Книга Хармонт. Наши дни - Майк Гелприн

– И что?

– А ничего. Я попросил, чтоб помог вечером ободрать Гереша в покер. И что ты думаешь? Гундосый раздел меня на пятьсот зелёных за два с половиной часа.

Карл озадаченно покрутил головой.

– Не сам же этот «шар» здесь вырос, – сказал он. – Ладно, пускай стоит, мне нравится. Завтра собери парней, будем справлять новоселье. Никаких посторонних, с вечеринками мы покончили. И вот ещё что: мне понадобится новая секретарша. Лучше Сажи, конечно, никто не справится, ну да что поделаешь. Подыщи кого-нибудь поприличнее.

– Хорошо, Карлик, сделаю.

– Хотя, – Карл щёлкнул пальцами. – Повремени с этим, возможно, я подберу кандидатуру сам.

Карл отпустил управляющего и задумался. С этой войной и историей с Сажей он совсем забросил личные дела. Интересно, соскучилась ли по нему Мелисса. Сам он от разлуки с ней отнюдь не страдал, но возобновить отношения был не прочь. Такая вполне справится с обязанностями секретарши, впрочем, нагружать её он особо не будет, сможет строчить свои статьи, не сходя с рабочего места в приёмной его кабинета.

– У меня нет к тебе претензий, дочка, – сказал Карл неделю спустя. – Жизнь непростая штука, и иногда приходится мириться с её вывертами. Однако нам с тобой нужно обсудить, как быть дальше. Этот твой… – Карл замялся.

– Он не станет брать денег, Карлик. Значит, и я не стану. Ян жуткий упрямец, – Сажа улыбнулась, – я едва его уговорила жить в доме, который ты мне подарил.

Карл посмотрел приёмной дочери в глаза. А ведь она счастлива, понял он. Выражение суровой мужественности исчезло у Сажи с лица, сейчас его дочь выглядела попросту счастливой женщиной, вон даже ямочки на щеках обозначились, когда улыбалась. А ведь её можно теперь без всяких натяжек назвать красивой, пришло Карлу в голову.

– Что, если поступить по-другому, дочка? – с осторожностью спросил он. – Я мог бы предложить ему работу. Без всяких привилегий, раз он такой у тебя принципиальный. Просто работу, достойную мужчины.

Сажа вздохнула.

– Я передам ему, Карлик. Но думаю, что Ян не согласится. Ты бы тоже не согласился на его месте.

– Ты сказала, я услышал, – процитировал Стилета Панини Карл. – Кстати, что у меня в саду делает «Золотой шар»?

Сажа прыснула.

– Я едва не забыла о нём, – сказала она. – А ведь это – мой свадебный подарок.

Карл на мгновение опешил. Потом молча кивнул. Он оценил.

– Пойду, – сказал он. – Но хочу, чтобы ты знала, дочка. В любой момент и что бы ни случилось, ты можешь обращаться ко мне.

Мелисса Нунан залпом, по-мужски, опорожнила рюмку с коньяком, занюхала кулачком и повернулась к Карлу. Он залюбовался ею, обнажённой, и невольно сравнил с Диной. До идеальных Дининых пропорций Мелисса недотягивала. Не в пропорциях дело, подумал Карл. Нагота жены была вызывающе бесстыдна и холодна, словно профессиональная модель выставляла себя напоказ. А обнажённая Мелисса, напротив, сексуальна, без примеси бесстыдства. Ну или почти без.

– Я думала, ты меня бросил, Карлик, – лукаво сказала Мелисса. – И, как обещала, даже не обиделась. Почти.

– Война, – развёл руками Карл. – Когда мужчины воюют, женщины сидят по домам.

– Ты прав, я нет.

Карл хмыкнул.

– Читал я твою статью в «Вестнике», – сказал он. – Как тебе понравился этот тип, героинщик?

