Книга Счастливый час в «Каса Дракула» - Марта Акоста

Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.

— А это и есть пюсовое. Где Нэнси?

Девушка указала на другой конец зала, и я принялась пробираться сквозь толпу. Оказалось, что Нэнси, сняв туфли, стоит на стуле и поет «Доставьте только к церкви в срок»'[55]. В таком виде она наверняка стала бы самой симпатичной девочкой в детском саду — вот только по возрасту уже не подходила. Розовые щечки, песочного цвета кудри, дерзко вздернутый носик, озорные голубые глазки и худенькое тельце. На ней красовалось полупрозрачное розовое платьице на тонких бретельках, облегающее и коротенькое.

Я схватила ее за руку и стянула со стула.

— Милка-дурилка! — воскликнула Нэнси и бросилась мне на шею. — А я уж думала, ты меня больше не любишь!

— Нэнси, ты же знаешь — я безумно люблю тебя. Я полагала, что здесь будет обычный девичник. И вообще — почему все в розовом?

Нэнси сделала официанту какой-то знак: либо это означало «миру мир!», либо «принесите еще два бокала шипучки».

— Мама всегда говорила, что развлечь девяносто гостей не трудней, чем девять. А о пюсовом я тебе рассказывала. Сегодняшняя тема — пюсовый цвет.

— Я проверяла в словаре, Нэнс. Пюсовый — это пурпурно-красный, блошиный цвет.

— Фу-у-у! — хором выдохнули мы, и тут официант принес нам выпивку.

Мы подняли бокалы за помолвку Нэнси, а потом она спросила:

— Ну и как поживает тот симпатичный парень? То есть я имею в виду твое творчество.

— Мое творчество на подъеме. Я настолько въехала в работу, что диалоги между зомби пишутся просто сами собой, их словно бы кто-то диктует. А с парнем ничего не вышло, — мрачно заметила я. — Как ты думаешь, Нэнс, почему — в том, что касается парней — мне вместо высокой литературы всегда попадаются низкопробные романчики?

— Все очень просто. Высокая литература помогла пережить все те годы с твоей матерью Региной. А сейчас необходим баланс — для этого и существуют низкопробные романчики. Это как Чанг и Ли.

— Чанг и Ли — сиамские близнецы. Ты имеешь в виду инь и ян. Так ты думаешь, мне суждено всю жизнь провести с книжками в обложках-«рвушках»?

— Мил, почему именно я все время должна приходить к этим ужасно сложным умозаключениям? У меня от них голова болит. Просто тебе необходимо отыскать классного парня, который в то же время окажется серьезным. Как тот… — из книжки, которую ты любишь.

— Какой парень? Из какой книжки?

— Да все они! — неопределенно ответила Нэнси. — Кстати, о парнях. Ни за что не угадаешь, что происходит у Себастьяна.

— Только не говори, что он до сих пор названивает тебе!

— С ним говорил Тодд, а не я. Ты знала, что Б/У и Тесси снова вместе? Чье кольцо нравится тебе больше — мое или ее?

Нэнси помахала перед моим носом своей левой рукой, и блеск какой-то здоровенной штуковины, словно бы приделанной к ее пальцу, просто ослепил меня.

— Откуда я знаю?

Нэнси пожала обнаженными плечами.

— Она идет сюда. Просто взгляни на ее руку.

Я обернулась и увидела Тесси, которая, протискиваясь сквозь плотные ряды танцующих, шла прямо на меня. Я знала, что Тесси красива, потому что все так считали. Она отличалась мелкими чертами лица и монохромным окрасом: каштановые волосы, светло-карие глаза и легкий загар. Мы никогда не были дружны, однако она терпимо относилась к моим отношениям с Себастьяном. Забавно, но сейчас эта терпимость ее явно покинула.

— Нэнси, мне нужно бежать. Потрясающий вечер.

Я поцеловала подругу в щеку и стала протискиваться сквозь толпу по направлению к двери.

Кто-то крикнул мне вслед: «Подожди! Подожди!» — но я не остановилась.

Глава девятнадцатая

Побежали мурашки — значит, сработало

К сожалению, разглядеть в розовом море девушку, одетую в пюсовое, не составляет никакого труда. Я выскочила за дверь и помчалась по коридору. Обнаружив лестничный колодец, я понеслась вниз, однако Тесси в своих безвкусных босоножках оказалась удивительно прыткой. В конце концов мне удалось обдурить ее: я рванула в подвальный этаж, переждала немного в подземном гараже, а потом уже на лифте приехала в вестибюль. Прежде чем войти в бар, я остановилась и перевела дух.

Приняв расслабленную позу в кожаном кресле, Освальд слушал пианиста и являл собой образчик элегантности. Женщины в деловых костюмах, сидевшие за столом неподалеку, бросали в его сторону голодные взгляды.

Когда я подошла ближе, Освальд удивленно произнес:

— Разве уже прошли час и сорок семь минут?

Я опустилась в кресло, стоявшее напротив, глотнула скотча из его бокала и сказала:

— Я решила, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Семь раз отмерь, один раз отрежь. Смывайся, пока не поздно.

— Что случилось? — переполошился он.

После редактирования рассказ всегда становится лучше, поэтому я пояснила так:

— Я заметила девушку, которая встречается с Себастьяном, и тут же ушла.

— А она-то тебя видела?.. Ой, зачем же я спрашиваю? — Освальд достал бумажник и выложил на стол деньги. — Пошли.

Он передал мне джемпер и, схватив за руку, потащил за собой. Деловые дамочки проводили меня завистливыми взглядами: видимо, посчитали, что Освальд, сгорая от нетерпения, повел меня в свой номер.

— Боковая дверь, — бесцеремонно скомандовал он.

— Я уверена, что она меня не видела и ничего никому не скажет, даже если каким-то образом узнала… — пустилась я в объяснения, вприпрыжку следуя за Освальдом.

Мы свернули в коридор и направились к боковому выходу.

Себастьян и Тесси стояли там, глядя друг на друга.

— Себастьян, лучше скажи мне правду, — донеслась до моего слуха ее реплика.

Я с удовольствием продолжила бы слушать. Более того, я с наслаждением сняла бы туфлю и размазала бы Себастьяна по стене. Судя по всему, Освальд ощутил мой порыв, потому что вдруг рывком оттащил меня в сторону и запихнул в чулан. Я оказалась надежно зажатой между Освальдом и корзиной для грязного белья. Он осторожно закрыл дверь, и мы очутились нос к носу в пахнувшей хвойным очистителем темноте.

Себастьян и его подружка двинулись по коридору — приглушенная речь Тесси зазвучала отчетливей. Звук их шагов оборвался как раз возле чулана. Я с ужасом ждала, что Себастьян распахнет дверцу, и оттого мое сердце так и подпрыгивало в груди.

Вместо этого до нас донесся голос Тесси:

— Где она? Где ты прячешь эту шлюху?

Освальд стоял так близко, что его подбородок упирался в мою макушку, и я чувствовала, как на вдохе его грудь вздымается, а на выдохе — опускается.