Книга Сервис с летальным исходом - Нина Васина

— Отпусти ее, у нее ребеночек, — всхлипывает от жалости Цаца.

— Он умер. Мой мальчик умер, он… Он…

И вдруг я начинаю давиться, как будто пальцы без ногтей перехватили горло. Я хочу крикнуть и не могу, глаза от этого наливаются кровью, крик пульсирует в голове запертой птицей, долбя тупым клювом виски.

— Все ясно — жертва аборта! — ставит диагноз Луша. — Ты, дура! Сейчас после чистки их в мусорник не бросают, сейчас все пакуют в холодильники и отвозят за границу на косметику!

— Ты поплачь, поплачь! — заливается слезами Цаца, и я понимаю, что сейчас из меня вырвется такой рев, такой крик, что лучше сразу зарыться в песок.

И я опускаю голову и начинаю закапывать ее в песок, и земля переворачивается, и теперь я плыву — одна — в темноте и пустоте и держу на своей голове такой сгусток боли, жизни и смерти, что даже странно, как это может быть шаром, а из космоса — зелено-голубым, как она может быть планетой, эта колба на моей голове с пульсирующими миллиардами сердец, законсервированных в желатине времени.

Очнулась я от голоса Луши. Буднично и по-деловому она громко сообщила:

— Хватит уже реветь, а то Копчик умер.

Открываю глаза. С большим трудом поднимаю голову и сдуваю с лица песок. Старик лежит на спине, вцепившись в мою лодыжку коричневыми пальцами. Он смотрит в небо и улыбается. В уголке его рта пузырится желтая слюна. Дергаю ногой. Не пускает. И тут со мной случилась такая истерика, что я сорвала голос, расцарапала себе лицо и покусала визжащую Цацу. Я кричала, чтобы от меня отцепили мертвеца, я ползла по песку и кричала, что он умер, потому что съел засушенного фугу, и если сегодня — полнолуние, то еще есть шанс оживить его через три часа после полного восхода луны, что я не хочу жить с мертвецами, потому что у меня болит грудь от молока, и еще много всего разного.

Я очнулась от ведра воды в лицо.

— Мы и не таких видели, — заявил Хрюк. — Через два дня будешь спокойная и веселая.

Он отдирает мертвые пальцы Копчика, я икаю и трясусь, на лодыжке багровыми полосами проступают синяки.

Взяв Копчика за ногу, Хрюк тащит его по песку в карьер, по пути он начинает проваливаться ногами все глубже и глубже, и оставленное тело медленно уходит в песок, а Хрюк выкарабкивается и удаляется, подсвеченный солнцем сзади, как освободившаяся душа Копчика.

— Мне надо домой, — я цепляюсь за руку Луши, Луша отталкивает меня палкой. — Там ребенок маленький, его надо кормить, как отсюда выйти?

— Ма-а-аленький такой ребенок, не больше пяти недель, да? — кривляется Луша.

— Какая ты злая! — возмущается Цаца. — Объясни по-человечески, что отсюда не выйти, и все!

Обязательно надо ковырнуть, да? Может, она и не с аборта совсем, может, она за своими рыбками прыгнула в мусорку!.

— Как это — не выйти?.. Я… Я — свободный человек!

— Ну да, свободный. Только в пижаме и без документов. Хрюк на твою грудь запал, он тебя теперь хорошо продаст Мухтару. Так что, как говорится, налево пойдешь — по морде получишь, направо пойдешь — песок не перейдешь, засосет, а прямо пойдешь, — показывает Луша палкой, — как раз на ментов набредешь, у них с Хрюком договор, к нему и вернут.

Мухтар?.. Где-то я уже слышала это имя.

— А я… Я пойду назад.

Луша и Цаца переглядываются.

— Может, и правда отдать ее мороженщикам? — тихо спрашивает Луша.

— Мороженщики — это те, которые морозят? — Я трясусь в мокрой телогрейке. Цаца опускается на колени и помогает мне обмотать шнурками раструбы рукавиц на ногах.

— Мороженщики, — объясняет она, — это те, которые приходят сюда за мороженым. Наберут по пять-шесть коробок и потом торгуют в электричках.

— Где… наберут? — не понимаю я.

— В половине первого приезжает машина с хладокомбината, она выбрасывает просроченное мороженое, если повезет, человек шесть могут отовариться. Сейчас ведь холодно еще, народ особо не покупает… А к лету машина вообще перестает ездить, потому что все разбирают на комбинате, не залеживается. К лету в электричках мороженое дорожает.. Зато рыба быстро тухнет, летом сюда рыбники приходят.

— Я с Хрюком ссориться не стану! — предупреждает Луша. — Если спросит, все расскажу!

— Я знаю, ты у нас идейная! — вздыхает Цаца.

— Он тебе за эту девку в пижаме башку оторвет.

— Не оторвет! Я с ней уйду. Уйду с мороженщиками!

— Уже два раза уходила, — качает головой Луша. — Смотри, совсем тебя раздолбают вокзальные бомжи!

Мы с Цацей плетемся по свалке. Она сказала, что идти недалеко, а мы плетемся уже почти полчаса. Свалка не кончается, иногда приходится пролезать в огромные отверстия проржавевших труб и по ним, как по подземному ходу, заваленному отбросами, пробираться в лабиринте поворотов.

Я боюсь выпустить из правой руки подол ее плаща и упасть. Левой прижимаю к себе металлическую коробку.

— Щас выйдем, еще чуток осталось! — сообщает Цаца, ее голос гудит в трубе, труба содрогается от голоса и наших шагов, я шаркаю ногами в рукавицах по ржавому дну и уже не обращаю внимания на жирных крыс.

Выход на свет из горы мусора, как выход из подземелья. В этой части свалки не так воняет, Цаца говорит, это потому так, что ветер восточный. В отдалении сидят на коробках люди, мы идем к ним, и с каждым шагом Цаца все больше нервничает и теряет уверенность.

— А может, и не уйду, — сипит она. — Подумаешь, врежет Хрюк пару раз, впервые, что ли… А будет сильно драться, уйду к трупнику Гоше. Мерзляки, конечно, всякие попадаются, да и я не брезгливая.

— Если Копчику через шесть часов дать понюхать нашатырь, он может очнуться, — сиплю я сорванным голосом.

— Не. Не очнется. Хрюк сказал, что точно помер, а Хрюк знает.

— А ты попробуй, у вас здесь есть нашатырь? — Я еле успеваю за Цацей, люди на коробках заметили нас, некоторые встали.

— У нас здесь все есть. Понравился тебе Копчик? Еще тот… был, — радостно сообщает она, поворачивается ко мне и подмигивает. — Не смотри, что семьдесят четыре стукнуло.

— А трупник — это кто?

— Гоша? — Цаца останавливается и, прищурившись, внимательно осматривает людей на коробках. — Гоша занимается мерзляками, ну, то есть трупами, которые попадаются в мусоре. Скинут из мусоровозки какого, Гоша им и занимается. Сначала, конечно, осмотрит, потом позвонит куда надо.

— Позвонит?..

— А то! Доложит обстановку, номер машины, какая привезла, приметы и общий вид мерзляка. И ему уже нужный человек, значит, передает, дождаться милицию или убрать этого мерзляка с глаз долой подальше, чтобы, значит, процент раскрываемое™ не портил. Смотри-ка, сколько сегодня мороженщиков собралось, — бормочет она. — Будет драка. Ну вот, а Гоша уже сам решает, что с мерзляком дальше делать. Понятное дело, разденет, разует… И Кашира пришла, ну стерва!