Книга Морские драмы Второй мировой - Владимир Шигин

Радист эсминца “Беспощадный” орденоносец Козыренко, парторг. Когда бомбой была сбита кормовая мачта и уничтожена связь, он немедленно установил аварийную антенну и дал связь. Командир благодарил его, так как получил возможность передать еще несколько радиограмм. Когда радиосвязь была совсем уничтожена, то старшина 2 статьи Козыренко вместе со своими радистами стал обслуживать автомат, ведя огонь по противнику. После гибели корабля, он, будучи в воде, своим юмором поддерживал бодрое настроение плавающих товарищей. Вместе со старшим лейтенантом Марковым, старшим лейтенантом Лушиным и комсоргом старшиной 1 статьи Сучилиным и другими он пел песни “Кочегар”, “Вечер на рейде”, “Нелюдимо наше море” и другие.

Старшина 2 статьи Голубев с лидера “Харьков” сам был и командиром орудия, и наводчиком. Несмотря на то, что носик автомата был поврежден взрывом, бомбы, автомат продолжал стрелять. После гибели корабля товарищ Голубев попал на эсминец “Способный” и здесь стал помогать 7-му автомату, ведя огонь по самолетам противника.

Наводчик молодой краснофлотец Рукинов с лидера “Харьков”, 5-й автомат, был ранен в голову и в руку, но несмотря на это, продолжал вести огонь. В санчасть идти отказался. Когда обессиленный не мог стрелять, то сел на палубу и стал наблюдать за самолетами противника, помогая пулеметчикам. Погиб вместе с кораблем.

Старшина 1 статьи Зайченко, 3-й автомат эсминца “Беспощадный” стрелял больше всех, своевременно находил цели и о них докладывал. Огнем орудия потопил катер противника.

На лидере “Харьков” особенно отличились хорошей подачей боезапаса краснофлотцы Кретинин и Калинин. Курсант училища им. Фрунзе Крайнев и старшина 2 статьи Ушаков, находясь в шлюпке, спасли более 90 человек краснофлотцев, старшин офицеров, в том числе командира дивизиона капитана 2 ранга Негоду и командира эсминца “Беспощадный” капитана 2 ранга Пархоменко.

На протяжении всей операции хорошо вели наблюдение за противником сигнальщики эсминца “Беспощадный” краснофлотец Григорьев, который обнаружил торпедные катера противника, Богуенов и Андреев, которые хорошо наблюдали за самолетами противника. Командир отделения сигнальщиков Маськов обнаружил две быстроходные десантные баржи противника, по которым был открыт кораблями артогонь.

Зенитчики эсминца “Способный” Добрецов, Придолоба, Буцык, Гончаров хорошо вели огонь по самолетам.

Главный старшина эсминца “Беспощадный” Вакуленко, несмотря на ранение, в течении трех часов плавал, держа на плечах обессиленного и потерявшего сознание краснофлотца Нестерюка.

Когда наши катера начали подбирать плавающих в воде, то некоторые из краснофлотцев не могли определить в темноте чьи катера наши или немецкие. Перед тем как быть поднятыми, спрашивали: “Чьи катера?”, предпочитая гибель в море фашистскому плену. Так, например, старшие краснофлотцы эсминца “Беспощадный” Громов и Корнеенко, приняв наш катер за немецкий, неоднократно отталкивались от его борта ногами и падали в воду, боясь попасть в плен. Их с трудом спасли. Не исключена возможность, что незначительная часть людей могла быть подобрана торпедными катерами противника, с которыми вел бой один из наших катеров МО.

Героически вели себя зенитчики. Ведя сильный огонь по противнику, зенитные орудия расстреляли все свои снаряды. Зенитным огнем кораблей сбили 6 самолетов противника».

Когда-то известный поэт фронтовик-черноморец Григорий Поженян написал строки, которые лучше всего характеризуют норму поведения наших моряков в критической ситуации:

Если радость на всех одна, на всех и беда одна.

В море встает за волной волна, а за стеной стена. Здесь у самой кромки бортов друга прикроет друг. Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг…

Увы, 6 октября 1943 года на фоне массового героизма и самопожертвования, взаимовыручки и настоящего товарищества произошел из ряда вон выходящий случай. И сегодня, узнавая о нем, адмиралы и офицеры буквально немеют, отказываясь верить услышанному. Многие из них советовали мне вообще не писать об этом случае, уж больно омерзителен он и гадок.

