Книга Князь Диодор - Николай Басов

– Генеральное соглашение король принес с собой, не так ли?

– Да, он был настолько уверен в том, что я не посмею отказать ему в займе, что подготовил этот документ заранее, – снова чуть усмехнулся в свои молоденькие усики барон. – Расписки же были переданы при получении денег.

– Помимо короля эти… расписки были еще кем-либо заверены?

– Признаться, это меня тогда тоже насторожило, но подпись короля, поставленная в твоем же присутствии, заверенная малой королевской печатью, не нуждается в ином свидетельском подтверждении.

– Он подтвердил получение денег? – полувопросом продолжил князь.

– Нет, это часть операции его уже не касалась. Деньги были мной собраны и выданы в личный королевский заем, на его расходы. – Барон задумался, мельком посмотрев на князя, и заметив, что тот ждет объяснения этой неуверенности, нехотя добавил: – Припоминаю, что государь обмолвился в разговоре со мной, когда настаивал на такой странной форме передачи ему затребованной суммы, что хотел бы принять участие в некотором предприятии, обещающем немалые доходы… Разумеется, в строжайшей тайне… Для небольшого увеличения собственной казны.

– Как ты думаешь, барон, почему распорядитель королевской казны, Тампа тет Копмусат не обратился за подтверждением этого займа к королю? Насколько я понимаю, он был вовлечен в это дело… Он же не мог не знать, что для конвоя сокровищ и последующей передачи их… неизвестно кому, призваны королевские гвардейцы?

– Король не любит, чтобы его беспокоили по пустякам, – снова очень легко, даже простецки ответил Ротшест. Такая манера разговора выдавала в нем немалый опыт скрывать свое истинное отношение к происходящему.

Барон вдруг задумался, и тогда-то и только тогда стало видно, каким он бывает, когда думает о серьезных вещах. Его лицо изменилось, стало твердым, словно бы вырезанным из камня. И оно стал холодным, выказывающим немалую силу воли и, пожалуй, даже жестокость, в которой в начале разговора сам же барон обвинил Четомысла. Но он тут же заметил, с каким вниманием на него смотрят сотрапезники, и на редкость невинно улыбнулся.

– Спешу заметить, князь, что это совсем не разговор о нашей великолепной кухне, который вы мне обещали.

Умением выворачиваться из нежелательной для него ситуации, подумал князь едва ли не с легкой завистью, барон-банкир не уступал никакой древней знати королевства, а пожалуй, и превосходил многих. Иначе бы он не разбогател в стране, где манеры и повадки нарочитой легкомысленности не вошли в поговорку, где они имели столь большое, едва ли не определяющее значение.

15

Атеном сидел тихонечко, умел уходить в тень, становиться незаметным – незаменимое качество для куртье, подумал Диодор. И все же он присматривался к нему, не понимал он его, хотя сейчас и не важно это было, но вот застряла мысль, и князь не мог от нее избавиться.

Когда барон Ротшест род Согбенус отъехал, дождь усилился, Дерпен даже сказал на рукве, может быть, чтобы вернуть всех к реальности, которая, что ни говори, а здорово размывалась этим дождем:

– Промокнет барон. И никакие носилки его не выручат.

– Портшез, любезный друг, – негромко отозвался Густибус, – благородный портшез. Носилки… Это что-то другое, скорее строительное. Портшезы вошли тут в моду совсем недавно, когда стали увлекаться временами второй, общемирской Империи. Стали откапывать их статуи, отменные, кстати, нашим умельцам такое мастерство и не снилось.

Он думал о чем-то совсем другом.

– Переводить их авторов стали неумеренно, – добавил батюшка осторожно. – Нехристи беспутные, язычники… Только те-то, кто вторую Империю строил и завоевывал, еще имеют прощение, а вот нынешние, которые веру не чтут…

– Чтут, батюшка, – буркнул Густибус. – Еще как чтут! Но что же тут поделаешь, если умны они были по тем временам, если у них красота была хоть и нехристианской, но чистой, свежей, сильной?

В общем, разгорался обыкновенный спор этих двоих. А в голове у Диодора возник некоторый сумбур, который этим вот словопрением только подкреплялся. Князь и злился на себя, и понимал, что после встречи с таким вот бароном иначе и быть не могло – уж очень барон был учтив и благовоспитан. И в то же время, слишком он был сложным, может быть, даже чрезмерно умным человеком для поприща, которое себе избрал. Впрочем куртье свидетельствовал за него, когда рассказывал, что не сам он выбрал банкирскую стезю, что все за него решил его дед, пресловутый Согбенус, и барону нынешнему осталось только покориться. Они тут на западе очень прилежны в клановой и цеховой семейственности.

Неожиданно высказался Атеном:

– У нас говорят, что таких, как барон, хорошо иметь в друзьях.

– Верное замечание, – нехотя согласился Диодор.

Густибус вдруг что-то понял про себя, поднялся, прошелся по гостиной, провел странно руками, и даже про несогласие с батюшкой забыл. Все следили за ним. А князь уже понял и удивленно поднял брови, ожидая объяснений.

Само собой подразумевалось, что маг в отеле займется проверкой секретности, будет смотреть, чтобы за всеми, кто тут обитает, не было магической слежки. Такую слежку в этом городе организовать несложно. И магов диких, пусть не слишком знающих, но продающих свое умение кому угодно, кто способен заплатить, в Парсе было достаточно, и отношение двора к его заданию тоже оставалось непонятно, и слежку за ними еще в дороге кто-то устроил, правда, не очень ловко, но все же…

Князь слышал, что отслеживать магические маячки мог только тот, кто хорошо представлял себе помещение, за которым следовало следить. Или хорошо знать человека, слова и действия которого нужно было подсматривать. Насколько князь представлял себе, ни его, ни кого-либо другого из команды местные маги знать как следует не могли, не было у них достаточного представления ни об их образе мышления, ни об их прошлом, и уж тем более, о том, как они себя чувствовали, оказавшись в Парсе.

А вот место можно было просматривать и считывать, вероятно, даже разбирая те слова, которые в наблюдаемом помещении произносились. Разобраться же, кто и что именно говорил, не составляло труда, как не составляло труда найти образованного человека, который мог бы переводить эти разговоры с руквы на фериз. Причем, опять же, князю было известно, в маленьком помещении, в очень тесном месте, например, в их дормезе, эта магия не осталась бы незамеченной ни одним магом, ее бы сразу уразумели и ликвидировали, конечно. Но осознать вот в такой гостиной, что происходит, даже выученному, хорошо тренированному магу, каким представлялся Густибус, было трудно. В чем тут дело, Диодор не знал, что-то ему пытались объяснить когда-то про отражающие или отраженные объемы, но он не понял.

Поэтому будет лучше если он станет относиться к принятым тут, в Парсе, интригам и тайным вмешательствам, как к реальной угрозе, тогда не станет неожиданностью, если кто-то выступит против них. Он еще раз посмотрел на Густибуса, потом мельком проверил поведение Атенома. Тот сидел как сидел, только уже с пониманием хлопал глазами, при этом лицо его вытянулось, он стал еще заметнее похож на какую-нибудь рыбу, вытащенную из воды, оказавшуюся на крючке. Делать нечего, князь предложил: