Книга Планета райского блаженства - Гарри Гаррисон

– Я сдаюсь в плен! На мне мундир комбатанта! Десять лет вы вот так же громили мою страну! Пять миллиардов долларов в год тратили на бомбы! Убивали, калечили женщин, детей…

Дверь вырвалась из рук вьетнамца, в него вцепились чужие пальцы.

– Полиция? Вы же полицейский, помогите мне…

Тот, к кому обращался Дао, ударил его кулаком в лицо, выбил глаз.

Множество рук вытащило пилота из кабины, сорвало с петель вторую дверь и швырнуло вопящего Мартина-Лютера наземь.

Кулаки, носки ботинок и туфель, каблуки-шпильки… Густым градом удары сыпались со всех сторон, слепя, мозжа, разрывая, убивая. С трупов сорвали одежду, чтобы легче было добраться до мягкой плоти.

Солдатам с расположенной поблизости базы Корпуса морской пехоты пришлось лезть через высокую ограду, поэтому к их прибытию от жертв мало что осталось. Но бравые морпехи все же вволю потоптались тяжелыми ботинками по кровавым ошметкам.

Поскольку содеянное этими двумя извергами нельзя было назвать иначе как чудовищным преступлением. И не существовало на свете кары, чересчур суровой для них.

Сплошные рычаги, винты и шестеренки

Перевод Сергея Удалина

– Сплошные рычаги, винты и шестеренки – вот как оно выглядело, сержант! Шел проливной дождь, а оно стояло под моим окном, неподвижное и черное, как сам Сатана. Святые угодники! Я весь окаменел, только и мог, что смотреть на него. А потом сверкнула молния и стало светло как днем. Я видел его так же ясно, как сейчас вижу вас. И я перекрестился, да! Точно набожная старушонка при виде церкви. Оно было высокое, как вы, и даже выше, и оно просто стояло там, под дождем. С каждого рычага, с каждой шестеренки текла вода. Я до того перепугался, что отскочил от окна – будто меня кто-то толкнул снаружи. А потом оно ушло. Я сам не ожидал от себя такой смелости, но все-таки вернулся к окну и увидел, как это кошмарное диво бежит по полю. Прямо бежит, никуда не сворачивая. Сказать вам, сержант, в какой стороне оно скрылось?

– Если ты не скажешь, Шон, то от кого еще я узнаю? – спокойно, сохраняя чинный вид, ответил сержант.

Щуплый и невзрачный Шон переминался с ноги на ногу и дергал носом, словно кролик, на которого и в самом деле изрядно смахивал. В сравнении с неспешным рокотом полицейского его речь казалась звяканьем монет в кармане.

– Да вы и так уже прекрасно знаете. Вам рассказывали, и не раз! Но наш страж порядка до сих пор не обращал внимания на жалобы граждан. Теперь придется! Оно побежало вон туда, к Дун-Дубхе[6]. Так что́ вы собираетесь предпринять?

– Я собираюсь поговорить с бароном, потому что ты действительно не первый жалуешься на странности, которые творятся возле Черной башни.

Сержант медленно встал и застегнул пуговицы на воротнике толстыми, как сардельки, пальцами. Он был кряжистым и сильным и не нуждался в оружии, чтобы субботним вечером прекратить самую дикую драку в пивной.

– Насколько мне известно, ущерба никто не понес, но жалобы есть жалобы.

– Давно пора, – пробормотал Шон, торопливо уступая дорогу блюстителю закона. – Я бы с вами пошел, да своих дел по горло.

– Это точно, – неопределенно пробасил сержант, после чего закрыл входную дверь в местное отделение гарда шихана[7]и оседлал большой черный велосипед. – Это правильно.

И покатил в сторону Черной башни.

Справедливо подмечено, что если и существует на свете место, где могут происходить непонятные вещи, так это северная часть графства Мейо. В Ирландии хватает пустынных торфяников и продуваемых всеми ветрами болот, но это самый бесплодный и заброшенный ее уголок. Совсем как Луна, только покрытая зеленью, но все равно безжизненная. Унылая, однообразная равнина, не оживленная ни единым деревцем, резко обрывается в море. За бесчисленные столетия прибой потрудился на совесть, изрезав весь берег опасными узкими заливами. Не лучшее место для человека – и все-таки люди живут здесь, всегда жили, и до сих пор возвышается над этой пустыней мрачный остов Черной башни, возведенной на заре истории, если не раньше.

Она стояла возле заброшенной церкви с обвалившейся крышей и крохотным прилегающим погостом, где на удобренной истлевшими костями почве густо разрослись крапива и ежевика. На этом угрюмом фоне башня выглядела еще мрачнее. О ней рассказывали множество небылиц, одна другой страшнее. А недавно там поселился человек, чем сразу привлек внимание всей округи, а заодно и вызвал новую волну слухов. Сержант выслушивал все эти байки, кивал, запоминал и, казалось, не собирался ничего предпринимать. Но разве кто-нибудь осмелится пойти вместе с ним глухой ночью по извилистой тропе, где достаточно одного неверного шага, и тебя затянет в бездонную трясину? Если сержант и проходил здесь раньше по ухабистой дороге, то никому не рассказывал об этом; если и приглядывался к мрачной башне, то делал это незаметно. Но раз уж нынче вечером он все-таки отправился в путь, значит у него были на то серьезные причины.

Багровое закатное солнце светило ему в спину. Аккуратно прислонив велосипед к осыпающейся каменной стене, он постучал кулаком в рассохшуюся деревянную дверь.

Пришлось еще раз постучать, прежде чем послышались неторопливые шаги, бряцанье цепей и скрежет отодвигаемого запора. Наконец из-за приотворившейся двери выглянули настороженные глаза.

– Добрый вечер, – произнес сержант совершенно ровным, бесстрастным тоном.

– Что вам нужно? – прозвучало в ответ.

– Всего лишь задать пару вопросов. Могу я войти?

Глаза моргнули и тут же скрылись. Снова скрежетнул запор, и дверь открылась шире, чем в первый раз. Сержант протиснулся внутрь, подождал, пока хозяин управится с замком и обернется, затем спокойно рассмотрел его. Худой как скелет, с мертвенно-бледной кожей, желтыми глазами и спутанными седыми волосами. Он носил старомодный, выцветший от времени жилет с уймой пуговиц. Устремив на собеседника строгий неподвижный взгляд, сержант продолжил разговор:

– Мистер Вэнстродж?

– Нет, барон фон Строй[8]. А в чем дело?

– Это здание теперь принадлежит вам?

– Я владелец, я! Что вам от меня нужно?

Барон заметно нервничал, его тонкие бледные пальцы подрагивали; кисти были похожи на пустые перчатки.

– Я обязан сообщить вам, барон, что ко мне поступают жалобы от жителей деревни. Будто бы в этом здании происходят странные события…

– Какие еще события? Я старый одинокий человек, сам о себе забочусь, собственноручно готовлю еду, читаю книги, никого не беспокою.