Книга Заложник - Фридрих Незнанский

— Не… Это как ориентир для грибников, либо на деревню, либо на поселок выведет. Ну, мальчишки, я говорю…

— Значит, пешком вот вроде нас, дураков, никто сюда не ходит. Понятно. А мотоциклисты гоняют. А у вас, в Борках, есть мотоциклисты?

— Так откуда? Разве что у Мишки-хулигана имеется тарахтелка. Так она старая, не помню, чтоб ездил. Это у поселковских, у банкирских…

— Ну, вот тебе, Сережа, и указание. — Турецкий говорил негромко, чтоб старику не было слышно. — Я не думаю, что девочка пришла по своей воле. И не уверен также, что труп привезли сюда, чтобы прятать. Все могло быть гораздо проще. Обыденнее. А вот чей мотоцикл тут побывал, это знать было бы нам очень полезно. Он ведь стоял здесь. И не три минуты. Может быть, и насилие также произошло именно в этом месте. Словом, старик, засучивай рукава. А мы с дедом отойдем подальше, чтоб тебе не мешать.

Александр Борисович взял старика под локоток и, доверительно склонившись к нему, сказал:

— Давайте отойдем в сторонку, и вы мне расскажете о своей персональной версии преступления. Следователь Загоруйко сообщил по инстанции, что лично у вас имеются весьма основательные и веские аргументы на сей счет. Хотелось бы получить информацию, которая может представить интерес при проведении дальнейших следственных мероприятий, из первых уст.

Значительность интонации, с какой это было сказано, да и сама фраза, маленький шедевр бюрократического идиотизма, подействовали на Гонюту подобно елею, и он начал немедленно излагать свои доказательства несомненной вины Мишки Демина. Но сам Турецкий, делая вид, что внимательно слушает, не сводил взгляда с эксперта-криминалиста, на коленях передвигавшегося, что называется, сантиметр за сантиметром по вытоптанной траве. Вот он не глядя взял из чемоданчика целлофановый пакет и начал что-то собирать туда с земли. Достал другой пакет. Третий… Потом вскрыл упаковку гипса и стал заводить в резиновой чашечке раствор — это уже для заливки следа. Ну что ж, значит, дело пошло.

А Гонюта все повествовал печальную историю про себя и своих несчастных собачек. И был, в его понимании, Мишка Демин таким извергом рода человеческого, какого еще и свет не видывал. А такому, что собачку ударить камнем, что невинную девушку изнасиловать и придушить, один черт, прости Господи…

Сережа тем временем стал уползать с поляны в направлении того пня, под которым было обнаружено тело убитой.

Беда, как оказалось, в том и заключалась, что самый первый осмотр местности производился при фонарях, где-то даже и торопливо, поскольку темнело быстро и люди не хотели торчать здесь до утра. Есть факт, жертва налицо, есть показания свидетеля, картина складывается, в общем, понятная. Если что-то дополнительное потребуется, дожди не пройдут и следы не смоют, значит, и повторно можно будет приехать. А что место безлюдное и не посещаемое, так оно и лучше, никому и в голову не придет специально следы тут затаптывать. Зато сами натоптали так, будто делали все нарочно, чтобы вообще не оставить никаких следов. Вот и разберись в этой логике: чего больше — дури или непрофессионализма? А может, тонкий расчет? Но зачем?

