Книга Откровения танкового генерала СС - Курт Майер

Площадь усеяна дымящимися обломками автомобилей и другой техники, трупами людей и ранеными. Основная масса русских уже далеко отсюда. В одном из угловых зданий мы устраиваем командный пункт, откуда будет осуществляться руководство боями. Бремер наступает на Таганрог. В 13 часов 30 минут 1-я рота находится в Сартане, это в двух километрах восточнее Мариуполя. Многочисленная колонна неприятеля спешно отступает по главной дороге на восток.

На донесение в штаб дивизии о падении Мариуполя получаю следующий ответ:

«Это недоразумение, речь может идти только о падении Мангуша».

Но это не было недоразумением. Город пал в результате отважной атаки горстки немецких гренадеров. И здесь скорость одержала верх над инертностью и нерешительностью. Успех этого дня стоил нам одного раненого из числа офицеров, одного — из числа младших командиров и четырех раненых рядовых бойцов — мы потеряли четверых наших товарищей.

Следующая за нами пехота берет на себя окончательную зачистку города и выставляет посты боевого охранения далеко на восток от Мариуполя. Мы с изумлением осматриваем огромный завод «Азов», протянувшийся на километры вдоль берега моря, и его вполне современное оборудование. Завод достался нам целым и невредимым.

Падение Мариуполя довершило «Битву у Азовского моря». В плен взято свыше 100 тысяч солдат и офицеров противника, захвачено 212 танков и 672 артиллерийских орудия.

С 10 по 12 сентября батальон участвует в боях между Мариуполем и отрезком реки Миус в нескольких километрах западнее Таганрога.

12 октября в 4 часа 30 минут батальон предпринимает попытку создать плацдарм через Миус и захватить исправный мост. Атакой с южного направления мы вклиниваемся в оборону русских и попадаем под интенсивный обстрел русской артиллерии, дислоцированной на восточном берегу реки. Не дойдя 700 метров до моста, рота вынуждена окопаться и до наступления темноты пережидать огонь противника. Основной массе батальона удается без потерь отойти от Миуса, однако головному отряду изрядно досталось от Советов.

20 рядовых бойцов и пятеро офицеров ранены. Среди раненых двое военврачей батальона. Я в сумерках еду со своим верным шофером унтершарфюрером Эрихом Петерзилле. Петер гибнет от осколка снаряда. Он был первым из моих водителей, погибшим у меня на глазах. Тогда я еще не знал, что он — первый из семи, которым суждено погибнуть таким образом.

На рассвете следующего дня мы стоим над могилой павших товарищей. Мы опускаем завернутые в брезент тела четверых в землю чужбины. Молча бойцы прощаются со своими товарищами. Со стороны Таганрога гремят залпы тяжелых советских орудий, снаряды пролетают над нашими головами, норовя сокрушить наши артиллерийские позиции.

Взвод посыльных, самые близкие друзья Петере, Вайзер и оставшиеся штабисты ждут моих прощальных слов. А мне будто удавкой стиснули горло. Не могу говорить, и все. Слезы бегут по щекам. В темную могилу падают скромные полевые цветы. Я отдаю честь павшим и поворачиваюсь. Вскоре после этого сажусь писать письмо его матери.

До 16 октября батальон очищает от противника западный берег Миуса, следуя за батальоном Витта, создавшим плацдарм в районе Козелки. 17 октября батальон участвует в наступлении на Таганрог и почти без боя продвигается до морского порта города. По левому флангу наступает батальон Витта, а севернее на город надвигается батальон Фрая. Силы пехоты с неслыханной решимостью атакуют северные окраины города и тоже прорываются к нам.

Должен признаться, что батальон Фрая угодил под атаку двух танковых взводов Советов, сумевших пробить в обороне батальона две внушительные бреши, пока не попали под огонь наших 8,8-см орудий, оказавшийся для русских танкистов фатальным.

Во время штурма Таганрога мы впервые воочию убедились, как Советы планомерно уничтожают город. Фабрики и общественные здания одно за другим взлетали на воздух. Отступление Советов было отмечено поднимавшимися вверх клубами дыма. До сих пор нам приходилось видеть лишь пылавшие стога сена, теперь же мы вплотную столкнулись с таким понятием, как «выжженная земля».

В порту затопляли горяпцие корабли. Но никто из русских не задумывается над тем, как спасти тонущих людей. Лишь по категорическому требованию Дрешера русские все же доставили барахтавшихся в воде людей на берег. На крутом берегу возвышается памятник Петру I, бывший император угрюмо взирает на тонущие суда.

Стоят холода. Ледяной ветер с моря возвещает о скором наступлении зимы. Чуть справа различаются заснеженные шапки Кавказских гор, величественно белеющие, невзирая на суету людскую. Мы мерзнем — наша не приспособленная к зиме летняя форма изодралась в клочья. А о зимнем обмундировании ни слуху ни духу.

Наступательный порыв войск не угас, однако мы все чаще и чаще задумываемся над тем, какова же конечная цель наступления. За нами огромные, никем не занятые пространства без какой-либо транспортной сети. Существующие железнодорожные линии проходят с юга на север. Впервые задумываемся об обороне.

20 октября по разбитым дорогам в дождь мы следуем в направлении Ростова-на-Дону. Маршрут следования проложен 14-й танковой дивизией, которая вместе с 13-й танковой дивизией, 60-й моторизованной дивизией и полком «Лейбштандарт» входит в состав корпуса Макензена.

Я безучастно смотрю на остатки бывшего русского батальона, под дождем увязающего в грязи у заднего склона Самбека.

Я не в состоянии читать карту. Значки и буквы расплываются перед глазами. Приступы слабости и тошнота доводят меня до такого состояния, что я с трудом различаю очертания командного пункта дивизии и вынужден просить командующего подменить меня. Четыре месяца непрерывных боев в России все же уложили меня на койку. Все, я выведен из строя. Командование нашим батальоном принимает гауптштурмфюрер Краас. Подразделению предстоят жаркие схватки.

С наступлением темноты я снова в Таганроге. В тамошнем госпитале мне ставят диагноз — острейшая дизентерия плюс желтуха. В те дни дизентерия приняла воистину эпидемические масштабы на фронте, грозя обрушить его куда быстрее атак русских. Ни немецких полков, ни дивизий уже не существует. Восточный фронт удерживается ценой невероятных усилий жалких остатков некогда боеспособных частей и подразделений. Немецкий пехотинец вступает в борьбу за выживание обескровленным и небоеготовым. Он понимает, что его ждет, но не медлит ни секунды при исполнении долга. Он свято верит в необходимость принести себя в жертву.

Несколько недель спустя, все епле пошатываясь от слабости, я выхожу из госпиталя и возвращаюсь в войска. Без долгих словопрений командующий переводит меня в резерв командного состава, и я до особого распоряжения считаюсь прикомандированным к штабу дивизии.

Полк «Лейбштандарт» занял оборонительные позиции западнее Ростова-на-Дону и в тесном взаимодействии с 13-й и 14-й танковыми дивизиями успешно отражает все попытки прорыва неприятеля. Район боевых действий 3-го армейского корпуса представляет собой унылое безлесье, продуваемое ледяным ветром, от которого каменеет земля. Ни окоп, ни, тем более, временное укрытие отрыть в ней невозможно. И погода перешла в стан нашего врага.