— Зачем ворошить былое? — говорили они мне. — Что было, то было. Нынешнему поколению знать обо всем ни к чему. Есть герои, и есть подвиги, вот на них и надо воспитывать молодежь!

Скажу честно, долгое время я и сам пребывал в сомнениях: стоит или нет писать о том, что я узнал. И все же я решился! Думаю, что все же пришло время, когда следует начать говорить правду, сколь горькой бы она ни была, называя при этом реальные фамилии. Каждый в конце концов должен отвечать за свои поступки не только перед Богом, но и перед потомками.

Чтобы меня не упрекнули в предвзятости или искажении фактов, процитирую. несколько абзацев политического донесения начальника политотдела эскадры Черноморского флота, сделанного сразу же по горячим следам происшедших событий: «По показаниям капитан-лейтенанта Телятникова, краснофлотцев Чопикян и Яхно, якобы командир эсминца “Способный” капитан 3 ранга Горшенин после гибели корабля застрелил несколько краснофлотцев, пытавшихся сесть в переполненную шлюпку, в которой находился Горшенин.

Со слов Чопикян и Яхно, дело происходило следующим образом. Когда эсминец “Способный” начал тонуть, то у его шлюпки-шестерки собралось много краснофлотцев. После спуска шлюпки в воду, в нее бросились все собравшиеся и затопили. Боясь попасть в водоворот тонувшего корабля и под его мачты, краснофлотцы бросили шлюпку и поплыли прочь от нее. Когда корабль утонул, все снова бросились к шлюпке, но поставить ее на киль, и вылить воду не могли, так как все сразу за нее хватались, и она тонула. В это время подплыл капитан 3 ранга Горшенин и как командир корабля приказал всем отплыть от шлюпки. После этого по его приказанию несколько краснофлотцев подплыли к шлюпке. Поставили ее на киль и подталкивая плечами, вылили из нее часть воды. Горшенин приказал краснофлотцу Яхно и еще двоим лезть в шлюпку и отливать воду. Когда вода была отлита, то Горшенин приказал Яхно и остальным оставить шлюпку, так как в нее будут посажены офицеры. В ответ на это комсомолец Яхно сказал: “Почему я должен сходить, если выкачивал воду”. Тогда Горшенин со словами «Много будешь разговаривать» выстрелил в него два раза из револьвера в грудь, но промахнулся, так как Яхно упал с банки. В это время офицеры и краснофлотцы стали забираться в шлюпку и заполнили ее. Вместе с краснофлотцами в шлюпку сели капитан-лейтенант Телятников, старший лейтенант Иевлев, капитан-лейтенант Орлов и некоторые другие. Последним в шлюпку сел капитан 3 ранга Горшенин. Шлюпка была переполнена. В ней было 36 человек. Вода доходила до банок. Несмотря на это Горшенин принял еще двух человек — краснофлотца Ботримова и еще одного, которые были обессилены. Больше принять на борт было невозможно. Плавающие хватались за борт, угрожая затопить шлюпку. Тогда старший помощник эсминца “Способный” капитан-лейтенант Орлов несколько раз выстрелил в воздух. В воздух стрелял и Горшенин. В это время к корме шлюпки подплыл краснофлотец Фоменко с лидера “Харьков” и попросил разрешения сесть в шлюпку Горшенин спросил у него, с какого он корабля. Узнав, что это краснофлотец с лидера “Харьков”, Горшенин не разрешил ему сесть в шлюпку, пригрозив, что в противном случае он будет стрелять. Краснофлотец Фоменко попросился вторично в шлюпку, заявив, что у него нет сил больше плавать. После этого, по заявлению краснофлотца Чопикян, якобы Горшенин выстрелил Фоменко в лоб и сказал: “Иди на дно морское, там тебе будет легче!” В это время к шлюпке подплыл краснофлотец Мнеух с лидера “Харьков” и тоже стал проситься в шлюпку. Горшенин спросил, с какого он корабля, узнав, что Мнеух с лидера “Харьков”, Горшенин якобы выстрелил в упор и убил его. Мнеух закричал “Прощайте товарищи! Умираю за Родину, за Сталина!” и утонул. Чопикян, Яхно и Телятников заявляют, что Горшенин в это время был в состоянии сильного опьянения. Сам Горшенин не отрицает того факта, что был пьян, так как перед оставлением корабля он выпил спирта, зная, что придется плавать в холодной воде.