Книга Человек-Саламандра - Александр Бирюков

Рядом с Кантором, на переднем сиденье, находился предводитель местных блюстителей порядка, который переносил скорость едва ли лучше, чем Лендер.

Последнему же в этот раз повезло. Ему не нужно было созерцать несущуюся навстречу дорогу, не нужно было читать для Кантора, ведущего экипаж с рискованной, если не сказать больше, скоростью.

Лендер забился в угол на заднем сиденье и старался смотреть внутрь себя. Там внутри он видел свою героическую половину, которая втянула его в столь тяжкие испытания. Персональный герой раскаивался и смотрел виновато. Однако видно было, что раскаяние было мнимое. Лендер знал эту сторону своей натуры неплохо. И не ждал от нее ничего хорошего.

Если бы он мог знать, что ждет его впереди!

Между тем на дороге появился человек, отделившийся от кромки леса. Он шагнул навстречу паромотору.

– Вот и прибыли, – с облегчением констатировал предводитель добровольных стражей порядка. – По лесу никак не проехать. Пойдем пешком. Здесь недалеко…

Все трое углубились в лес.

Через некоторое время Кантор спросил, проявляя нетерпение:

– Далеко еще?

– Пришли, – сказал председатель милиции и демонстративно остановился.

– А где?..

– Кингслейер? – удивился председатель. – Да вот же она.

– Где? – не понял сыщик, перед которым была только прогалина в лесу, заросшая кустами.

– Вот… – показал председатель перед собой.

– Где?! – На этот раз возмутился журналист.

– Ах, вижу, – сказал сыщик, чуть дрогнувшим от восхищения голосом, – вот это маскировка…

– Это что! – подхватил председатель. – Здесь прошли пятеро, вплотную к ней, и ничего не заметили. То ли куст на холме, то ли мох на кустах… И не разберешь! А недотепа Хиггинс споткнулся о корень и растянулся, чуть носом в нее не врезавшись. Начал подниматься и видит колесо чудное. Дутое, пятнистое. Думал, огромная улитка… Это он так и сказал…

И вдруг председатель резко крикнул:

– Хиггинс! Иди сюда! Расскажи господину сыщику из столицы, как ты наткнулся на эту диковину!

И только когда из-за массивного мохнатого образования, совершенно неразличимого на фоне деревьев и кустов, вышел человек, журналист тоже увидел кингслейер. И понял, что это машина, которая стоит на шести, со всей очевидностью лоснящихся пятнистых колесах, действительно чем-то напоминающих исполинскую ребристую улитку. И понял, что машина мохната и мех этот зелено-коричнево-рыжий. И пятна разных оттенков зеленого, коричневого и рыжего так перемешаны, так прихотливо размещены на «шкуре», что ни разглядеть машину, ни понять ее подлинных очертаний никак невозможно.

Появившийся человек – недотепа Хиггинс – был долговязым, сутуловатым и каким-то избыточным. У него были слишком большие руки, слишком большие ступни, слишком крупные черты лица.

В руке он демонстративно сжимал дробовик с отбитым прикладом.

– Да что рассказывать, – угрюмо сказал он, – я сначала колесо увидел, как вы сказали. Потом смотрю, а колесо-то вона к чему приделано. И всё…

– И вы сразу принялись колотить прикладом в стекло? – поинтересовался Кантор.

– Не, – покачал тяжелой головой Хиггинс, – не сразу. Я сначала обошел это… Потом ногой пнул… За шкуру ее подергал. Шкура крепкая. Потом, пойдемте, покажу… У ней с той стороны окошки…

Когда машину обошли, то выяснилось, что у нее там действительно «окошки». Это, видимо, была кабина диковинной штуки. Стекла были покрашены в те же цвета, что и «шкура» машины. И как сквозь них смотреть, совершенно непонятно.

Морда… Переднюю часть «кингслейера» хотелось назвать именно мордой… Приплюснутая и клиновидная, будто у гигантской змеи, будто у могучего хищника, она смотрела вперед себя, примериваясь к жертве. Раскосые, но подслеповатые, будто сонные, окошки были недобрыми.

И привиделось вдруг, как морок, как наваждение, что они вот сейчас прояснеют и хитрый, безжалостный взгляд вопьется в него – Кантора.

И что за этим последует?

«Она живая, только спит», – подумал Кантор, понимая, что это мистическое воспоминание из детства о страшных сказках.

– И в какое место вы били прикладом? – поинтересовался Кантор.

– Сюда… Вроде…

Кантор внимательно осмотрел указанное место.

– Обратите внимание, – сказал он, призывая присутствующих в свидетели, – ни трещины, ни царапины.

В следующее мгновение Кантор совершил поступок, который не сделал бы чести и Хиггинсу.

Он шагнул назад, молниеносно выхватил револьвер и выстрелил.

Пуля с воем рикошетировала от чудесного стекла и ушла в небо. В отличие от Хиггинса Кантор предусмотрел последствия и прикинул угол безопасного рикошета.

– И по-прежнему никакого следа, – констатировал Кантор.

– Вы думаете, там внутри есть кто-нибудь? – спросил Лендер.

Все переглянулись.

Как-то так получилось, что никто не задумывался о такой возможности с момента обнаружения удивительной находки и до сего времени.

Все невольно сделали шаг назад.

– И еще, – тихим голосом сказал председатель, – колеса… Они мягкие. Вернее всего, они наполнены газом. Но ножом их проткнуть не удалось.

– Я, пожалуй, поверю вам на слово, – сказал Кантор.

– Ума не приложу, что с этим делать, – развел руками председатель.

– Ничего делать не нужно, – успокоил его Кантор, – попытки проткнуть колеса тоже рекомендую прекратить. Поставьте, хоть вон там, палатку и отрядите людей. Пусть дежурят по двое. Хиггинса от вахты освободите. И… отметьте… отметьте же его рвение. Он заслужил поощрение. Пусть ваши люди задержат того, кто придет сюда…

– Не думаю, что им понравится такая работа, – возразил председатель.

– Да? – Кантор смерил главного милиционера взглядом и неожиданно легко принял возражение. – Пусть подежурят до тех пор, пока я не пришлю им на смену жандармов из Нэнта.

Председатель крякнул.

– Не думаю, что понадобятся жандармы. Мои люди справятся. Я лишь хотел сказать, что дежурить ночью в лесу не самое приятное времяпрепровождение. Тем более, когда где-то рыщет беглый каторжник.

– Хорошо, – вновь согласился Кантор. – А каторжник… Если и рыщет, то уже не здесь. Он уже далеко! И не каторжник он. Он гораздо хуже. Но вас пусть это не беспокоит. Вашим людям придется столкнуться не с ним.

Председатель остался здесь, для того чтобы всё организовать. Возвращаться с Кантором на паромоторе он отказался. Его должен был подобрать конный экипаж, который будет возвращаться от маяка.