Книга Страна призраков - Уильям Гибсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому времени, как Милгрим окончил бриться и одеваться, Браун устроил у себя настоящее собрание. Раньше к нему не ходили гости, а теперь возникли целых три человека, и все – мужского пола. Они появились через несколько минут после телефонного разговора. Милгрим успел мельком заметить посетителей, прошедших в соседнюю комнату. Белые, прилично одетые – вот, пожалуй, и все. Интересно, вдруг они тоже снимали номера в «Нью-Йоркере»? Особенные подозрения вызвали двое пришедших без пиджаков и верхней одежды.
Послышались оживленные голоса, но Милгрим не сумел ничего разобрать. Разве что Браун время от времени веско бросал «да» или «нет» или скороговоркой повторял стратегические правила.
Милгрим решил воспользоваться возможностью собрать вещи и, кстати, учитывая обстоятельства, дозаправиться «Райз». Сборы были недолгими: требовалось лишь положить книгу в карман пальто и позаботиться о гигиенических принадлежностях. Мужчина ополоснул и просушил лезвие синей пластмассовой бритвы. Протер туалетной бумагой зубную пасту «Крэст». Закатал пустой край тюбика, пока тот не раздулся как следовало. Вымыл и немного подержал под проточной водой белую зубную щетку. Просушил щетинки куском туалетной бумаги, свободно завернул во второй. Прикинул, не захватить ли с собой гостиничное мыло, которое давало такую приятную пену. Затем подумал: «А кто сказал, что я сюда не вернусь?»
Все-таки что-то назревало. В воздухе пахло жареным. Вспомнились книги о Шерлоке Холмсе, прочитанные давным-давно, буквально несколько столетий назад. Оставив мокрый обмылок на краю раковины, покрытой пятнами от зубной пасты и сбритыми волосками, мужчина рассовал пожитки по карманам пальто. А ведь Браун наверняка по сей день таскает с собой бумажник и паспорт, изъятые у Милгрима в первый день их знакомства (он удачно прикинулся копом, и почему было ему не поверить, особенно тогда?). Теперь гражданское имущество пленника составляли туалетные принадлежности, книга, пальто и еще немного одежды. Плюс две таблетки «Райз» пятимиллиметрового диаметра. Мужчина выдавил большим пальцем предпоследнюю дозу из упаковки на ладонь и задумался. Гражданское это имущество или нет? Очевидно, что нет, решил он, глотая таблетку.
В соседней комнате Браун завершил сходку энергичным ударом в ладоши, и Милгрим поспешил отойти к окну. Незачем ему смотреть на этих людей, а тем более – им на него. Хотя еще неизвестно: может, Милгрим уже давно мозолит кому-то из них глаза. И все-таки...
– Шевелись давай, – обронил Браун в дверях.
– Я в полном снаряжении.
– Ты – чего?
– Зверь поднят, охота начинается.
– Бока, что ли, зачесались?
Однако по рассеянному, отстраненному взгляду сразу было заметно: Брауну не до разборок. Все его мысли без остатка занимала предстоящая операция, иными словами, НУ и Субъект. Свободной рукой (в правой у него был лэптоп в чемоданчике, а на плече висела черная нейлоновая сумка) Браун похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли пистолет, наручники, нож, фонарь и прочие игрушки, без которых он никогда не выходил из номера. «Очки, пупок, бумажник, часы»[109], – мысленно процитировал Милгрим.
– Если ты готов, я тоже, – сказал он и вышел за Брауном в коридор.
Бензодиазипамовая вспышка настигла его в лифте и принесла с собой приятное возбуждение. Нет, сегодня в самом деле что-то затевалось. И это что-то обещало быть интересным, лишь бы не торчать снова в прачечной.
Браун бодро провел всех по коридору и через главный выход – на улицу, залитую неожиданно ярким солнцем. Привратник ожидал у свежевымытой серебристой «короллы», открыв дверцу. Браун взял у него протянутые ключи, а взамен сунул два доллара. Милгрим обошел машину и занял сиденье позади. У его ног уже пристроились лэптоп и черная сумка. Во время таких поездок Браун садился только впереди – возможно, для того, чтобы удобнее было стрелять. Послышался звук сигнализации, запирающей двери.
Автомобиль поехал на восток, на Тридцать четвертую улицу. Стояла чудесная погода, предвещавшая приход настоящей весны, и Милгрим вообразил себя беспечным пешеходом на прогулке. Или нет, пешеходом с последней таблеткой «Райз» в кармане. Пришлось поменять картинку – повесить себе на плечо нейлоновую черную сумку, в которой наверняка хранился запас лекарства.
– Красные[110]номер один, – твердым голосом объявил Браун на повороте, – к югу от Бродвея, на Семнадцатой.
В ответ раздался приглушенный голос.
Милгрим пригляделся и заметил у него в ухе серый наушник, от которого тянулся за ворот куртки провод такого же цвета.
– Останешься в машине, – велел Браун, отключив радиомикрофон на воротнике. – Я тут разжился бумагами управления гортранспорта, так что копы не сунутся. И все-таки надо бы тебя пристегнуть наручниками.
Пленник был не настолько глуп, чтобы высказывать свое мнение по этому поводу.
– Но ведь это Нью-Йорк, – продолжал Браун.
Милгрим осторожно поддакнул.
– Коп думает, вот управление гортранспорта, подходит, а ты прикованный, да еще похож на обкуренного. Хреново.
– Да, – кивнул тот.
– Значит, без наручников.
Милгрим ничего не сказал.
– Они мне сегодня еще пригодятся, – заявил Браун и ухмыльнулся – впервые на памяти своего спутника. – Хотя чего же – далеко ты не убежишь без наркоты у меня сумке, правильно?
– Правильно, – согласился Милгрим, успевший прийти к точно такому же выводу несколько минут назад.
– Если вернусь и не увижу в машине твою задницу, тебе крышка.
Куда уж глубже в дерьмо, устало подумал Милгрим. Впрочем, страдать от ломки посреди улицы без документов и без цента в кармане, пожалуй, было бы еще хуже. Казалось, они оба понимали это без слов.
– Я слышу, да, – произнес Милгрим, стараясь попасть в тон собеседнику, но не разозлить его.
В глубине души он подозревал, что «крышка» в понимании Брауна означала попросту насильственную смерть. Причем подозревал намного явственнее, чем ожидал от себя.
– Принято, – ответил Браун голосам у себя в ухе. – Принято.
Guerreros вели его вверх по Бродвею, залитому солнцем. Этого Тито не ожидал, поскольку рассчитывал добраться до Юнион-сквер по подземке, а потом описывать и сужать круги, дожидаясь назначенного времени. Но вышло иначе, и теперь мужчина двигался по воле влекущих его. Вскоре он превратился в обычного прохожего, а ориши растеклись по сознанию, точно капли чернил в океане воды; пульс успокоился, взгляд радостно ловил солнечные блики на цветочных узорах железных решеток. Он уже знал, хотя и старался не думать об этом, что достиг состояния высшей готовности.
