Книга Здесь обитают призраки - Джон Бойн

— Шесть гувернанток, — сказала я, полная решимости не поддаться его пышнословию, мы все-таки не в суде. — По вашим словам, выжили только две. Мисс Беннет и я. Неужели вы не понимаете, что здесь не обошлось без сил странного свойства?

— Сил странного свойства? — переспросил он. — В каком роде странного?

— Пагуба, — объяснила я. — Призрак.

Покраснев, мистер Рейзен вскочил на ноги.

— Что вам нужно от меня? — спросил он. — Какого ответа вы ждете?

— Расскажите, что с ними произошло!

— С гувернантками? Нет! Это чересчур ужасно. Мне, а не вам довелось пережить их гибель однажды. Не понуждайте меня претерпевать ее снова.

— Но я их преемница! — вскричала я, глядя ему в глаза, не желая выдать свою слабость. Если я хочу выжить здесь, только сила спасет меня. — Я имею право знать.

— Сомневаюсь, что это принесет пользу, — возразил он. — Лишь огорчит вас неизвестно зачем.

— Я имею право услышать их истории. Вы ведь не можете с этим спорить?

— Я бы так не сказал, — не отступал он. — Вы же не знали этих женщин. Они вам никто.

— Я заняла их место. В отличие от вас, от мистера Хеклинга, от самой королевы я не унаследовала эту должность от скончавшегося предка. Я лишь последняя, кто занял место гувернантки, каковое для многочисленных моих предшественниц оказалось роковым.

Он в изнеможении вздохнул, вновь сел на скамью и в задумчивости обхватил голову руками. Повисло долгое молчание, и я поклялась себе, что первой его не нарушу.

— Ну хорошо, — в конце концов сказал мистер Рейзен. — Но уверяю вас, мисс Кейн, добра не выйдет. Это трагические истории об ужасных совпадениях, не более того.

— Об этом я буду судить сама, мистер Рейзен, — сказала я.

— Не сомневаюсь, — отвечал он, изогнув бровь; похоже, он разрывался между восхищением предо мною и сожалением о том, что нынче утром решил навестить Годлин-холл. — Итак, о мисс Томлин вы уже знаете, — начал он. — Она была первой. Мы уже весьма полно описали судьбу этой несчастной. Затем появилась мисс Голдинг. Когда Сантину, то есть миссис Уэстерли, арестовали, а мистера Уэстерли перевезли в больницу, я принужден был дать объявление в газету. Мисс Голдинг — местная уроженка. Не из нашей деревни, а из Кингз-Линна, расположенного не так уж далеко — вы наверняка знаете. Происходила она из хорошей семьи. Я беседовал с нею сам. Поместье окружала столь дурная слава, что я опасался, как бы должность гувернантки не привлекла субъектов гнуснейшего сорта. И я, разумеется, не ошибся. Мой порог обивали всевозможные сомнительные типы. Весьма омерзительные. Но, едва познакомившись с мисс Голдинг, я понял, что она прекрасно нам подойдет. Она была, изволите ли видеть, трезвомыслящая. Очень здравая. Мне нравятся такие женщины. Оборочки да капризы никогда не вызывали во мне приязни. Мне бы прямодушную женщину, что обеими ногами стоит на земле, — вот и все, я довольный жизнью человек. Кроме того, мне понравилось, что недавние события пробудили в мисс Голдинг сочувствие, однако не зачаровывали ее, в отличие от прочих. И она совершенно ясно дала понять на собеседовании, что главной своей заботой почитает благополучие Изабеллы и Юстаса. Я был весьма доволен, ибо, как вы понимаете, детские души были сильно изранены. После ужасных событий не прошло и месяца.

— Конечно, — сказала я, с легкими угрызениями сообразив, что почти не задумывалась о том, как дети пережили убийство своей гувернантки, изувечение отца и арест матери. — Они, наверное, были в отчаянии.

