Книга Жестокое и странное - Патрисия Корнуэлл

– Преподобный Доусон, в какое время Сьюзан сегодня ушла из дома и куда, по ее словам, она направлялась?

– Она ушла после обеда, после того как Джейсон лег. Думаю, это могло быть в районе половины второго – двух. Она сказала, что поедет к друзьям.

– К каким друзьям?

Он смотрел куда-то мимо меня.

– К подруге, с которой они вместе учились. Даэн Ли.

– Где живет Даэн?

– В Нортсайде, недалеко от семинарии.

– Машину Сьюзан обнаружили неподалеку от Стробери-стрит, а не в Нортсайде.

– Я полагаю, если кто-то... Она могла поехать куда угодно.

– Было бы полезно узнать, доехала ли она вообще до Даэн, и чья это была идея – встретиться, – сказала я.

Он поднялся и начал открывать кухонные ящички. С третьей попытки он наткнулся на телефонный справочник. Он полистал его дрожащими руками и стал набирать номер. Несколько раз откашлявшись, он попросил позвать к телефону Даэн.

– Понятно. А почему? – Он послушал, как ему что-то говорили. – Нет, нет. – Его голос дрогнул. – Далеко не все в порядке.

Я тихо сидела, пока он объяснял, что случилось, и я представляла, как много лет назад он молился и говорил по телефону, когда умерла его первая дочь, Джуди. Вернувшись ко мне, он рассказал то, что подтвердило мои опасения. Сьюзан не ездила днем к подруге, они даже не договаривались. Ее подруги не было в городе.

– Она у родителей своего мужа в Северной Каролине, – сказал отец Сьюзан. – Она там уже несколько дней. Почему Сьюзан обманула? Зачем? Я всегда учил ее никогда не обманывать, как бы там ни было.

– Похоже, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, куда она едет и с кем собирается встречаться. Я знаю, что это рождает нежелательные домыслы, однако никуда от этого не денешься, – мягко сказала я.

Он уставился на свои руки.

– У них с Джейсоном было все в порядке?

– Не знаю. – Он пытался вернуть самообладание. – Боже милостивый, только не это. – Вновь он прошептал нечто странное. – Иди к себе в комнату. Пожалуйста. – Затем он поднял на меня свои красные глаза. – У нее была сестра-близнец. Джуди умерла, когда они учились.

– Да, я знаю. Она погибла в автокатастрофе. Я очень сожалею.

– Она никак не могла этого забыть. Она обвиняла Господа. Она обвиняла меня.

– У меня не сложилось такого впечатления, – заметила я. – Если она кого-то и винила, то, кажется, девушку по имени Дорин.

Доусон вытащил носовой платок и тихо высморкался.

– Кого? – переспросил он.

– Девушку, с которой она вместе училась и которая якобы была ведьмой.

Он покачал головой.

– Она будто бы наслала на Джуди проклятие?.. – Продолжать было бессмысленно. Я видела, что Доусон не понимал, о ком я говорю. Мы одновременно повернулись, когда на кухню вошла Хейли. Она держала в руках бейсбольную перчатку и смотрела на нас испуганным взглядом.

– Что это у тебя такое, малыш? – спросила я, пытаясь улыбнуться.

Она подошла ко мне поближе. Я почувствовала запах новой кожи. Перчатка была перевязана шнурком.

– Это мне дала тетя Сьюзан, – пролепетала она. – Я должна была положить это себе под матрас. На недельку, сказала тетя Сьюзан.

Ее дедушка подсадил ее к себе на колени. Крепко обняв ее, он уткнулся носом в ее волосы.

– Я хочу, чтобы ты немножко посидела у себя в комнате, милая. Ты сделаешь это ради меня? Ненадолго?

Она кивнула, не сводя с меня глаз.

– Что там делают бабушка с Чарли?

– Не знаю.

Она слезла с его коленей и неохотно ушла.

– Вы это уже говорили, – сказала я ему. Он непонимающе посмотрел на меня.

– Вы сказали ей, чтобы она шла к себе в комнату, – сказала я. – Я уже слышала, как вы это говорили, – чтобы кто-то шел к себе в комнату. Кому вы говорили это?

Он опустил глаза.

– Ребенок – это сама душа. Она легкоранима, плачет, не может сдержать эмоций. Иногда ей нужно уходить к себе, как я только что сказал Хейли. Я усвоил это, когда был маленьким. Мне пришлось усвоить: мой отец плохо воспринимал мой плач.

– В слезах нет ничего предосудительного, преподобный Доусон.

Его глаза наполнились слезами. С лестницы донеслись шаги Марино. Когда он вошел на кухню, Доусон едва слышно, с трудом сдерживая отчаяние, вновь повторил ту же фразу.

Марино оторопело взглянул на него.

– Кажется, приехал ваш сын, – сказал он.

Не в силах сдерживаться, отец Сьюзан зарыдал. Было слышно, как перед домом в зимних сумерках топнули дверцы машины и на крыльце раздался смех.

Рождественский обед пошел насмарку, и вечер мы провели в тревожном расхаживании по дому и телефонных разговорах. Люси сидела у меня в кабинете за закрытой дверью. Необходимо было оговорить многие моменты. Из-за убийства Сьюзан на работе создалась критическая ситуация. Ее дело должно будет храниться как секретный материал, фотографии не должны видеть те, кто ее знал. Полиции придется осмотреть ее офис и ее шкафчик. Они захотят побеседовать с моими сотрудниками.

– Я не смогу там быть, – сказал мне по телефону мой заместитель Филдинг.

– Понимаю, – ответила я, чувствуя комок в горле. – Я не жду и не хочу, чтобы кто-то приезжал туда.

– А вы?

– Мне придется.

– Боже. Не могу поверить, что это случилось. Просто не верится.

Доктор Райт, мой заместитель в Норфолке, любезно согласился приехать на следующий день рано утром в Ричмонд. Поскольку это оказалось воскресенье, в здании никого не было, кроме Вэндера, который пришел, чтобы помочь своим «лума-лайтом». Даже если бы я и смогла совладать со своими эмоциями, я бы отказалась производить вскрытие Сьюзан. Самая большая угроза для ее дела, исходившая от меня, состояла в том, что защита могла бы поставить под сомнение объективность заключений, сделанных свидетелем-экспертом, оказавшимся ко всему прочему еще и ее боссом. Итак, я сидела в морге за столом, а Райт работал. Время от времени он по ходу дела что-то говорил мне на фоне металлического бряканья инструментов и шума льющейся воды, а я смотрела на шлакоблочную стену. Я не притронулась ни к одной бумажке из ее медицинских документов и ни к единой пробирке с ее именем. Я даже не поворачивалась и не смотрела.

Раз я спросила его:

– Вы не почувствовали никакого запаха от нее или от ее одежды? Что-нибудь вроде одеколона?

Он прервался, и я услышала его шаги.

– Да. Несомненно, от воротника ее пальто и от шарфика.

– Вам не кажется это похожим на запах мужского одеколона?

– Гм. Пожалуй. Да, я бы сказал, что это запах мужской парфюмерии. Может, ее муж пользуется одеколоном? – Райт был в предпенсионном возрасте, лысеющий, пузатый, с акцентом уроженца Западной Вирджинии. Он считался очень опытным патологоанатомом и почти читал мои мысли.