Книга Нашествие. Мститель - Виктор Глумов

Галебус с чистой совестью делился с Ксандром информацией, полученной от Камачека. Как же ты жалок, великий Дамир, над тобой надругались, поместив в это тело! Я бы предпочел исчезнуть навсегда. До чего же приятно управлять твоей судьбой! Ты благодарен, и это правильно. Я твой друг, ты веришь? Вижу — веришь. А теперь ступай домой и мучайся, осознавая свою неполноценность. И потом ты приползешь ко мне на брюхе и сам, добровольно, отдашь свою память. Стоит тебе вспомнить — отдашь.

Что теперь? Обрадовать Эйзикила.

Мио и Куцык, видя, что хозяин взволнован, тихо наблюдали из-за приоткрытой двери, выходить боялись. Перед тем как шагнуть в ночь, Галебус предупредил Мио:

— Вернусь не скоро. В дом никого не впускать.

Крюкеры диковинными изваяниями стояли на своих местах. Пропустили Галебуса, не задавая вопросов. Свет прожекторов бликовал на их клювообразных шлемах.

Возле Сиба вел обычное ночное бдение отряд клериков — черный прямоугольник на огромном плацу, залитом голубоватым светом. Они маршировали, и шаги громом прокатывались по пустому помещению. Галебуса узнали сразу и не стали задерживать — он взлетел по мраморным ступеням на второй ярус, пробежал до «зала», где Эйзикил работал, ел и спал. Не раздумывая, Галебус распахнул дверь и ворвался в святая святых с громогласным криком:

— Мастер Эйзикил, у меня важные новости!

Его вторжение не произвело нужного эффекта: Эйзикил не спал — сидел, склонившись над книгой. И удар его не хватил, он лишь резко распрямился и прошептал возмущенно:

— Ну что ж ты так шумишь, смерти моей желаешь?

— Я выяснил, кто убил Дамира! — рокотал Галебус, меряя шагами «зал». — Вестницы. Я допросил проводника, который вестницам его и сдал. Все считали, что проводник мертв.

И на этот раз ничего не случилось с Эйзикилом, он поковырял ноготь и сказал:

— Камачек жив? Ты гениален, мой друг, раз до него добрался. Но к чему такая спешка? Ты явился среди ночи, произошло что-то ещё?

— Да. Он назвал имя организаторши… покушения. Агайра!.. — Галебуса мучила одышка, но он продолжал: — Любовница сайдонского комиссара. Прежде она спала с Ильмаром, младшим братом Дамира. Понимаете, мастер Эйзикил? Они каким-то образом научились… получать сведения. Мы должны допросить Агайру.

— Тебе нужны люди? Я правильно понимаю? — оживился Эйзикил. — Помоги мне подняться и проводи вниз. Половина клериков оставят службу и пойдут с тобой.

Галебус подставил Эйзикилу согнутую в локте руку. Старик оперся о неё и, прихрамывая, поковылял к выходу. Представив, как долго он будет преодолевать ступени, Галебус пришел в отчаяние. Или он сейчас издевается, а на лестнице «оживёт»?

Надежды не оправдались, и, пока добрались до Сиба, Галебус едва не поседел окончательно. У него руки чесались пытать Агайру. Он помнил эту гордую красотку, но думал, что она обычная подстилка, а не одна из авторитетных вестниц.

Эйзикил не спешил призывать верных воинов, а поучал Галебуса:

— Распорядись, чтобы взяли Злату из дома терпимости. Наверняка старая блудодейка не та, за кого себя выдает. Надо же, ты оправдал мои надежды, Галебус!

— Я уже послал за ней. Её возьмут без лишнего шума, чтобы не распугать агентов. То есть агенток.

Наконец Эйзикил повернулся к клерикам и поманил командира отряда, тот подбежал, поприветствовал главу Гильдии поклоном. Старик подождал, когда он распрямится, указал на Галебуса и вполне бодрым голосом распорядился:

— Двадцать клериков — в сопровождение мастера Галебуса. Выполнять его команды.

— Будет исполнено.

Пока командир разбирался со своими воинами, Галебус топтался на месте, сгорая от нетерпения. Они специально так копошатся? Проверяют нервы на прочность?

Ну наконец-то, вот и отряд клериков — все молодые, с горящими взорами и татуировками двузубцев у виска. Галебус обратился к Эйзикилу:

— Мастер, я правильно понял: вы остаетесь здесь?

— Буду ждать тебя в допросном зале. Сиб может убить меня, я стар и слаб. И полностью тебе доверяю.

Галебус ни слову не поверил, но сделал благоговейное лицо и чуть склонился:

— Клянусь, я оправдаю ваше доверие!

Засветился, запульсировал Сиб — цветок начал разворачивать лепестки. Галебус и все присутствующие в зале пали ниц.

Сгорающий от нетерпения Галебус сразу же после переправки на Сайдон вскочил, но сложился пополам, заохал — кровь прилила к голове, запульсировала в ушах, перед глазами потемнело. Кое-как он разогнулся и поковылял к дежурному отряду местных клериков, которые все еще лежали на земле.

— Кто главный? — крикнул Галебус, потирая висок.

Его голос громом прокатился по пустынному залу, заметался вверху и затих. Вскочил худой высокий вархан, уставился на Галебуса.

— Сезар к вашим услугам, мастер.

— Срочно веди нас к комиссару! — оглушительно рявкнул Галебус, наблюдая, как поднимаются другие клерики. — Ему угрожает опасность. Это приказ мастера Эйзикила.

Сезар сглотнул, обернулся к своим воинам, назначил главного и зашагал впереди Галебуса к лестнице. Клерики с Терианы шли следом.

— Можете объяснить, что за спешка? Кто угрожает комиссару?

— Вы все узнаете в свое время. Он пригрел на груди змею.

— Чтобы врываться среди ночи в спальню комиссара, нужны веские основания, — не унимался Сезар.

— Я бы посоветовал тебе не лезть не в свое дело. Понял меня, Сезар?

Тот потупился и умолк.

Хоромы комиссара находились на втором ярусе. Сезар уже собрался постучать в деревянную дверь, украшенную узорами черненого серебра, но Галебус отшвырнул его руку, — клерики ворвались в помещение. Зажглись голубоватые лампы вдоль стен, и Галебус на секунду потерял дар речи.

Даже Нектор бер᾿Грон, известный сибарит, не позволял себе такой роскоши: стены комнаты обиты шелком, на потолке — лепнина в виде цветов. Стебли спускаются по четырем углам и прячутся под блестящим мраморным полом. Мебель — само изящество, ручки на шкафах серебряные, канделябры тоже из серебра. Диваны…

В спальне заверещала Агайра, донесся бас комиссара:

— Как вы смеете! Что вы себе позволяете?!

Когда и там зажегся свет, Галебус переступил порог, и взору его предстала дивная картина: Агайра в короткой алой ночной рубашке билась в руках клериков, комиссар в белой кружевной тунике сидел посреди разоренной постели и лупал глазами. В отличие от большинства бер᾿Махов, он предпочитал женщин, хотя и мальчиками не гнушался.

Галебус задрал голову: с зеркального потолка взирало его отражение. Губы поджаты, взор сосредоточен — воплощение решимости.

— Кто вы такие? — визжала Агайра. — Чего вы хотите! Отпустите меня… Лапы уберите!