельства недавнего пребывания беглецов.

В Сюрене гестаповцы устроили настоящий штурм домика Кейри. Две машины гестапо проносятся по аллее Пепиньер, резко тормозят перед домом; зондеркоманда в полном составе перескакивает через ограду с пистолетами наготове и взламывает дверь. Панвиц уверен, что Треппер попался; но никого, кроме бабушки Кейри, в доме нет.

Новое разочарование постигло зондеркоманду в квартире мадам Мэ: она пуста. Панвиц устраивает засаду.

По бумагам мадам Мэ немцы узнают, что близится день рождения ее мужа. Это обстоятельство подсказывает им идею хитроумной ловушки. В означенный день зондеркоманда отправляется под видом делегации на кладбище: ее шеф несет великолепный венок, обвитый лентой с надписью: «От поклонников Песни». Пристально вглядываясь в посетителей, гестаповцы несколько часов топчутся на холодном ветру, гуляющем среди могил. Но мадам Мэ так и не приходит поклониться праху покойного мужа. Наступает ночь; сторожа напоминают о закрытии кладбища. Раздосадованная зондеркоманда оставляет венок на могиле мсье Мэ и мрачно возвращается на улицу Соссе.

Охота на человека длится уже целый месяц; Большой шеф все еще на свободе.

Спасайся, кто может

Жоржи де Винтер тоскует.

14 октября, не выдержав одиночества, она уезжает из деревни в провинции Бос и приезжает к Трепперу в Бур-ла-Рен. Он отчитывает ее за неосторожность, но за упреками не может скрыть глубокой радости. Их свидание продлится только одну ночь: после заслуженного выговора 15 октября утром Жоржи уезжает снова. На пороге мадам Мэ говорит ей: «Вы должны оставить мне ваш адрес, чтобы я могла по крайней мере предупредить вас, если что-нибудь случится». Жоржи называет его.

Мадам Мэ тоже покидает семейный пансион и отправляется в Бютт-Шомон. Еще до ареста Большого шефа Центр разработал с ним систему так называемых «проверочных» встреч. 1-го и 15-го числа каждого месяца около одной церкви в квартале Бютт-Шомон его будет ждать человек на случай, если ему понадобится встреча. Жоржи, которая была послана туда 1 октября, никого там не обнаружила. Треппер надеется, что мадам Мэ повезет больше. Супруги Спаак, разумеется, предупредили его, что на 22-е назначена встреча с представителем ФКП в Бур-ла-Рен, но Большой шеф не хочет упускать ни одной возможности восстановить связь. К тому же представитель Центра сможет выйти на Директора значительно быстрее, чем коммунистическая партия.

Мадам Мэ предупредила Треппера, что воспользуется случаем и забежит домой — ее квартира находится в Бютт-Шомон; она хочет взять кое-какие вещи. Он изо всех сил отговаривал ее, но пожилая дама заупрямилась, и он вынужден был смириться.

Панвиц: «Как только мне позвонили, я вскочил в машину и помчался к дому мадам Мэ. Она была вне себя, потому что мои парни, как обычно, все разворотили. Когда я вошел, она набросилась на меня с криками, бранью и сильно ударила ногой по правой берцовой кости. Мне было очень больно. Я закричал от боли и инстинктивно нагнулся, чтобы потереть ногу. Тогда она стала бить меня зонтиком, и я упал на колени. Наконец ее удалось усмирить».