Книга Осиная Фабрика - Иэн Бэнкс

Неважно. Даже при таком свете я бы увидел любого и вышел бы, чтобы приветствовать брата или убежать из дома и спрятаться на острове, если бы появились линчеватели. Я выключил радио, надеясь услышать крики на большой земле и напряг глаза, пытаясь рассмотреть землю в затухающем свете. Потом я сбежал вниз, на кухню и упаковал небольшой ужин и положил его в полотняный мешочек на чердаке, это на случай, если мне придется уйти из дома и я встречу Эрика. Он может быть голодным. Я дома и я его встречу. Я сел на стул, стал рассматривать тени на темнеющей земле. Далеко, у подножия холмов, по дороге двигались огоньки, переливаясь в полумраке, они сверкали сквозь деревья, как нерегулярные маяки, они огибали холмы или поднимались на них. Я потер глаза и потянулся, пытаясь выгнать усталость из всего тела.

Подумав, я положил обезболивающее в мешок, который я возьму в случае необходимости с собой. При такой погоде у Эрика может начаться мигрень, и ему понадобится лекарство. Надеюсь, у него ничего подобного с собой не было.

Я зевнул, раскрыл глаза пошире, съел второе яблоко. Неясные тени под облаками стали темнее.

7

Я проснулся.

Было темно, я сидел на стуле, скрещенные руки лежали под головой на металлической раме окна. Какой-то шум в доме разбудил меня. Секунду я посидел, чувствуя как колотится мое сердце, а спина протестует против позы, в которой ей пришлось быть так долго. Мне стало больно: кровь пробиралась в клетки рук, куда ей был затруднен доступ весом головы. Я тихо и быстро обернулся на стуле кругом. На чердаке было темно, я ничего не видел, Я нажал кнопку на моих часах и обнаружил, что было пять минут двенадцатого. Я проспал несколько часов. Идиот! Я услышал, как кто-то ходил внизу, нечеткие шаги, закрылась дверь, другие звуки. Разбилось стекло. Я почувствовал, как волосы на шее встали дыбом второй раз за неделю. Я сжал челюсти и приказал себе прекратить бояться и сделать что-нибудь. Это или Эрик или отец. Я спущусь и выясню. Для безопасности я возьму с собой нож.

Я слез со стула, осторожно пошел в направлении двери, нащупывая дорогу по неровностям кирпичей трубы от камина. Я остановился, достал из штанов подол майки и опустил ее висеть, так она скрывала прикрепленный к ремню нож. Я тихо опустился в темный проем. Внизу лестницы, в холле был свет, он отбрасывал странные тени, желтые и неясные, на стены вокруг лестницы. Я подошел к перилам и посмотрел вниз. И ничего не увидел. Шум прекратился. Я понюхал воздух.

Я почувствовал запах дыма и паба, запах выпивки. Должно быть, отец. Я ощутил облегчение. Тут же я услышал, как он вышел из столовой. За ним, подобно реву океана, выплыл шум. Я отошел от перил и стоял, прислушиваясь. Отец шатался, натыкался на стены и спотыкался на лестнице. Я слышал, как он тяжело дышал и что-то бормотал. Я слушал, ждал, пока поднимется вверх запах и звук. Я стоял и постепенно смог успокоиться. Отец дошел до первой площадки, где стоял телефон. Потом неуверенные шаги.

“Франц!”, — закричал он. Я стоял тихо и не ответил. Полагаю, чисто инстинктивно или по привычке, я часто делала вид, будто меня нет там, где я есть и слушал, когда люди думали, что никого рядом нет. Я медленно дышал.

“Франц!”, — орал он. Я приготовился отступить на чердак, отошел на цыпочках, избегая мест, где как я знал, пол скрипел. Отец колотил по двери туалета на втором этаже, потом выругался, обнаружив ее незапертой. Я услышал, как он поднимался по лестнице. Его шаги были быстрые, но неровные, он хрюкнул, когда споткнулся и ударился о стену. Я беззвучно поднялся по приставной лестнице, подтянулся и сел на деревянный пол чердака, затем лег в метре от проема, держась руками за кирпичи, я был готов нырнуть за трубу, если отец попытается заглянуть на чердак. Я моргнул. Отец колотил по двери моей комнаты. Он ее открыл.

