Книга Нам, живущим - Роберт Хайнлайн

Перри широко улыбнулся.

— Вы готовите мне ловушку, я уже понял.

Дэвис, однако, не улыбался.

— Это не ловушка, а необходимый прием, чтобы позволить вашему разуму избавиться от укоренившихся экономических заблуждений и начать работать в верном направлении. Опишите ситуацию.

— Хорошо. Наша страна была точно так же богата природными ресурсами — даже более богата. У нас было множество заводов, производивших сырье, но многие из них закрылись. Наши фермы щедро производили вкусную пищу, которой было достаточно, чтобы всех хорошо кормить. Мы обладали техническими знаниями, инструментами и материалами, чтобы в избытке производить предметы роскоши и удобства, что, собственно, мы и делали — наши розничные магазины переполнялись всевозможными желанными товарами. Это что касается производства. Что касается потребления, примерно половина населения недоедала, причем питались эти люди низкокачественной и неподходящей пищей. В других отношениях им жилось еще хуже — они существовали в антисанитарных условиях, в домах, превращавшихся в случае пожаров в западни, часто не было водопроводной воды, а системы обогрева использовались примитивные. У большинства не было медицинского и стоматологического обслуживания, так что эти люди сгнивали заживо. Мой стоматолог сказал мне как-то, что четыре пятых населения никогда в жизни не посещали зубного врача. Еще треть населения, или около того, жила в пограничных условиях — в относительном комфорте, но в постоянном страхе нищеты. А у небольшой группы наверху всего было больше, чем требовалось. И раз я говорю о потреблении, полагаю, следует упомянуть, что существовала практика ежегодного уничтожения крупной части того, что было произведено, в особенности еды. Некоторые считали это расточительством, и в результате мы придумывали способы производить меньше, чтобы не уничтожать то, что произведено. Но кончилось все тем же самым.

— Вы говорите, что у небольшой группы было слишком много всего. Знаете ли вы, что случилось бы, получай все поровну?

— Кстати сказать, знаю. Я размышлял об этом и в 1938 году при помощи своей логарифмической линейки просчитал вопрос, исходя из цифр, опубликованных в журнале «Time». Был такой источник новостей в то время. Средний доход по стране составил примерно сто тридцать долларов в месяц на семью, что не позволяло жить по особенно высоким стандартам. Но те же цифры показывали, что лишь тридцать процентов населения имели хотя бы такой доход, тогда как у семидесяти процентов он был меньше. Мне приходится сейчас говорить о деньгах, но я преобразую эти цифры в товары. По этому стандарту жизни семья могла позволить себе дешевый дом, подержанную машину, накрывать достойный, но без изысков стол, купить радио и иногда ходить в кино. Но на резервы уже ничего не оставалось, так что болезнь, несчастный случай или потеря работы в одночасье ставили их за черту бедности.

— Теперь, по-прежнему оставаясь в рамках материального, скажите, по большому счету, был ли этот средний стандарт жизни лучшим из возможных достижений страны?

— О нет, совсем нет. Страна могла произвести в два раза больше того, что производила в действительности. Некоторые авторитеты считали, что следует говорить — в три раза. Но любой мог понять, просто оглядевшись, насколько больше всего можно произвести. Взять хотя бы тот факт, что, по меньшей мере, десять миллионов человек сидели без работы.

— Что ж, очень хорошо. Вы описали две различные экономические системы в терминах материалистического существования. И какая из этих двух систем противоречит здравому смыслу, какая из них вызывает сопротивление вашего рассудка?

Перри улыбался.

— Вы взвели свой капкан, как я и предполагал. Конечно, глупа именно система 1939 года. Но это все равно не объясняет ваши хитровывернутые финансовые махинации.

— Парадоксы, которые, как вам кажется, вы видите, происходят от изъянов вашей подготовки. Они не существуют в реальности. Я собираюсь озвучить аксиому: все, что физически возможно, может стать возможным и финансово, если граждане государства того пожелают.

— Звучит хорошо, но правда ли это?

— Правда, если граждане государства разбираются в финансах. Скажите, что такое деньги?

— Деньги — это средство обмена, обеспеченное драгоценным металлом, как правило, золотом. Это еще и товар широкого потребления, его покупают и продают, а также дают под проценты. И они служат капиталом для промышленности.

— И какое одно из перечисленного — деньги?

— Что ж, если выбирать что-то одно, то думаю, что деньги — это золото.

— Так думал Джей Пи Морган. Во всяком случае, так он заявил сенатскому комитету в 1912 году. Интересно, он лгал или заблуждался? Попробуйте такое определение: деньги — это все, что в любой момент можно обменять на товары или услуги. Полагаю, вы обнаружите, что все виды денег похожи лишь этой характеристикой, и этой характеристикой не обладает более никакое средство. Сколько денег требуется стране?

— Неужели кто-то может ответить на этот вопрос?

— Очевидно, до внедрения существующего экономического режима никто не пытался. Деньги печатались и уничтожались в совершенно бессмысленной манере. Скажем, паника 1907 года возникла в результате намеренного уменьшения денежной массы. Однако ответ на вопрос — прост, и он проистекает из природы или назначения денег, как мы его определили. Стране требуется достаточно денег, чтобы граждане могли выполнять весь насущный обмен товаров и услуг. Система 1939 года не позволяла этого достичь; система 2086 года позволяет.

— Но позвольте, в 1939 году денег было предостаточно.

— Разве вы не сказали мне только что, что в 1939 году миллионы людей нуждались в вещах, которые не могли приобрести? И разве не было продавцов, которые владели всеми этими вещами и невероятно сильно желали их продать, но не могли? Разве ситуация не стала бы совершенно иной и намного более приятной, имей страждущие деньги в своих карманах, чтобы покупать товар у продавцов, которые иначе разорились бы? Разве это нельзя назвать нехваткой денег?

— Разумеется, можно. Но к чему вы клоните?

— Терпение. В 2086 году правительство дает людям деньги на эти необходимые покупки.

— Да, я знаю. Магистр Каткарт рассказал мне, что правительство печатает эти деньги, или, иначе говоря, рисует — неразменные бумажные деньги. Они ведь ничего не стоят?

— Мы решили, что деньги — это что-то, что всегда можно обменять на товары и услуги. Предполагается, что приобретающий такие деньги человек тоже в это верит. Следовательно, деньги остаются деньгами до тех пор, пока все верят, что это деньги. Существует критерий, определяющий, будут ли люди верить в деньги: можно ли выплачивать налоги из этих денег? Предоставит ли правительство в обмен на эти деньги что-то для вас полезное, например услуги почты? Если люди принимают деньги коллективно, как государство, примет деньги и каждый человек в отдельности. В том числе наши неразменные бумажные. Соединенные Штаты примут их в обмен на полезные вещи. А вот для вашего золота это уже не так. Золотом нельзя платить налоги. Удастся вам его обменять на что-то или нет — это все равно не деньги, и, возможно, это золото так и останется для вас просто безделушкой. Строго говоря, вся валюта Соединенных Штатов была неразменной бумажной с тех пор, как Соединенные Штаты приостановили платежи золотом в 1933 году. С тех пор золотой стандарт — просто выдумка для целей политики партии. Но я полагаю, что ваше главное затруднение — в понимании того, почему правительству необходимо создавать новые деньги и отдавать их потребителям. Чтобы понять это, прежде всего, необходимо понять математику отношений между ценами и покупательской способностью.