Книга Кровь Севера - Александр Мазин

А вот изучить мужские признаки покойника на предмет сходства и отличий мне как-то в голову не пришло. И прежде на этот счет я был спокоен, потому что знал: беллаторе не был женат, а о существовании малютки Ивет я понятия не имел.

Но пить боржом было поздно. Всё, что мне сейчас оставалось: тихонько лежать на спинке, предоставив девушке инициативу. Ее это, похоже, удивило. Но не остановило. Вероятно, она вспомнила о том, что господин болен.

Не скажу, что она была очень искусна в положении «дама верхом», но недостаток опыта вполне компенсировало усердие. Так что на финишную прямую мы вышли одновременно. А может девушка четко отреагировала на мой финальный аккорд. Тут ведь как: благородный господин в первую очередь заботится о собственном удовольствии, а что касается партнерши, то спасение утопающих — исключительно проблема утопающих. У барышни, как правило, чуть больше минуты на получение удовольствия. Потом господин удовлетворенно хрюкнет и отправит девушку за выпивкой.

— Нынче мой великолепный господин необычно сдержан! — пискнула мне в ухо маленькая птичка. — А посох его особенно силен и тверд!

Вот как? Надо полагать, что различия всё-таки имеются. Или это — обычный набор комплиментов социально зависимой?

Я жестами показал: говорить не могу, но она может щебетать. Я не против.

И крошка Ивет защебетала. И выщебетала просто море полезной информации. Например, что старый дворецкий очень удивлен, что я ни разу не поинтересовался моими животными: охотничьими псами, кречетом, лошадьми. Что старуха-кормилица считает, что я приложился не только спиной, но и головенкой, потому что гляжу на нее теперь как на колоду для рубки мяса. То есть недобрый у меня взгляд, ни хрена не ласковый, будто не она меня вскормила-вынянчила. Что мой оруженосец по манерам не тянет даже на пажа: аристократизма ни на грош. Сразу видно: не во дворце родился, а в крестьянской хижине. Простолюдин. И зачем такой оруженосец такому благородному рыцарю, как я? Да, он спас господина, так дать ему немного денег — и все дела. Все вокруг искренне удивлены.

Но больше всего полезной информации я получил о своих сексуальных привычках. Напрочь лишенная стеснительности Ивет с удовольствием вспоминала, когда и каким образом мы с ней предавались греху блудодеяния. И неоднократно высказывала надежду, что «сильнее и крепче» сохранится и после того, как я окончательно поправлюсь.

Через полчасика мы еще раз повторили маленькое родео со мной в роли быка, и я отправил девушку спать.

Что характерно: развлекались мы, не снимая одежды. Надо полагать, такие здесь традиции. Очень удачные для самозванцев.

Еще один приятный момент: отсутствие в спальне моего зубастого покровителя. Старина Белый Волк, так некстати обозначившийся в келье разгромленного монастыря, этой ночью никак себя не проявил. Что, безусловно, радовало.

Глава восемнадцатая,

в которой герой вызывает сомнения у короля и получает вызов на поединок

— Только прикажите, Ваше Величество, и мы втопчем в землю кровавых язычников!

Большой королевский совет, членом которого я являюсь. Тожественный сбор представителей правящих классов. То есть дворянской и церковной элиты. Иные сословия (лидеры гильдий) присутствуют, но — в дальнем углу и без права голоса. Как я понимаю, на тот случай, если король изволит объявить новый налог. Чтоб налогоплательщики сразу оказались в курсе.

— Смерть им! Раздавим норманов, как улиток! Отрежем им головы и посадим на копья!

Эк раздухарились! Ну да, нет ничего проще, чем громить викингов, сидя на жопе в королевском дворце.

— Не дать им уйти! Справедливое возмездие постигнет…

Это кто ж у нас такой грозный? А, граф Парижский. Судя по тому, как зыркнул на него король — между ними не всё ровно. Нехороший такой взгляд у короля. Недобрый.

— Бог с нами! — Это уже епископ. — Бог укрепит и воодушевит…

Интересно, почему Бог не укрепил монастыри, которые мы разграбили? И не воодушевил жителей Руана, Нанта, Льежа и прочих городов, пока викинги резали мужей и осеменяли жен?

— Мы перекроем Сену ниже по течению! Потопим их проклятые корабли! — Это что еще за адмирал такой?

— Уничтожим их всех! — Чернявый длиннорукий рыцарь с Георгием Победоносцем на зерцале. — Вот главная цель! Чтоб никто не ушел!

Тоже, небось, какой-нибудь граф. Или — сын графа. Графских сыновей при Дворе полно. Так говорил мой главный консультант по королевскому окружению Жерар. Тоже, кстати, сын графа.

Но если отрешиться от самонадеянных заявлений участников совещания, королевский французский двор произвел на меня позитивное впечатление. Если сравнивать с норманами, это общество выглядело как то… цивилизованней, что ли? Почему создавалось такое ощущение, сказать трудно. Точно не из-за одежды. «Обмотки» на ногах[10]многих присутствующих выглядели весьма забавно. Но если сравнить, допустим, Карла с Рагнаром, то первый смотрелся настоящим королем, а второй — свирепым громилой, главарем разбойников.

И вообще в окружении короля было довольно много людей прям-таки интеллигентного вида. В свите Рагнара подобных в принципе не водилось. Даже у музыкантов были физиономии убийц.

Диспут продолжался.

— Надо разделить войско! — веско заявил пегобородый, очень богато прикинутый франк из ближнего окружения Карла.

— Мы пойдем по обоим берегам Сены! — объявил этот стратег-оптимист. — Ни один язычник не вернется домой!

Ну не самоубийцы ли?

Я помахал рукой, привлекая внимание короля.

— Ты не согласен с герцогом, Жоф? — поинтересовался Карл.

Нет, я был не согласен. Категорически. «Армию делить нельзя!» — изобразил я жестами. Нам вообще не следует воевать. В языке жестов есть большой плюс. Оратора трудно перебить. Но есть и минус. Очень трудно донести до собеседника мысль более сложную, чем «да», «нет», «хочу», «не хочу».

Чтобы меня поняли, пришлось прибегнуть к помощи Вихорька.

— Мой господин говорит, — тонким, дребезжащим тенорком выдал мой «динамик», — что не следует делить войско. И вообще не следует воевать. Норманы пришли за деньгами. Надо дать им деньги — и они уйдут. Перестанут разорять страну.

Гробовая тишина. Интересно, что я такого сказал? Можно подумать, все эти люди не знают, что многие откупаются от викингов. Или среди них нет никого, кто выкупал бы попавших в плен родственников? Можно подумать, не было во Франции городов, которые откупались от завоевателей?

Молчание нарушил сам король.

— Ты предлагаешь не уничтожить язычников, а подкупить их? — Карл Лысый глядел на меня изучающе… Я бы даже сказал: с недоверием.