Книга Улица Теней, 77 - Дин Кунц

В королевстве, где правит Одно, нет места эксплуатации одного индивидуума другим. Нет ни хозяев, ни рабов. Нет ни богатства, ни бедности. Каждый хищник — дичь, и каждая дичь — хищник. Землю не вспарывают и не уродуют в поисках золота или нефти. Я — исполнение твоего видения мира, подтверждение того, что твоя жизнь прожита не зря.

Взгляни на мальчика, сына сочинительницы песен, мечтающего стать героем, таким же, как герои из книжек, которые он постоянно читает. В стремлении стать героем, оставить след в памяти других, он — не меньшая угроза всему, во что ты веришь, чем угроза для меня. По определению герои оставляют после себя память, преувеличенные и опасные легенды, а потому в правильно управляемом и эффективном мире места им нет и быть не может.

Мальчик потеряет шанс стать героем, когда его глаза вырвут из глазниц, язык станет черным и безмолвным, будто уголь, когда я проникну в самые сокровенные глубины его пульсирующего жизнью сердца.

Глава 22

Квартира «2-Е»

Доктор Кирби Игнис провел предвечернюю часть дня сидя в кресле. Маленькими глотками пил зеленый чай, слушал итальянские оперы, исполняемые на китайском, и наблюдал за тропическими рыбками, лениво плавающими в большом аквариуме, который стоял у одной из стен гостиной.

Кирби принадлежала одна из самых скромных квартир «Пендлтона», хотя он мог бы купить особняк, выстроенный посреди большого участка земли. На своих пациентах он зарабатывал серьезные деньги. Да и гонорары увеличивались с каждым годом.

Он мог позволить себе интерьер высшего разряда, но предпочитал жить скромно. Мебель покупал на распродажах в дешевых магазинах скидок, предъявляя к ней только два требования: функциональность и комфорт.

И хотя искусство он любил, но не считал необходимым обзаводиться собственной коллекцией. Поэтому ни единой картины не висело на стенах его комнат. Библиотека Кирби состояла из нескольких тысяч книг, в том числе более сотни — большие книги-альбомы, монографии о художниках, работа которых ему нравилась. Репродукции великих произведений его вполне устраивали. Он не видел необходимости развешивать по стенам оригиналы.

Простота и еще раз простота, в этом Кирби видел секрет счастливой жизни.

В «Институте Игниса» он щедро тратил деньги и на пространство, и на оборудование, а также на зарплаты талантливым мужчинам и женщинам, которые там работали. Но в эти дни он больше работал дома, чем в офисе, экономя время на дорогу и освобождая себя от каждодневной рутины. Это могли сделать за него и другие.

Кирби Игнис жил разумом. Вещи материальные интересовали его мало, зато целиком и полностью увлекали идеи и последствия их реализации. Даже теперь, наблюдая за рыбками и слушая музыку, он обдумывал важную исследовательскую проблему, переплетенье, казалось бы, противоречащих друг другу фактов, которое он терпеливо распутывал. День за днем он выделял крупицы информации и расставлял их по порядку, предполагая, что еще неделя, и проблему удастся разрешить, поставив все на свои места.

Хотя жил Кирби один, от одиночества он не страдал. В свое время компанию ему составляла миссис Игнис — очаровательная Нофия, но она стремилась к жизни, которая совершенно не устраивала Кирби. Со взаимным сожалением они развелись в двадцать шесть лет, двадцать четыре года тому назад. С тех пор он не встретил женщину, которая могла бы сравниться с Нофией. Зато у него хватало друзей, число которых постоянно росло. Не раз и не два ему говорили, что у него лицо характерного актера, который мог бы сыграть обаятельного соседа, любимого дядюшку, милого эксцентрика… а в скором времени — обожаемого дедушку. С таким лицом не составляло труда заводить друзей. Помогал в этом и заразительный смех, и умение слушать. Никогда не знаешь, что скажут люди, и время от времени он слышал историю, или факт, или мнение, вроде бы и не имеющие отношения к его работе, но тем не менее инициирующие цепочку мыслей, которая приводила к требуемому результату.

