Книга Развлекающие толпу - Розмари Роджерс

Бриллианты на фоне черных кружев. Анну всегда привлекала яркая, искрящаяся индивидуальность Венеции Трессидер.

– Ты совсем забросил меня, дорогой. И должна сказать, что мне это совсем не нравится. Предполагалось, что ты будешь охранять меня, а не давать возможность Иву шептать мне на ухо бесконечные скабрезности. А так как все это происходило еще и под пристальным взглядом Клаудии, то я решила, что мне лучше переместиться сюда, где беседа, судя по всему, протекает более оживленно.

Приход Венеции разрядил обстановку, и началась обычная в таких ситуациях болтовня.

Разговоры Карима начали всерьез смущать Анну, и теперь она с большим облегчением стала играть привычную для нее роль слушателя. Венеция и Кэрол обменивались полушутливыми шпильками, и Анна не могла не восхищаться искусством, с которым Карим тонко манипулировал этой словесной дуэлью, незаметно подстрекая ее к продолжению. Наконец было заключено перемирие, во время которого живо обсуждалась личная жизнь достаточно известной вдовы мультимиллионера, и Анна смогла незаметно отойти.

Она присоединилась к Гаррису и Джиму Маркхему, причем Джим твердо решил испробовать на ней все свое хваленое обаяние, в то время как Гаррису пришлось отойти, чтобы предотвратить неумолимо назревающую ссору между Клаудией и Ивом. Джим показывал Анне фотографии жены и детей и говорил о том, как бы ему хотелось узнать ее получше. Может быть, когда она приедет в Калифорнию, это удастся осуществить? Джим выглядел моложавым волевым человеком, и поговаривали, что он почти наверняка будет баллотироваться в президенты от демократической партии. Ходили также слухи, что он неравнодушен к красивым женщинам. На это все лишь пожимали плечами: «Ну и что? Это лишь доказывает, что он нормальный мужчина. Кроме того, говорят, что его жена фригидна… Она, конечно, будет замечательной Первой Леди, но Джимми периодически нужно и кое-что другое. И если слухи о его мужских достоинствах достоверны, то даже по нескольку раз в день!»

Слухи, интриги, сплетни! Каждый по-своему пытался хоть немного ослабить напряжение от постоянного пребывания на людях, от недремлющего общественного ока, жадного до мельчайших подробностей жизни популярных и знаменитых людей. «Прекрати немедленно, Анна! Так недолго превратиться в циника. Лучше подумай о том, что ты, собственно, здесь делаешь сегодня вечером…»

Зачем она сюда пришла? Хотела убежать от действительности, которая стала слишком пугающей, – вот зачем. Захотелось укрыться в искусственном мирке и не думать ни о сегодняшнем послеобеденном визите, ни о том, что он мог означать.

Ужин был очень поздним и казался нескончаемым. Анна лишь смутно помнила, как одно блюдо сменялось другим. Сама она не ела ничего – только пила вино, которое было действительно прекрасным. Гаррис с Маркхемом были настолько поглощены своей приглушенной беседой, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Между третьим и четвертым блюдом у Клаудии, которая до сих пор зловеще молчала, началась истерика. Повинуясь настойчивым знакам Гарриса, Карим нехотя повернулся к ней и начал успокаивать. Воспользовавшись моментом, Венеция Трессидер встала и послала Анне красноречивый взгляд, говоривший: «Мне, кажется, пора в туалет. Анна, дорогая, ты не составишь мне компанию?»

Чувствуя себя марионеткой, Анна с опаской последовала за ней. Что за сюрприз приготовила ей Венеция на сей раз? Венеция имела слишком радикальные взгляды и не стеснялась их высказывать. Однажды она даже прятала у себя агента ЯРА, одного из своих многочисленных любовников, целых две недели.

