Книга Конь в пальто - Сергей Донской

– Дальше я тебе сам могу все рассказать, – буркнул Олежка, краем уха слышавший эту историю от Филиппка, ханского кидальных дел мастера. – Машину переоформили на тебя, ты заплатил деньги. Потом пацаны неожиданно вернулись со штукой за своим аппаратом и принялись страшно удивляться, что ты считаешь его своим. Какой такой человек? Какие четыре тысячи?.. Правильно?

– В общем, да, – согласился неохотно Жека.

– А ты уперся?

– Естественно.

– Тогда они исчезли и возникли вновь уже с пятью тысячами. Сказали, что открутили крысе башку, а деньги забрали, так? Мол, извини, братан, но только нам самим эта тачка дорога, как память. Предложили уладить дело миром: ты переоформляешь «Опель» обратно, они возвращают деньги. Переоформил?

– Переоформил.

– А вместо своих тысяч получил сорок девять однодолларовых купюр плюс сотню сверху. Лоханулся, да?

– Забудь это слово! – взвился Жека, как ужаленный. – Я не лоханулся, я по-ве-рил! Ленка лохом зовет, и ты туда же! Ошибся я, понимаешь? Ошибся в людях! Но я обязан вернуть эти деньги!

– Не получится, – скучно сказал Олежка. – Насколько мне известно, кинули тебя ханские пацаны, и это хуже всего.

– Почему? Лично мне без разницы, чьи пацаны меня кинули. Что в лоб, что по лбу…

– Ошибаешься, Жека. Этих – не уговоришь и не заставишь вернуть деньги. Нет на них управы. Кроме того, по понятиям, они тебя отработали честно, ты сам лоха… просчитался. Теперь ты не получишь даже половину. Даже одного доллара.

Жека не вспылил, только дернулся, как от удара, и тихо сказал:

– Но ведь Хан-то им приказать может? Я в ауте, Олежка. Из-за этой истории Ленка… В общем, мы крупно поругались. И мне без денег обратного ходу нет. Поговори с Ханом. Объясни…

– Нет, – покачал головой Олежка. – Он не поймет.

– Почему? Судя по твоим рассказам, он из себя Робин Гуда корчит. Должен войти в положение.

– Ничего никому он не должен.

– Значит, не поговоришь? Объясни, почему?

– Потому!

Олежка прекрасно знал причину. Почему? По кочану! По собственному. Хан выслушает и скажет: если ты такой добренький, то дай любимому братику свои собственные денежки. А такую сумму Олежка не хотел дарить даже Жеке. Последнюю рубаху? Всегда пожалуйста. Вместе с последними купленными штанами и носками. Гардероб от этого не сильно обеднеет. Но деньги…

– Гляжу, ты призадумался, братик? – донесся до него полный сарказма Жекин голос. – Прикидываешь, как от меня отвязаться? Не хочешь помочь?

– Не могу. Хочу, но не могу.

– Так ты же вроде в уважаемых холуях ходишь, – недобро напомнил Жека. – Любимый холуй его ханского величества.

Оттого, что это было правдой, стало совсем обидно. Олежка вскочил, вытянулся в восклицательный знак, являя собой возмущение и оскорбленное достоинство.

– Чушь! – крикнул он. – Никакой я не холуй!

– Помнится, был такой Леня Голубков, который считал себя партнером, а не халявщиком… Но он брюнетом был, страшненьким… А ты вон какой… Весь светлый!

Олежка задохнулся от возмущения и произнес чуть ли не по слогам:

– Халявщики – это те, кто живет за чужой счет! А я в отличие от некоторых существую на свои деньги!

С каждым словом этой убийственной тирады Жека бледнел, превратившись под конец в алебастровый муляж. Он тоже встал и подошел к брату близко, так близко, что столкновение стало неизбежным. Жекина пощечина была жесткой, но не сильной, словно он с мухой разделался, а не с обидчиком. Хлоп! И былой дружбы не стало, умерла дружба. Отпевая ее, Олежка плаксиво заголосил:

– Руки распускаешь? Да я мог бы тебя за это на разрыв отдать! Ты кто по жизни? Работяга занюханный, совок! Сиди в своем гараже и не высовывайся, пока тебе башку на фиг не открутили!

– Прощай, братишка, – спокойно сказал Жека, еще не избавившись от смертельной бледности. – Речь свою заканчивай без меня. А то не удержусь, опять врежу. Но уже сильно.

– Погоди! – сердито окликнул его Олежка. – Скажите, какой гордый…

Жека, на секунду приостановившись, оглянулся поверх поднятого воротника и согласился:

– Гордый!

С этими словами и исчез.

А когда вернулся домой, обнаружил, что из его жизни исчезли жена и дочь. Стало ему очень обидно и плохо. Он ненадолго закрыл глаза и честно предупредил мир: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват!»

Не спряталась от него супружеская чета Славиных, но игра на этом не закончилась.

5

Испарился из Олежкиной жизни двоюродный брат, зато, как по волшебству, предстала перед ним его жена.

– Лена?

– Ну не Анна Каренина же! Что, сильно изменилась?

– Нет… Совсем не изменилась…

Она действительно мало изменилась, разве что русые прежде волосы приобрели еще более светлый, платиновый оттенок. Да забавная челка появилась – до самых зеленых глаз.

– Что-нибудь случилось? – озадаченно спросил Олежка, не переставая разглядывать дивное явление.

– А что могло случиться?

– Не знаю… Жека?

– При чем тут Жека? Я к тебе пришла. Пустишь?

– Да, конечно, проходи, – засуетился опомнившийся Олежка. – Но я не один, с друзьями…

– Это, возможно, даже к лучшему, – весело сказала Ленка. – Чего мне сейчас не хватает, так это хорошей компании.

– Лучше хо-о-о-ром, лучше хо-о-о-ром! – пьяновато проблеял из кухни Адвокат.

Олежка запоздало закашлялся, но заглушить хамский намек не удалось. Он не знал, что сказать, а она и не ждала от него слов. Усмехнулась и направилась прямиком на кухонный полигон, где была встречена дружным мужским «О-о-о!».

– Это кто ж такая, Ляхов? – завопил восхищенный Адвокат.

Ленка опередила Олежку с ответом:

– Считайте, что подарок судьбы.

– Вы работаете по вызову? – догадался вежливый Аслан.

– По зову, – поправила Ленка. – Я пришла по зову сердца, мальчики. Так что вы мне быстренько представьтесь, а потом будем перебираться в гостиную, да, Олежка? Нельзя же устраивать оргию в антисанитарных условиях.

Стали переезжать, разбив при этом всего лишь один фужер. Олежке было на него плевать, но зато его сильно обеспокоило то, что Адвокат слишком уж близко к сердцу принял двусмысленные Ленкины шуточки и распустил хвост. Еще меньше понравилось ему любопытство, с которым Ленка поглядывала на Аслана. Приходилось признать – чучмек проклятый был смазлив.

Задержав Ленку на кухне за руку, Олежка тихо спросил:

– Что с тобой?