Книга Звонок другу - Фридрих Незнанский

— Поздравляю вас, госпожа Филиппова, у вас лучший подарок! — встрял Голушко.

— Спасибо, — изобразила улыбку Зойка.

— Ну, до свидания, госпожа Филиппова, — голосом, полным тайной страсти, произнес Головлев, указывая глазами на Голушко. Дескать, пока не следует делать наши отношения достоянием общественности. Так Зойка расшифровала этот взгляд.

«Да уйдите вы все, наконец!» — мысленно кричала она. Ей хотелось одного: остаться в одиночестве, записать все, что она видела и слышала, дожить до рассвета и бегом, бегом в милицию!

— До свидания. До свидания. — Вытесняя гостей в прихожую, из последних сил улыбалась Филиппова.

Дверь захлопнулась, она осталась одна! Зоя стянула платье, надела халат, уселась возле стола, достала бумагу, ручку, принялась строчить заявление. Она едва успевала изливать на бумагу все, что пережила за последние дни. Получалось сумбурно, беспорядочно, но в целом текст ее удовлетворил. Она переписала заявление начисто и убрала его в сумочку, оставшуюся в прихожей. Взглянула на часики. Ого, час ночи! Выпить валерьянки и в постель!

Забираться в душ не было сил. Смыв косметику, Зоя натянула ночную рубашку. В комнате зазвенел телефон.

«Что это? Кто это может быть так поздно? А-а, да это наверное Лавруша! Знает, что сегодня был бал, и хочет узнать, как он прошел! Анька ведь абсолютно не в курсе! Не знает, куда мы с ней вляпались! Она прилетит завтра, — прикинула Филиппова. — Что ж, завтра все ей и расскажу, а сейчас не буду расстраивать!»

Зойка сняла трубку, стараясь казаться веселой, проговорила:

— Алло, Анюта?

— Госпожа Филиппова? — произнес хрипловатый женский голос.

— Да, я, — упавшим голосом отозвалась Зойка, каким-то шестым, подкорковым чувством осознавая, что этот звонок принес ей беду, погибель. И никаких сил не было бросить трубку.

— Вы меня узнали?

— Да. Что случилось?

— Ничего. Просто я хотела сказать вам, госпожа Филиппова, что вольному воля!

Голос звучал властно, он все решил за нее, Зою. И ничего нельзя было изменить.

По руке, державшей трубку, разлилась тяжесть. Вот она добралась до спинного мозга и поползла вверх, к затылку. Кожа покрылась мурашками…

— Вольному воля! — отчетливо произнося каждый слог, повторил голос.

Пальцы разжались. Трубка выпала из рук. Зоя подошла к балконной двери, распахнула ее. В комнату ворвалась ночная прохлада, там, за окном, темнело ночное небо. Нестерпимо, невыносимо захотелось туда, в прохладу, в ночь, к звездам.

Алкаш Венька Смагин, живший этажом ниже и коротавший июльскую ночь за бутылкой бормотухи, увидел, как мимо его окна пронеслось что-то огромное, заслонившее ночной полумрак. Почти сразу же внизу раздался глухой звук. Венька высунулся в окно. Секунду спустя он отпрянул, зажав рукой рот, чтобы не заорать на всю улицу. Под окном лежала женщина!

Он узнал ее. Это же Зойка из восемнадцатой квартиры! Господи, грехи наши тяжкие! Что же это делается?

Кубарем скатившись вниз, Венька осторожно приблизился к телу. Никакого пульса.

Венька топтался, соображая, что делать дальше. По идее, нужно вызвать «скорую». Он поднял голову. Единственным светлым пятном на почти черной в ночи стене дома было распахнутое окно Зойкиной квартиры.

Между прочим, она одна живет! И золотишко у нее есть! Он, Венька, бывал в ее хате. Зойка, добрая душа, пускала, иногда денег давала. Или тарелку супа. А золотишко все равно пропадет. Придут менты хату опечатывать и слямзят, как пить дать! А он ей почти родной. Росли вместе. И потом, он ей всегда чинил унитаз, краны…

Венька взлетел на чердак, осторожно спустился по наклонной крыше… Минута страха, пока ноги пытались нащупать металлическую решетку, — и вот он на балконе! Балконная дверь распахнута. Он вошел в комнату, огляделся. Расстеленная постель. Рядом телефонный аппарат и трубка почему-то болтается на шнуре. Он взял ее, услышал короткие гудки, пожал плечами и положил на рычаг. С кем это она разговаривала? Видать, после разговора и сиганула в окно. Мужик, наверное, бросил! Ладно, это не его забота!

Венька шустро обшарил неприметный ящичек мебельной стенки, где Зойка, как ему было известно, хранила деньги. Значит, там могло быть и рыжье. И точно! В длинной, обшитой бархатом коробочке были обнаружены пара колец, сережки и цепочка. Золотишко быстро перекочевало в его карман. А баксов что-то не было! А ведь должны быть у Зойки сбережения, он знал, что она на круиз копила. Венька выскочил в прихожую, увидел Зойкину сумочку. В этот момент в комнате что-то грохнуло. Мужчину отбросило к двери. Он больно ударился о косяк, метнулся в комнату. Высокий сноп пламени вырвался из стоявшего в углу комнаты большущего телевизора. Огонь взвивался к потолку, удушливый дым стремительно заполнял пространство. Ничего не соображая, Венька схватил сумочку, одновременно крутанул кругляш замка. Дверь почему-то не открывалась. Не веря происходящему, он еще пару раз дернул ручку, задыхаясь в черном дыму. Дым разъедал глаза, разрывал гортань. Венька скинул рубашку, замотал голову и бросился сквозь огонь на балкон.

Глава 28
КОВРОВСКАЯ САГА

Коллегия Министерства внутренних дел подходила к концу. Министр читал по бумаге сводку о состоянии преступности, подготовленную аппаратом, делая упор на преступлениях, связанных с оборотом наркотических средств. Сидевшие рядом руководители угрозыска Москвы и Питера Вячеслав Иванович Грязнов и Виктор Петрович Гоголев тихо переговаривались, под монотонную, усыпляющую речь министра.

— У нас теперь, кроме наркотиков, других преступлений нет, — хмыкнул Грязнов.

— Естественно. Верхи заказывают музыку, низы отбивают чечетку. Вот сейчас меня полоскать начнет.

— Ну, это стало признаком хорошего тона — охаять питерских. Этим все кому не лень занимаются. От Москвы до самых до окраин.

— Ну да. Барина куснуть не смеем, так укусим его родичей.

Министр действительно заговорил о проваленной питерским угрозыском операции по перехвату партии наркотиков на ивангородской таможне.

— Мне эту операцию до конца дней вспоминать будут, — вздохнул Гоголев.

— Держись, Виктор. Собака лает, ветер носит, а караван идет. Ты свой ответ Чемберлену подготовил?

— Подготовил. План дальнейших мероприятий здесь. — Гоголев хлопнул ладонью по пластиковой папке. — Так он же все равно выступить не даст. Это у нас бранят при всех, а оправдываться я у него в кабинете буду. Вызван на завтра.

— А, так ты сегодня остаешься? Отлично! Можем в «Узбекистане» посидеть не спеша. Выйдем, я туда позвоню, чтобы столик нам организовали.

— А Турецкий в городе?

— Сан Борисыч? Здесь.

— Может, и его позовем? Давно я его не видел.