– Дорогая! Я так горжусь тобой! – порывистое объятие Венеции настолько ошарашило Анну, что она даже не сразу нашлась, что ответить. – А ты и в самом деле темная лошадка! Подумать только – эту историю обсасывают все газеты, даже «Тайме». Это было так смело с твоей стороны. Жаль, что ты уезжаешь в Калифорнию на съемки этого фильма, о котором все говорят. Я хотела пригласить тебя с собой в Ирландию в следующем месяце. Ты уверена, что не сможешь прилететь хотя бы на пару дней? Мы сейчас нуждаемся в любом шуме! – Венеция тоже была актриса. Низкий, немного театральный голос и столь же театральные жесты – все это было направлено на создание имиджа сексуальной шпионки-аристократки, почти лишенной моральных устоев и всегда готовой уступить еще более аморальному герою.

Венеция смотрела на Анну с легким недоумением.

– Дорогая! Такое ощущение, что ты совершенно не воспринимаешь окружающее. Ты хоть слышала, что я тебе сейчас сказала?

– Да, конечно… – неопределенно ответила Анна. – Но не думаю, что у меня получится.

Внезапно у нее появилось совершенно дурацкое желание расхохотаться. У Венеции был такой сосредоточенный вид. Совсем как во время оргии, когда ее одновременно имели двое гостей. Та сцена произвела на Анну неизгладимое впечатление… и немного пугающее. Приблизительно такие же ощущения вызывало и ее нынешнее затруднительное положение. Барнс и его коллеги не шутили. Даже Венеция поверила, будто… Конечно, ей следовало сказать Венеции, что она не имеет никакого отношения к утечке информации, но Анна прекрасно понимала всю бесполезность этого. Пусть думают себе на здоровье все, что угодно. И Крег в том числе, ее галантный спаситель. Второй раз в жизни захотелось просто спрятаться от всех угрожающих ей неприятностей.

Но убежать было невозможно, и Анне пришлось вернуться к столу. На пустом стуле справа от Клаудии, небрежно приобняв ее за плечи, сидел Уэбб.

Заметив приближение Анны, он поднял взгляд и уже не отводил его. Интересно, каким образом ему удавалось менять цвет глаз: от кошачье-зеленого до тепло-золотистого? Наверное, он только что вошел. Поток итальянской брани все лился из пухлых губ Клаудии, что не мешало ей тесно прижиматься к Уэббу, давая ему почувствовать живую упругость пышной груди.

– А вот и Энни, любовь всей моей жизни! Энни, мне тебя очень не хватало.

Анна почувствовала себя совершенно беззащитной. Все присутствующие теперь дружно смотрели на нее, даже Венеция.

Черт бы его побрал! Ну зачем нужно обязательно устраивать такие сцены? И, тем не менее, она не смогла даже сдвинуться с места, когда Уэбб, оставив совершенно обалдевшую Клаудию, подошел к ней. Сначала он обратился к Венеции:

– Вы, наверное, Венеция Трессидер? Очень приятно с вами познакомиться.

Он наверняка пьян. Иначе такое поведение просто необъяснимо! Поцеловав Венецию в губы, Уэбб повернулся к Анне:

– Привет, малышка.

Да что он себе позволяет, в конце концов? Но когда Анна начала вырываться из его объятий, было уже слишком поздно. Его губы коснулись ее, и она в который раз снова почувствовала, что тонет. Наваждение. То же самое, что и в первый раз, когда Уэбб взял ее руку в свою. Во власти, которой он обладал над ней, было что-то дьявольское. Мозг еще сопротивлялся, а губы уже отвечали на поцелуй, тело прижималось к нему. И какое ей дело до всех окружающих – пусть смотрят!

Но хорошо было так думать, пока Уэбб целовал ее. Потом же пришлось столкнуться и с кое-чем другим: циничным «Браво, mon cher!» Ива Плейдела, ухмылкой Карима и удивленно приподнятыми бровями Кэрол. Джим Маркхем выглядел совершенно ошарашенным, а Клаудия опять была на грани истерики. Только Гаррис, с легкой улыбкой на устах, был, как всегда, невозмутим и безукоризненно вежлив.