И действительно, музыку, которая сейчас способствовала решению стоящей перед ним проблемы, он начал слушать после одного разговора на вечеринке. Когда Кирби упомянул, что ему лучше думается под музыку, но только инструментальную, потому что певцы отвлекали содержанием текстов, легкомысленная, но всегда забавная подруга одного из коллег предложила слушать песни на языке, которого он не знал, и тогда голос станет всего лишь еще одним инструментом. Он любил итальянские оперы, но, поскольку владел итальянским, теперь наслаждался оперным пением в исполнении китайцев. Легкомысленная рыжеволосая девица с длинными сережками, раскачивающимися как маятники, и с вытатуированной прыгающей газелью на тыльной стороне правой ладони решила для Кирби эту маленькую проблему, чего не случилось бы, если бы он не обожал слушать даже практически незнакомых людей.

Его квартира не предлагала роскошный вид на город. Окна гостиной выходили во двор, что вполне устраивало Кирби, который предпочитал смотреть внутрь, а не наружу. Грозы ему нравились, поэтому шторы он широко раздвинул. Гром, дробь дождя по окнам, завывания ветра создавали симфонию, которая не конкурировала с оперой, звучащей из динамиков музыкальной системы. Комнату подсвечивало только необычное, но приятное сияние аквариума, и что-то в этом свете напомнило ему эпизоды из великолепно снятых черно-белых фильмов, таких, как «Бульвар заходящего солнца» и «Гражданин Кейн». Вспышки молний казались ему не более угрожающими, чем блики, отбрасываемые вращающимся зеркальным шаром на танцплощадке, и они способствовали созданию атмосферы, наиболее продуктивной для мыслей о его текущей работе.

Каждая вспышка молнии — иногда разом вспыхивали три, четыре, пять — накладывала силуэты высоких стеклянных окон на мебель и стены: решетку с узкими прутьями и яркими квадратами. Не потерянный в мыслях, ибо мысль всегда его куда-то вела, Кирби обратил внимание на то, как три особенно яркие вспышки высветили различие в силуэте окон: на одном сверху появился темный изгиб, словно провис полог.

Когда Кирби повернулся в кресле, чтобы посмотреть, что послужило причиной появления этой темной арки, он увидел что-то мокрое и светлое, болтающееся за окном, словно кто-то вывесил флаг или праздничную гирлянду — до Рождества оставалось меньше четырех недель — с карниза третьего этажа, что запрещалось правилами ассоциации владельцев квартир.

Кирби поставил чашку и поднялся с кресла. В мягком свете аквариума пересек не заставленную мебелью гостиную.

К тому времени, когда добрался до окна, полотнище, или что там свисало с верхнего этажа, скрылось из виду, а может, его сдуло. Кирби приложился правой щекой к стеклу, посмотрел наверх. Увидел какой-то предмет, не архитектурную деталь, что-то бесформенное и бледное, над частью фронтона окна, но свет фонарей во дворе не позволял как следует рассмотреть и определить, что же это такое. Предмет этот чуть раздувался, но ветром его не полоскало, как флаг или декоративную гирлянду, возможно, потому, что он отяжелел от дождевой воды.

Дважды полыхнула молния, и Кирби смог получше, пусть и на короткое время, разглядеть то, что висело над его окном. Вроде бы три светлых мешочка, размерами раза в два меньше пятифунтового мешка с мукой, связанные вместе веревкой или резиновым шнуром. Мешочки гладкие, надутые, вероятно, чем-то наполненные, накрытые полотнищем, то ли матерчатым, то ли виниловым. Часть этого полотнища как раз свесилась над окном, и тень от него привлекла внимание Кирби. Он не мог сказать, откуда все это взялось и почему висит между третьим и вторым этажом, но точно знал, что к дому сей предмет отношения не имеет. При очередной вспышке ему показалось, что он увидел что-то дернувшееся, два сегментированных стержня по обеим сторонам мешочков, но вместо того, чтобы прояснить природу предмета, короткая, яркая вспышка добавила ему загадочности.