– По правде говоря – примитивное животное. Я бы хотела взять ещё несколько интервью, Карлик. У действующего сталкера, во-первых. У начальника полиции, во-вторых, и у какого-нибудь вояки со звездастыми погонами, в-третьих.

Карл на секунду задумался.

– С капитаном полиции проблем не будет, – сказал он. – И с армейским полковником тоже. А вот насчёт сталкера… В Зону за хабаром сейчас мало кто ходит. Выгребли хабар, осталось лишь там, куда не всякий сунется. Впрочем…

– Что «впрочем»? – помогла Мелисса.

– Есть один человек. Мой, можно сказать, родственник. Правда, он не из тех, кто охотно болтает. Ну да ты ведь журналистка, тебе положено уметь развязывать языки. Кстати, а почему ты журналистка?

Мелисса вновь налила себе в рюмку коньяку, залпом выпила и на этот раз не стала занюхивать, а изящно откусила от плитки чёрного шоколада.

– Ты знал моего отца, Карлик, – сказала она. – А я – практически нет. В детстве видела, может быть, пару раз, он тогда не слишком задумывался над тем, что у него есть дочь. А потом он однажды приехал и поселился неподалёку. Ну и занялся, – Мелисса фыркнула, – моим воспитанием. Так что я сбежала как можно дальше от него, едва выдалась такая возможность. Поступила в Оксфорд, закончила там факультет журналистики. Вернулась. Где сейчас отец, не знаю. Вот, собственно, – Мелисса улыбнулась, – и вся, хмм, девичья история.

– Понятно. Что, если я предложу тебе другую работу?

Мелисса перестала улыбаться, лицо её стало сосредоточенным и хмурым.

– Сейчас угадаю. Твоей секретаршей?

Карл закатил от притворного восторга глаза и поаплодировал.

– Браво, ты ещё и прорицательница. Так что скажешь, прорицательница?

– Нет.

– Почему? Ты можешь брать свои интервью, сколько заблагорассудится.

– Не в этом дело, Карлик, – Мелисса сдула со лба прядь светлых волос. – Я – свободная женщина, милый. А должность секретарши подразумевает зависимость от тебя. Вот если тебе понадобился бы, скажем, толковый администратор или распорядитель, я б тогда подумала. И вообще, я, возможно, вскоре выйду замуж.

– Вот как? – Карл не сумел сдержать ноток разочарования в голосе. – Что ж, поздравляю. И за кого же?

Мелисса расхохоталась.

– Карлик, – сказала она, – мне приятно, что ты ревнуешь… За подающего надежды учёного. Но я пока не решила. И кроме того, есть ещё одно обстоятельство.

– Какое же?

Мелисса подмигнула и нарочито грубо, сопроводив слова непристойным жестом, выдала:

– Милый, трахать ты меня можешь в любом статусе, в любой позе и в любое время. Устроит ли тебя?

Ян Квятковски, 33 года, без определённых занятий

За зиму сломанные кости срослись, костыли получили отставку. Ян теперь ходил, опираясь на клюку. Он вырыл две тысячи зелёных, закопанные под елью с расщеплённым стволом, и рассчитывал, что денег хватит до лета.

Ян был счастлив. Он даже не подозревал раньше, что счастье – это не просто когда жив и не под прицелом, а когда рядом есть другой человек, и ты счастлив уже потому, что жив и не под прицелом он.

Взрывная, гордая и сильная Сажа рядом с Яном становилась нежной, женственной и покорной. Она называла мужа Яником, как мама и брат в детстве. И носила его на руках, в первые дни после выписки из клиники ещё и в буквальном смысле. Поначалу Ян смущался и даже дулся, отказываясь от утреннего кофе в постель, обедов с доставкой на сервировочном столике и прочих знаков внимания от молодой жены, полагающихся мужчине, самцу и ночному тирану. Потом понемногу привык, и всякий раз при виде энергетическим вихрем носящейся по дому Сажи у него становилось тепло на сердце, а улыбка сама собой растягивала губы.