Книга Последняя игра - Алексей Рыбин

Он оставил машину возле метро, пешочком, неторопливо пошел в направлении Настиного дома, оглядываясь искоса по сторонам и стараясь прислушиваться к обрывочным словам редких прохожих. Уже смеркалось. Белые ночи закончились, было прохладно, лето в этом году выдалось на редкость дождливое и противное, холодное, слякотное, пасмурное петербургское лето на протяжении которою всего несколько ясных, теплых дней порадовали посеревших от недостатка солнечных лучей горожан.

Валера сел на лавочку под оградой детского сада напротив Настиной парадной, вытащил сигареты и закурил. Он очень редко позволял себе это баловство, исключительно по необходимости. Сейчас был именно тот случай – сидящий без дела взрослый мужик в наше время может вызвать совершенно дикие подозрения, особенно у людей того склада, которые больше всего интересовали в данный момент. То есть у подглядывающих, подслушивающих, наблюдающих…

Просидев полчаса и так ничего не услышав и не увидев, он решил сделать пару проходов вокруг дома, надеясь найти бабок – главных надзирателей за событиями, происходящими в любом дворе, парадных и даже квартирах. Каждая, хоть сколько-нибудь стоящая новость обсасывается и мусолится высохшими их губами по неделе, а то и больше, а уж арест бандита – мимо такого события они никак не смогли бы пройти, и наверняка дня не хватит им для того, чтобы обговорить все подробности.

Бабки появились из-за угла. Валера не замедлил и без того медленный шаг, просто напряг слух, сконцентрировался как только мог. Это он умел, Крепкий учил, слава Богу, не только кулаками махать.

– Два трупа, представляете, Мария Семеновна?.. Ужас, ужас… Я говорила, что эта семейка плохо кончит…

– А девочка где? Сама хозяйка-то?..

– Так никто не знает, Мария Семеновна, никто не знает… Такая темная история, что не дай Бог…

– Да уж, упаси Господи, с такими дело иметь… Звери, чисто звери…

Валера, несмотря на сосредоточенность, едва не усмехнулся этому «чисто звери». Чего это бабулька почти что по-братански разговаривает? Привыкла, что ли, телевизор пересмотрела?

– А того-то увезли, убийцу… Глазищи злые, я сама видела, как глянул на меня, – просто мороз по коже… Такой в парадной пристукнет и не кашлянет…

«Нужна ты, дура старая, пристукивать тебя», – подумал Валера. Все, можно уходить.

«Дело ясное, братан, – сказал он сам себе, – что дело темное». Нужно было ждать информации от ментов. Старухи уже рассказали ему все, что могли. Два трупа. Кто бы это мог быть? Крепкий, конечно, запросто двоих мог уделать даже без оружия. Запросто. Но кто полез на него? Это же надо или очень крутыми пацанами быть, или полными лохами. Случайно нарваться. А случайно – стал бы шеф убивать? Мог бы, и, скорее всего, так бы и сделал. Просто проучить, уши надрать да на жопы их натянуть… Не сходится. Ничего не сходится…

Он решил ехать домой. Надо ждать, ждать и снова дергать эту ментовскую шоблу, пусть понапрягаются, им же деньги платят или что?

Машина стояла не на улице, он загнал ее во двор, за ряды палаток, торгующих всякой всячиной турецко-украинско-польского производства: сигаретами, шоколадками, шариковыми ручками, презервативами… Хлопнув дверцей, сел, включил зажигание, – и жильцы трех окрестных домов присели, а некоторые из тех, кто поближе, упали на пол…

Взрывом вышибло стекла и рамы первых двух этажей точечного дома, того, к которому джип Валеры стоял ближе всего. Жильцы остальных отделались легким испугом, за исключением инженера Гусева, развешивавшего на балконе выстиранный плед. Ночь не обещала быть дождливой, и Гусев наделся, что плед подсохнет. В малометражной ванной комнате для него было тесновато.

Рваный кусок черного металла, крутясь, как пропеллер, и визжа, врезался в самую середину зеленоватой глади пледа на балконе второго этажа и в мгновение ока провертел в нем отвратительную, лохматящуюся по краям дыру. Инженер Гусев как стоял, так и замер статуей с растопыренными в стороны руками, наблюдая снопы красного пламени и столб густого, как будто блестящего, черного дыма, поднимавшегося из того места, где секунду назад находился такой же, как дым, черный и блестящий джип.

Но «ночь длинных ножей», объявленная Михалычем группе Крепкого, только начиналась. Силы были неравны. Прекрасно обученные бойцы Андрея не ожидали нападения, хотя шеф требовал, чтобы готовность у них была ежеминутной без праздников и выходных. Но одно дело – требовать, а другое дело под этим требованием жить, когда, чем дальше, тем, казалось бы, меньше опасностей окружает и спокойней становится жизнь. Да и силовых акций парни Быкова за последний год провели раз-два и обчелся… Так и размякнуть можно.

К бензоколонке на Ленинском подъехал красный «жигуленок» с безобидным лохом за рулем. Лох вышел, потерся рядом с машиной и пошел куда-то за угол.

– Эй, дружище! – крикнул Васек, заправлявший бензоколонкой и следивший за порядком вокруг. В районе Ленинского шпаны было в достатке. – Чего, отлить, что ли? Так иди сюда. Там ловить нечего.

Лох в легком плащике и фетровой шляпе послушно повернулся и направился к Ваську.

– Ты чего тачку бросаешь? Здесь тебе что, платная, бля, стоянка?

Лох спокойно вытащил из глубокого кармана плаща «беретту» с глушителем и два раза выстрелил – в грудь и в лицо Ваську.

Потом спокойно сел в машину, неторопливо отъехал метров на двести, никем еще не замеченный пересел в серую «Ауди-100» и, оставив «жигуленка» с аккуратно запертыми дверцами, навсегда исчез из поля зрения любого, кто имел отношение к бензоколонке, Ваську, лежащему на сухом, светлом асфальте, широко раскинув руки в стороны и очень спокойно, равнодушно уставившись в черное небо ослепшими голубыми глазами.

Лоха звали Кремнем, он плыл в сером «Ауди» молча, смотря в широкую спину шофера.

– Высади меня на площади Восстания, – произнес он наконец, когда машина свернула с Московского проспекта на Лиговку.

– Запросто, – сказал водила. – Там все чисто?

Кремень не удостоил его ответом.

– Огоньку дай, а? – попросил водитель, сбросив скорость на пустынном в этом месте и в этот час Лиговском, прямом, как стрела, пробившая лабиринты заводских стен и построек, заросли тополей, помойки и полуразрушенные кирпичные пакгаузы. Таков был проспект до железнодорожной линии, дальше уже начиналась цивилизация: Обводный канал, Московский вокзал. Невский…

Кремень протянул вперед руку с зажигалкой. Водила, одной рукой держа баранку и сжимая в другой совсем маленький пистолетик, повернувшись назад, тихонько стрельнул Кремню в грудь.

– У-у-х-х… – запел Кремень.

Водила остановил машину, вытащил обмякшее тело, спокойно перезарядил свою игрушку, рассчитанную на один выстрел, одноразовую такую штучку, вроде стреляющей шариковой ручки, и, примерившись, всадил Кремню пулю в ухо.

Прыгуна остановил патруль ГАИ на въезде в Красное Село, где он жил. Пока в его распоряжении была трехкомнатная квартира в доме-корабле, но неподалеку, чуть ближе к Питеру, уже строился скромный двухэтажный кирпичный домишко. Прыгун, проезжая в Питер или обратно мимо места строительства, всегда коротко сигналил, салютуя будущей спокойной своей жизни.