Турецкий заранее прикинул, что тут сумели уже «наработать» местные шерлоки холмсы, и потому, собственно, и просил у Грязнова именно молодого, то есть легкого на ногу, и неспесивого, но обязательно толкового специалиста, а не просто умненького и удобного начальству. И, наблюдая теперь за пассами Сережи, Александр Борисович убеждался, что выбор был правильным. Парень «перепахивал целину» не за страх, а за совесть. Даже если понятие «совесть» стоило не дороже литра. Хотя как поглядеть! Понятно же, что человек, постоянно исследующий места преступлений, нередко в паре с судебным медиком, «общающийся» с трупами, привыкает и к общению с бутылкой. «Клинический», как говорится, способ решения проблемы: это когда клин вышибают клином. Весь богатый опыт Турецкого подтверждал сие. И, за редким исключением, абсолютное большинство асов судебно-медицинской экспертизы и криминалистики были отчаянными матерщинниками и любителями алкоголя. Не пьяницами, а именно любителями, тут не надо путать понятия. И то, что Сережа профессионально грамотно отреагировал на предложение Турецкого еще в машине, говорило в первую очередь в его пользу.

— Александр Борисович, — как-то непривычно осторожно позвал Сережа, — подойдите, пожалуйста, только сами, совета хочу спросить.

— Извините, Павел Игнатьевич, — прервал рассказчика Турецкий, — эксперт приглашает, надо слушаться. Постойте здесь, я сейчас вернусь… Что у тебя, Сережа?

— Такое дело… Я прошел по следам возможного волочения трупа, если учитывать, что насилие и убийство произошло не здесь… да здесь оно как-то и неудобно, верно? А то место надо еще искать, хотя есть подозрение, что все произошло там, где я обнаружил стоянку мотоцикла. След от стойки мотоцикла. Ну, там капли масла, небольшой отпечаток протектора на ободранном корневище, образец грунта. Это я уже все собрал. Но вот что обнаружил здесь. Станьте на колени, гляньте, чего есть.

Турецкий опустился на корточки, а Сережа аккуратно раздвинул сухие травинки и показал на маленький блестящий предмет. Пуговица?

— Вот мы ее сейчас и запечатлеем, — сказал Сережа, вынимая из чемоданчика фотоаппарат и сантиметровую линейку, — и в пакетик положим, а потом хозяина отыщем, да? Оп! А теперь панорамка…

Вспышка и щелчок затвора повторились несколько раз, после чего поднятая пинцетом металлическая пуговица легла в очередной целлофановый пакет.

— Заметили? Свеженькая! Впрочем, нельзя исключить, что ее потерял кто-нибудь из оперов, которые возились тут, вынося труп… Нам бы с вами теперь еще тот мотоцикл найти, — задумчиво произнес Сережа. — У меня предположение, что насилие могли совершить прямо на сиденье. Вы говорили, она девочка была?

— Пятнадцать лет.

— Следов не исключаю. А одежду ее отдали на экспертизу? Есть что-нибудь?

— Когда я встречался со следователем, это было несколько дней назад, еще ничего, естественно, не было. Но, видимо, скоро будет. Ты ж ведь знаешь, как у нас работают? Неделя-другая им не в счет…

— Ну ладно, Александр Борисович, я здесь в принципе закончил. Трофеи собрал. Теперь наукой займемся. Значит, вы поняли, что мне еще надо?

— Я свои обещания держу, — усмехнулся Турецкий.

Сережа засмеялся:

— Я не про то, я про мотоцикл.

— А вот этого добра здесь больше чем надо.

— То есть? — насторожился Сережа.

— В поселке в каждом доме. Ты там еще не был. Но чтобы снять вопросы, мы с тобой сначала заедем в Борки. Там у одного подозреваемого тоже есть мотоцикл. Вот с него и начнем.

В машине Турецкий сказал Гонюте, что им надо бы посмотреть на мотоцикл Демина. Но, может быть, Павлу Игнатьевичу неудобно будет идти в дом подозреваемого им же самим? Ничуть не бывало! Гонюта настаивал на том, чтобы лично отвести следователей, так он называл обоих москвичей. Странная активность! Но разгадка лежала на поверхности. Оказывается, Загоруйко за прошедшие дни проявил активность, и Мишка Демин пребывал теперь в районном изоляторе временного содержания. Поторопился или нет — это теперь другой разговор. Однако быстро же получил следователь санкцию на задержание! Вот что такое возможности потерпевших…