Книга Casual - Оксана Робски

Я спустилась вниз. Всюду был порядок, в столовой сервированчай.

— Завтракать будешь? — доброжелательно спросилаАлекс. Она сидела на диване, листая «АД».

— Видела филиппинку? — поинтересовалась я.

Алекс кивнула. Видимо, филиппинка оставалась незримой толькодля меня.

Я позавтракала в полном молчании и отправилась на работу сАлекс за рулем. После вчерашнего недиетического вечера почки не болели, из чегоя сделала вывод, что абсолютно здорова. Но на всякий случай порцию таблетокувеличила вдвое.

У меня ничего не получалось.

Моя идея с развозочной кампанией трещала по швам, какженская рубашка на качке-чемпионе.

Склады, с которыми я хотела работать, давно нашли себедругих партнеров.

Магазины расторгали договоры со мной.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая хотеланакрасить губы, а вымазала все лицо.

Я качалась на ножках плюшевого кресла, и апатия делалаплюшевой меня саму.

Мои мозги уютно свернулись в моей голове и, наверное,задремали.

Все мое тело, от плюшевых мозгов до педикюра, было пронизанотупым безразличием.

Рабочий день давно закончился, я осталась в офисе одна.

Как эксгибиционисты наслаждаются своей наготой, янаслаждалась своей грустью. Это было неправильно, но приятно. Мне казалось, чтоя сплю с открытыми глазами. Я боялась шевельнуться, потому что знала, чтодостаточно малейшего движения — и это оцепенение пройдет.

Мне хотелось пережить этот день и верилось, что завтра всеобразуется.

В дверь постучали. Я все время забывала про Алекс. Онапринесла трубку: мне звонил водитель. И включила свет.

У его мамы гиперкриз. Ей надо в больницу. Им не на чем ееотвезти — машина сгорела. Не могу ли я прислать водителя?

Нет, не могу. Это опасно. Она должна оставаться дома.

— Пойми меня, — просила я больного, перепуганногочеловека, — возможно, за вашей квартирой следят. Мы не можем рисковать. Япришлю вам доктора. Он будет рядом с ней, пока в этом будет необходимость.

Он молчал. Лучше бы он кричал и посылал матом меня и всехмоих Вов и Крыс.

Он молчал. И мне захотелось быть рядом с ним, поддержать егов этой изнуряющей борьбе за принципы и покой. Или, может быть, мне хотелось,чтобы он поддерживал меня?

Я позвонила своему врачу. Он обещал сделать все, что в егосилах.

Все это время Алекс находилась в кабинете.

«Бедная девочка, — подумала я. — За два рабочихдня и тебе наркотики, и виляние перед ГАИ, и больная старушка, которую могутубить, и я — часами качаюсь в плюшевом кресле».

— Ты что-нибудь ела? — спросила я.

— Да. Вместе со всеми. — Она махнула в сторонуприемной.

— Подожди меня. Скоро поедем.

Я решила отправиться к Веронике. Забраться с ногами в креслов ее темном, зашторенном кабинете и укрыться от всего мира. Может быть, дажепоплакать вместе. Как бонусный зайчик в игровом автомате, перед глазами всплылИгорь. Конечно, он уже дома.

Лучше поехать к Лене. Сесть перед камином и, глядя насумасшедшую пляску огня, потягивать красное вино из огромных бокалов. Иобсуждать мужиков, какое они все дерьмо. И жизнь тоже. Только это вино и этотогонь имеют смысл.

По ее «алле» я поняла, что она не одна. Конечно, у нее жероман. Как это неудобно, когда в жизни твоей подруги появляется мужчина.

Поехать туда — значит почувствовать себя актером, которыйвышел на сцену, не прочитав пьесы.

Я повесила трубку, не сказав ни слова. Перспектива зарытьсяв мягкие подушки Катиного Provazi перед телевизором показалась мне болеепривлекательной. Ее расчетливый ум быстро разложит мои беды, как уравнение, насоставные; перемножит, разделит, вычтет корень и определит процент; получит витоге число «пи» и убедит меня в том, что все вопросы мы уже решили.

Она собралась на вечеринку «ДОН-Строя» со своим олигархом.

— Он дал мне всего полтора часа на сборы! —возмущалась она, и ее голос дрожал от возбуждения. — Как ты думаешь, чегоон от меня хочет?

— Любви, — ответила я. — После того какгенералы завоевывают все земли, которые возможно, они возвращаются домой.

Я не стала ей объяснять, что происходит это с ними отраспущенности. Чем богаче человек и чем выше его положение, тем болеераспущенным он позволяет себе быть. Только единицы умудряются найти в себенекий стержень, который помогает им этого избежать. И опираются на него всюжизнь. Обычно это семья. Дом, жена, дети, собака. Компьютер, теща, спортивныйканал.

Я почувствовала себя забытой. Как будто дороги всегочеловечества вели на юг, а моя — на север. Или наоборот. Я не понимала, почемуэто должно случиться со мной.

— Потому что ты сильная, — объяснил мне Ванечка. Япозвонила ему в Лондон. — У нас ты была бы премьер-министром.

Я часто слышала это в своей жизни. Когда других жалели, мнеговорили: ты — сильная. Когда другие пьют белое вино, разбавляя его признаниямив любви, я вынуждена думать о том, что должна спасти своего водителя. И егомаму. И вернуть им жизнь.

Пока мои подруги наслаждались любовью, я все время должнабыла убивать кого-то. Я с залихватскими песнями переходила в разряд серийныхубийц.

Телефон Олежека был переведен на автоответчик. Я попросилаего срочно связаться со мной.

Домой не хотелось. В ночной тишине комнат принятое решениебудет гонять меня из угла в угол и не даст заснуть.

Алекс была рада переменам. Она аккуратно вела машину повечерней Москве, каждую минуту нажимая на кнопку в радиоприемнике. Как толькокакая-то песня мне нравилась, она тут же переключала ее на другую. Я молчала,мучительно борясь с раздражением.

«ДОН-Строй» закатил очередную свою вечеринку. Их бюджет наразвлечения сравним, наверное, только с бюджетом на закупку стройматериалов.

У меня не было пригласительного, и я попросила Катювстретить меня.

Мы сидели за столом с ее олигархом и какими-то егоприятелями, каждый из которых на него или уже работал, или мечтал работать, ито и дело к нам кто-нибудь подходил, чтобы почтительно с ним поздороваться.Девушки с соседних столов с завистью смотрели на нас с Катей, и мы купались вволнах его величия.

— Ты искала меня? — шепнул мне на ухо Олежек,вдруг возникнув у меня за спиной. Он с достоинством пожал руки всем мужчинам занашим столом и сделал комплимент Катиной прическе.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, — честно сказалая, когда мы отошли с ним в глубь зала.

Он неопределенно пожал плечами.