Книга Я, хобо. Времена смерти - Сергей Жарковский

- У меня - лимоны! - с огромной возвышенностью проговорил Шкаб и, помедлив для эффекта, разорвал пакет. По отсеку пронёсся, путаясь в сквозняках, гул восхищения, Кислятина громко сглотнул слюну, и я тоже. Лимоны! С Касабланки не видели мы свежих лимонов, а эти были живые, в прозрачных банках, на почве, с листиками, и баночки были потные, зелёные ОК спокойными светлячками сидели на крышках.

- Каждому по одному, - сказал Шкаб.

- Так, я свой не ем, ращу до дерева, - сразу сказала Туча.

- Как уж хочешь, - сказал Шкаб великодушно. - Бутылки только наполни.

- ОК. Бросайте мне ёмкости, - сказала шкипер Ирэн "Туча" Эйшиска. - Но предупреждаю - быстрей! Мне не терпится сжать своё будущее деревце в объятиях.

Бутылки были наполнены. Было выпито за будущее лимонного дерева Тучи. Было выпито за прекрасный вечер и длящуюся ночь. Было выпито ещё за что-то, но тут я круг пропустил, и не помню - за что, отвлёкся. И наконец Шкаб сказал:

- Ну ладно, Туча. Рассказывай. Здесь, как все: свойно, неотчётно, клубно доложи про твоих привидений и про "Не-любова". Любопытство - смертная болезнь, а слухи просто убивают; спаси нас уже от.

- Не в запись, братва, так? - сказала Туча. - Мэм, выключи.

- Ты, Ирэн, за кого меня принимаешь? - с ясным неудовольствием спросила Мэм.

- За комиссара.

- Я не на вахте. Я в гостях у Шкаба. Милая Ирэн.

- Я знаю. Я на всякий случай. Не обижайся на меня, Нава. Мьюком повелел - молчать страшным молчанием. Не подставьте, космачи.

- А самой не терпится… - проворчала Мэм.

- Расскажу - проверишь на себе, - предрекла Туча.

- Рассказывай, Туча, - повторил Шкаб. - Злоупотреби вниманьем.

И шкипер "Туча" Ирэн Эйшиска начала свой рассказ про встречу с привидениями. (Вот от где и вот от когда рассказ её и вошёл в "аннал" Нетрадиционной Истории Трассы, а вот от кто - не знаю; не знаю я, кто из бывших в данной Шкабовой локали распустил язык; не я; вряд ли и сама Туча ещё когда и ещё где справилась повторить своё это, нефильтрованно…)

ГЛАВА 8. КТО БРЕЕТ БРАДОБРЕЯ

К концу истории все протрезвели, и праздник кончился; разошлись молча, даже не прощались, хотя до распределителя объёмов "улитка" летели вместе, вереницей, иногда сталкиваясь и потираясь. Основная масса компании поныряла в шахту к бублу-MEDIUM, ну а мы со Шкабом жили близко от невесомости, через тупичковый коридор секции 9 бубла-DOWN у нас личники соседствовали: десять секунд вниз по шахте руками поперебирать, приняться к настилу при четверти центробежного да минута шагом по коридору. Тихо, не людно, до ангаров недалеко. Я уже взялся за дверную ручку личника, но Шкаб взял меня за плечо и спросил:

- Ты как ещё, активен, Марк?

Я прислушался к себе. Мне было бодро: как-никак трезвел сегодня уже дважды, меня не раз тошнило, долго сидел в невесомости, ну, а со сном у меня после смерти отношения сложились странно. Мне было бодро, так я и ответил Шкабу.

- Дожать не откажешься? - спросил он.

- А Хайк?

- Мне нужно на Землю! - предупредил Хич-Хайк, заглядывая мне в лицо. Я похлопал его по груди, успокаивая, мы помним, Хайк, при первой же возможности.

- Ну уложи Хайка спать, а сам приходи. - Шкаб помедлил. - Что-то мне не по себе сейчас, Марк. Давай дожмём. Ты да я.

- А есть рычаги?

Он картинно усмехнулся. Смысл усмешки был прост и ясен: мол! - но исполнение Шкабу не удалось, вышло слишком натужно, и я обеспокоился. В хорошо известном мне наизусть прайсе пьяных состояний Шкаба позиции "душевный упадок" никогда не стояло.

- ОК, шкип, - сказал я, не подавая к виду беспокойство. - Дожмём ваш день рождения. Если не я - то кто же? Я вам многим обязан.

Хайк засыпал у меня сразу, стоило ему убедиться, что штаны снял я и банку свою разбираю. Так я обманул его и сегодня. Снял штаны и рванул плёнку на постели. Он важно кивнул, лёг, подложил под щёку кулак, накрыл голову подушкой и выключился. Теперь, с единичной вероятностью, он не должен был проснуться ни за чем верных часов пять, хоть его ты бей, хоть над ним ты пой. Я надел штаны обратно, просунулся в умывальник, плеснул в лицо воды, попортил очередную салфетку, погасил в личнике свет - и стукнулся к моему шкиперу через пять минут, не больше. Шкаб успел переодеться в шорты и распашонку, опустить столик и легко накрыть его чем накопил. И музыка чуть тихо играла - именно что Allend Джексона, что вызывало у меня довольно нервный смешок; и его я постарался от Шкаба скрыть, и успешно, он ничего не заметил, вскрывая галеты. Я занял свой насест, спиной к двери, Шкаб сидел от меня через стол на затянутой плёнкой спальной банке. Придвинув ко мне галеты, он взял из раскрытого портсигара мундштук и, сосредоточенно посапывая, приступил к его снаряжению. Личник освещала только столешница, а два зелёных линка, сидящих на настенном щитке сервиса, добавляли пару свечей от силы. Молчанье затянулось. Пара тысяч землян родилась.

- С днём рожденья, исповедник, - сказал я.

Он включил зажигалку, затянулся и, высопнув дым через нос, уставился на меня сквозь образовавшееся над столом облако. Личник Шкаба сквозило недостаточно: тупик, по-борт, - обычно Шкаб спал с открытой дверью. Дополнительный воздуховод он завести к себе не позволил, его раздражало пыхтенье в рукаве.

Вербально Шкаб не отреагировал.

- Вы что, шкип? - спросил я, когда прошла пара минут. У меня шею заломило молчать. Он спросил в ответ:

- Ты ей поверил, Марк?

- Туче?

- Ну да, Туче. Вот это всё, что она сегодня.

Я взял с пластикового квадратика один из семи ломтиков Шкабова лимона, отодрал полоску шкурки и откусил кусочек.

- История мне понравилась, - жуя, сказал я недовольно. - Туча отличная байчила.

- Угу. Ясно, - сказал Шкаб. - Понимаю… Без комментариев… Своих проблем хватает.

- Ну да, - кивнул я и спохватился. - Каких проблем, Шкаб? Неотчётливо.

Он вертикально махнул на меня рукой, разделив табачное облако надвое. Глядел он мимо, но, нет, не ловил он меня на реакцию, как бы выбрав момент и подкинув заманку. Он разговаривал как бы сам с собой. Себя ловил. Левую половину его лица, от складки на краю рта, вдруг как рвануло тиком книзу, да так и приморозило. Шкаб страдал от тика, да и кто из нас не страдал, в большей или меньшей, но сейчас у него прямо голова дёрнулась, и я дёрнулся эхом.

- Может, релаксанчику? - сдерживаясь, спросил я. - Чего вас разобрало, старичина, в виду рабочего дня грядущего?

- Обеспечение жизнедеятельности, - сказал он. - Вот наша проблема. Она же - смысл жизни… Я отвечаю на твой вопрос, Марк. Обеспечение жизнедеятельности. От веку, поныне, в данный момент, и далее, в простор планетный. Бескрайняя эта проблема, (…)[20], сынок, бля. Сюда льём, отсюда выливается, а излишки вручную отчерпываем. Ты знаешь, сынок, когда летали первые русские (орбитально ещё), официальная формулировка была: "Запущен корабль-спутник с человеком на борту".