Книга Заживо погребенные - Линда Фэйрстайн

– Это имя мне знакомо, – сказал он.

– Откуда? Вы его знаете?

– Это ведь его тело нашли вчера ночью в реке? Я услышал об этом в новостях, перед выходом на работу.

– Вы знали его? – настаивал Майк. – Меня интересует именно это.

– Нет, нет, не знал.

– Вы работали вчера, профессор?

– Вообще-то нет. Понедельник, среда, пятница. Вчера я весь день пробыл дома.

– С вами кто-нибудь был?

– К сожалению, нет. Моя жена оказалась менее терпима, чем завкафедрой в Нью-Йоркском университете. Она ушла, как только в первый раз обнаружилась моя связь со студенткой.

– А имя Эмили Апшоу?

– Эту историю я тоже слышал. В новостях. – Угол рта страшно дергался. – Такая трагедия. Да, я знал Эмили.

– Близко?

– Нет, мистер Чэпмен. Эмили была моей студенткой. Боже мой, ведь прошло почти двадцать пять лет. Очень умная, но с кучей проблем. У нее их было столько, сколько человек ее возраста решить не в состоянии. Нет, между нами ничего не было.

Майк подался вперед в своем кресле, впиваясь глазами в лицо Торми:

– Сколько раз в своей жизни вы вносили залоги?

– Что вы имеете в виду?

– Эмили Апшоу было предъявлено обвинение. В материалах значится, что вы вносили за нее залог.

Торми выпрямился, барабаня пальцами по столу. Он явно собирался с мыслями.

– Я забыл об этом.

– Я вот забыл, что 2001 году Мариано Ривера забросил мяч в корзину «Даймондбэкс». Не думаю, что вы говорите правду. У вас губы дергаются как при семибалльном землетрясении.

– Детектив, есть вещи, которые человек не в силах контролировать. Не нужно насмехаться…

– Согласен. Но вы, черт побери, можете проконтролировать то, что собираетесь мне сказать. Не так ли? Подумайте хорошенько: вы когда-нибудь еще были в суде?

Торми мотнул головой.

– Как правило, впечатления от этого остаются. Она для вас воровала рубашки?

– Нет, конечно.

– Эмили Апшоу разрешили сделать один телефонный звонок, и она позвонила именно вашей жалкой особе. Хотелось бы узнать – почему?

Профессор мягко заговорил:

– Думаю, она мне доверяла. Она делала для меня кое-какую научную работу, много времени проводила в офисе. Я пытался ее убедить, что у нее настоящий писательский талант, главное – отказаться от наркотиков.

– У вас с ней были физические отношения?

– Тогда я был счастлив в браке, мистер Чэпмен. Мне было тридцать лет, у меня была жена и двое детей, я еще не искал себе приключений.

– Расскажите, что Эмили для вас исследовала, – попросила я. – Над чем вы работали?

– Сэмюел Тейлор Кольридж. Не слишком возбуждающая тема, мисс Купер.

– Мы слышали из коридора, как вы о нем говорили.

– Я написал о нем три книги и бог знает сколько с гатей для научных журналов. – Профессор посмотрел на часы. – Детектив, еще долго?

– А что? У вас какие-то планы?

– В одиннадцать часов состоится маленькая церемония, и я должен в ней поучаствовать.

– Церемония? Мы расследуем убийство.

– Я не собираюсь убегать, мисс Купер. – Торми умоляюще посмотрел на меня. – Я вернусь через полчаса. – Он взял со стола три розы с длинными стеблями, глядя на нас так, словно пытался что-то объяснить. – Если хотите, пойдемте со мной. Я должен положить цветы к бюсту По. Студенты ждут меня.

Вероятно, он заметил, как я посмотрела на Майка при упоминании По. Совпадения были слишком значимыми. Аврору Тейт замуровали, а Эмили Апшоу боялась быть похороненной заживо.

– Что за бюст? – спросила я. – По какому поводу?

– Второе февраля – годовщина похорон Вирджинии, жены По. В Балтиморе, где их могилы, существует традиция: кто-то каждый год, в день рождения поэта, тайком возлагает туда розы. День рождения был девятнадцатого января, во время зимних каникул, поэтому я не присутствовал. А эта годовщина приходится на учебный день, поэтому сегодня мы устроим небольшую церемонию перед памятником.

– О каком памятнике вы говорите? – спросила я.

– В Галерее славы.[20]

– Хорошо, Куп. Давай прогуляемся.

Казалось, впервые за время разговора профессор почувствовал облегчение.

– Вы там бывали, мистер Чэпмен?

– Я учился в Фордэмском университете, – ответил Майк, отворяя перед нами двери.

– Значит, вы ориентируетесь в здешних местах?

– Когда-то ориентировался. Галерея славы великих американцев, правильно?

Мы спустились по задней лестнице и вышли на улицу. Полсотни студентов мерзли вдоль дороги с фотоаппаратами и кофе в руках. Завидев нас, они приветствовали Торми.

– Теперь у нас есть Галереи славы атлетов и певцов, ковбоев и звезд музыки кантри. Но эта была первой.

– Когда ее построили? – спросила я.

– В 1901-м. Я полагал, что вам известно об этом, – здесь раньше, по иронии судьбы, был Нью-Йоркский университет. Часть зданий была в Нижнем городе – там университет процветает до сих пор, а это филиал. Тогдашний ректор возвел эту знаменитую колоннаду только для того, чтобы скрыть непривлекательность окружающих зданий. Помните «Волшебника страны Оз»?

– Конечно, – ответила я.

Торми оживился, потеплел, говорил с увлечением.

– Помните, когда Дороти растворяет Злую Волшебницу Востока? Гномы поют: «Ты будешь бюстом, будешь бюстом, будешь бюстом в Галерее славы». Они пели вот об этом месте. Его знали во всей стране.

Дорога к входу в галерею была вымощена красным, а не желтым кирпичом. Мы были на вершине холма, над скоростной автострадой. По склону опускались голые деревья. Я думала, галерея находится в каком-нибудь пыльном старом здании. Но это была аллея с видом на реку Харлем в полумиле от нас.

– А что здесь сейчас? – спросила я.

– Девяносто восемь бронзовых бюстов. Произведения знаменитых скульпторов и художников. В 70-х этот проект забросили, но в первой половине прошлого иска он пользовался большой популярностью.

– Чем вас интересует По? – спросил Майк у профессора. Мы едва поспевали за Торми – он передвигался с проворством, неожиданным для человека его комплекции.

– Он гений, мистер Чэпмен. Возможно, величайший американский писатель. Он слишком многое позаимствовал у моего подопечного Кольриджа. Но, несмотря на это, студентам его творчество по-настоящему близко – в отличие от британцев или поэтов-романтиков.