— Изабелла сохраняла относительную невозмутимость, — сказал мистер Рейзен; припоминая печальные дни, он задумчиво поглаживал бороду. — Но она довольно уравновешенное дитя, не так ли? Несколько чересчур уравновешенное, сказал бы я. И, говоря по чести, она всегда теснее дружила с отцом, нежели с матерью. Я слышал, как она плачет по ночам, и понимал, как ей трудно. Но она прекрасно это скрывала. У этой девочки талант утаивать свои чувства. Не уверен, что это здоровое свойство натуры.

— Вы ее слышали? — удивилась я.

— Простите, — сказал он. — Я позабыл упомянуть. В ночь после преступления мы с женой забрали детей к себе. Присмотреть за ними, как вы понимаете, больше было некому. Они прожили у нас несколько недель. Пока я не нанял мисс Голдинг — тогда Изабелла попросилась домой, в Годлин-холл, и я не видел, отчего не удовлетворить ее просьбу, тем более поскольку с ними теперь жил взрослый человек.

— А Юстас? — спросила я. — Как он все это перенес?

— Молча, — скорбно улыбнулся мистер Рейзен. — Бедный малыш ни единого слова не промолвил с той минуты, когда я увез его из дома, и вновь заговорил лишь спустя несколько дней по возвращении в Годлин-холл. Мисс Голдинг постепенно его разговорила. Но мальчик пережил ужасное потрясение, мисс Кейн. Вы же сами это понимаете, не правда ли? Порой мне кажется, что все случившееся, а также все, что последовало затем, тяжелее всего отразилось на Юстасе. Я тревожусь за него, я отчаянно за него тревожусь. Я беспокоюсь за его будущее. Детские травмы сильно бьют по нам, когда мы взрослеем.

Я удрученно отвернулась. Все это правда, до единого слова. Я отчаянно жалела мальчика, к которому успела так привязаться. И однако мне представлялось, что я не в силах ему помочь. Никаких моих умений не хватит, дабы вернуть ему счастье. У него навеки отняли невинность.

— Итак, гувернанткой стала мисс Голдинг, — напомнила я мистеру Рейзену.

— Да. И поначалу все шло хорошо. Как я и предполагал, она оказалась компетентной. Тем временем Сантину судили. Ее, конечно, признали виновной — ни у кого не возникло сомнений. Убийство мисс Томлин, покушение на убийство собственного супруга. Перед оглашением приговора случились задержки, поскольку судья одно время недужил. А еще через неделю после оглашения исполнили приговор и миссис Уэстерли… в общем, повесили. Мисс Голдинг между тем превосходно, по моему мнению, справлялась со своими обязанностями. Дети пребывали в пристойном расположении духа — ну, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах, — сама она наведывалась в деревню, была бодра и дело свое знала. Я хвалил себя за то, что выбрал ее.

— И что с ней случилось? — спросила я. — Как она умерла?

— Время совпало, — сказал он. — Поразительное невезение. Сантину повесили во вторник, едва пробило полдень. Я, разумеется, присутствовал. Полагал это своим долгом. Ясно помню это утро. Направляясь к виселице, она взглянула на меня, и на миг я узрел беспечную молодую красавицу, коей она была когда-то, девушку, что сотню раз сидела за нашим столом и нередко обыгрывала меня в вист и «пятерки». Она взглянула на меня и скупо, с сожалением улыбнулась, и тогда я нарушил данную мною клятву, я закричал, что дети здоровы, я все устроил и о них есть кому позаботиться. Я сказал ей, что всегда буду за ними приглядывать, вечно стану их опекать как своих собственных детей. Я думал, это хоть отчасти утешит ее перед кончиной, но слова мои возымели противоположное действие, она разъярилась, кинулась на меня и выцарапала бы мне глаза, если бы надзиратели ее не усмирили. Разумеется, она совершенно обезумела. Иного объяснения я не нахожу. Страх. Ужас пред петлею.