“Франц!”, — опять закричал он. Потом: “Ах…твою мать!”.

Мое сердце подпрыгнуло. Раньше я никогда не слышал, как он ругается. Ругань звучала неприлично, совсем не буднично, как у Эрика или Джеми. Я слышал, как отец дышал под проемом, его запах поднимался ко мне: виски плюс табак.

Опять неровные шаги вниз по лестнице, потом звук открывающейся двери его комнаты, она с грохотом захлопнулась. Я вдохнул и понял, что до сих пор держал дыхание. Мое сердце стучало будто собиралось взорваться, и я почти удивился, почему отец не услышал грохота сквозь доски пола. Я немного подождал, но звуков больше не было, только прежний шум в столовой. Он звучал как будто отец оставил телевизор включенный между каналами.

Я лежал, дав ему пять минут, потом медленно встал, отряхнулся, затолкал майку в штаны, в темноте поднял мешок, пристегнул катапульту к ремню, пощупал вокруг, пытаясь найти жилетку и нашел ее, захватив все снаряжение, я прокрался по приставной лестнице и вниз по ступенькам.

8

В столовой телевизор рассыпал шипение в пустой комнате. Я подошел к нему и выключил. Повернулся, чтобы уйти и увидел лежащий комком на кресле твидовый жакет моего отца. Я сморщил нос от вони табака и выпивки, который шел от жакета, и прощупал карманы. Рука сомкнулась на связке ключей.

Я достал ключи и уставился на них. Там был ключ от парадной двери, от задней двери, от погреба, от сарая, пара маленьких ключей, которые я не узнал, и еще ключ к одной из комнат дома, похожий на ключ от моей комнаты, но с другими бороздками. Я почувствовал, как начало высыхать у меня во рту, а рука стала дрожать. На ней выступил пот, капли появились на линиях ладони. Это или ключ от его спальни или…

Я взбежал вверх, прыгая через три ступеньки, меняя ритм только из-за скрипучих досок. Я прошел мимо кабинета к спальне моего отца. Дверь была распахнута, ключ в замке. Отец храпел. Я мягко закрыл дверь и побежал к кабинету. Вставил ключ в замок, повернул. Замок был хорошо смазан. Я постоял секунду или две, повернул ручку и закрыл дверь.

9

Я включил свет. Кабинет.

Он был заставленный и переполненный, теплый и душный. Лампочка в центре потолка была очень яркая и не давала теней. Там было два лабораторных стола, письменный стол с ящиками для хранения бумаг и раскладушка, на которой лежал клубок спутанных простыней. Там был книжный шкаф, две большие химические установки, пробирки и бутылки, змеевик, присоединенный к раковине в углу. Комната пахла чем-то вроде аммиака. Я повернулся, высунул голову из двери, прислушался и до меня донесся очень отдаленный храп, я достал ключ и запер дверь изнутри, оставив ключ в замке.

Я увидел это, когда отвернулся от двери. Цилиндрическая, закупоренная банка с препаратом стояла на столе, который был сбоку от двери и поэтому он был закрыт дверью, когда она была распахнута. В банке была прозрачная жидкость, предположительно спирт. В спирте были маленькие, разорванные мужские гениталии.

Я смотрел на них, рука на ключе, который я поворачивал, и тут мои глаза наполнились. Я почувствовал комок в горле, он поднялся из глубины моего существа, глаза и нос быстро наполнились и лопнули. Я стоял и плакал, слезы стекали по щекам в рот, я почувствовал их соленый вкус. Из носа текло, я шмыгал, тяжело дышал, один из мускулов челюсти дрожал. Я забыл об Эрике, о моем отце, обо всем на свете, кроме себя самого и своей потери.