Книга Большая книга ужасов. 54 - Елена Артамонова

Вечер прошел за телевизором и уроками, а вскоре после ужина я отправился спать. Но сон не приходил, вместо него в душу стал вползать необъяснимый страх. О чем можно было тревожиться, лежа в собственной кровати в собственном, знакомом с детства доме?! Какая беда скрывалась в ночных сумерках?! Открыв глаза, я приподнял голову с подушки и осмотрелся. В комнате ничего не изменилось, вещи стояли на привычных местах, освещенные слабым мерцанием уличных фонарей, но даже негромкое тиканье кварцевого будильника звучало непривычно и зловеще. А потом я обратил внимание на тень в углу комнаты. Без сомнения, она скрывала темную, похожую на человеческую фигуру. Именно оттуда, из самой глубины мрака, на меня был направлен тяжелый немигающий взгляд. Струйки холодного пота потекли по вискам, внутри все похолодело и сжалось. Сами собой пришли на ум слова безумной девушки, выбежавшей этим утром на наше футбольное поле: «Когда ужас станет невыносимым, за тобой придет железный человек. Его стальные пальцы разорвут твое тело, а мертвые глаза выжгут душу!» Тихая паника становилась все сильнее, взгляд черного пришельца невыносимей…

Неужели это конец? И тут внезапно я вспомнил, что безмолвный ночной гость являлся мне и раньше. Давным-давно, еще до школы, он так же каждую ночь входил в спальню, а я кричал, кричал, кричал, пока не прибегала испуганная мама. Она включала свет, и молчаливый пришелец превращался в мою собственную, висевшую на вбитом в дверь крючке одежду.

Воспоминания детства вернули к реальности. Я решительно встал, зажег свет, посмотрел на часы. Кошмар длился не более пятнадцати минут, и это удивило — казалось, пришедшие из детства страхи растянулись почти на полночи. Понимая, что веду себя как ребенок, я подошел к висевшей на том же крючке одежде и осмотрел ее. Джинсы, рубашка и свитер выглядели безобидно и по — домашнему, совсем не напоминая зловещего монстра, приходившего по мою душу.

Но как только в комнате погас свет, все началось сначала — одежда зашевелилась, а потом медленно вышла из тени, протягивая ко мне пустые рукава… Забравшись с головой под одеяло, я мечтал об одном — вырубиться, заснуть, отключиться, исчезнуть, лишь бы только не чувствовать присутствия злобного, безжалостного чудовища, пришедшего к нам из иного мира.

День второй. Напуганная отличница

Уютный запах какао наполнял кухню. Папа уходил на работу на час раньше остальных, и за столом сидели только дед и мама. Когда я потянулся за хлебом, она встревоженно спросила:

— Петя, как твоя рука? Не болит?

— Все в норме.

— Нет. Посмотри — на бинте кровь. Надо сменить повязку.

После завтрака мама разложила на столе бинты, баночки с йодом и зеленкой и занялась медицинскими процедурами. Ее просто ужаснул вид глубокой, незаживающей царапины, и она, не медля, собралась идти со мной в травмпункт.

— Подумать только, Петя поранился еще вчера днем, а кровь совсем не свертывается — капает и капает. Надо что — то делать!

— Спокойно, Алла, не впадай в панику, — дед осмотрел мою ладонь и усмехнулся. — До свадьбы это ранение как пить дать заживет. Гарантирую.

Ободренный таким напутствием, я поторопился отправиться в школу. Утро выдалось прохладным, многие пришли в верхней одежде. В школьном вестибюле было многолюдно. От неожиданного толчка мне едва удалось устоять на ногах — энергично расталкивая собравшихся у входа в раздевалку ребят, оттуда выскочила Танька Панкратова. Даже не подумав извиниться за свое странное поведение, она вихрем умчалась прочь.

— Что это с нашей отличницей? — потирая ушибленную руку, поинтересовался Денис Подбельский. — Создается впечатление, будто красу и гордость школы преследует целый выводок чертей.

Пожав плечами, я пошел в раздевалку, намереваясь повесить ветровку. Веселый гомон в вестибюле неожиданно стих, а сердце сжало предчувствие неотвратимой беды. Обычная школьная раздевалка преобразилась, превратившись в логово неведомых чудовищ. Пуговицы модного полупальто рассматривали меня в упор, оценивая и проверяя на прочность… Рукава нескольких курток зашевелились и потянулись к шее… Решительно стряхнув наваждение, я вышел прочь, стараясь не думать о пришедшем из детства и не в меру затянувшемся кошмаре.

А странное поведение Татьяны Панкратовой продолжало обращать на себя внимание и в классе. Бледная, осунувшаяся, она не реагировала на веселые реплики одноклассников и испуганно озиралась по сторонам, будто высматривала подстерегавшего ее наемного убийцу. Заметив испуг подруги, к ней подошла Светка Акулиничева, и они долго шепотом переговаривались между собой. Прозвенел звонок. Вспомнив о собственных проблемах, я открыл учебник, наскоро освежая в памяти подробности биографии Булгакова.

— Панкратова!

Пребывавшая в добрейшем расположении духа Нина Даниловна решила сделать себе подарок, вызвав к доске любимицу учителей Татьяну Панкратову. Будучи круглой отличницей, Танька могла с ходу заработать пятерку по любому предмету, а в гуманитарных науках ей вообще не было равных. Нина Даниловна приготовилась выслушивать блистательный доклад, а Панкратова все медлила, рассеянно вертя в руках кусочек мела. Наконец она тихо произнесла:

— Нина Даниловна, я не выучила урок.

От неожиданности старая учительница чуть не уронила на стол сползшие с носа очки и удивленно спросила:

— Ты нездорова?

— Просто… простите… Я все пересдам, только не ставьте в журнал. Честное слово…

— Договорились. Садись! Мел — то положи! — крикнула она вслед поспешно удалявшейся Таньке. — Бартеньева, к доске!

Панкратова положила на место кусочек мела, который сразу привлек мое внимание — на его белоснежной поверхности расплылось небольшое красное пятнышко. Присмотревшись повнимательней, я заметил, как из — под пластыря, которым был обмотан указательный палец Татьяны, выступали маленькие капельки крови.

Поговорить с Панкратовой о странных кровоточащих царапинах мне так и не удалось. Сославшись на головную боль, она ушла домой после первого урока. Я хотел было обсудить случившееся с ее ближайшей подружкой Светой, но не нашел подходящего момента, с головой уйдя в повседневные школьные проблемы.

Уроки прошли без происшествий, зато, когда настало время спускаться в раздевалку, по коже пополз неприятный холодок. Мысленно обзывая себя трусом и паникером, я решительно пошел между рядами висевшей на вешалках одежды, невольно вздрагивая от каждого ее прикосновения. Неожиданное мягкое, почти ласковое похлопывание по плечу стало последней каплей — мои нервы сдали окончательно, и посещение раздевалки завершилось позорным бегством «с поля боя». Только выбравшись на улицу, я понял, что веду себя не лучше напуганной неведомо чем Татьяны Панкратовой.

Не заходя домой, я отправился в мастерскую забрать отремонтированную старым часовщиком «Звезду». Не без труда отыскав среди бесчисленных пересечений центральных улочек нужную подворотню, я спустился в подвал. Дверь в мастерскую была открыта, но сам часовщик отсутствовал. Пребывание в замкнутом полутемном помещении, наполненном непрекращающимися назойливыми шорохами, превратилось для меня в настоящую пытку. Особенно действовало на нервы тиканье «жуков-точильщиков», незаметно, но неотвратимо сокращавших людские жизни…