Книга Виновник торжества - Фридрих Незнанский

А он страх как не любил возиться с бумагами. Но зато во время проверок иногда попадались такие интересные дела, что невольно вызывали у него чувство гордости за профессионализм его коллег по уголовному розыску. Да и предстоящая встреча с Гоголевым радовала Александра. Их многолетняя дружба подпитывалась общими интересами — и профессиональными, и в неформальной обстановке. И пока поезд, замедляя ход, подъезжал к Московскому вокзалу, в голове Турецкого уже выстраивался план предстоящей работы, а приятные мысли о непременном междусобойчике он оставил на десерт. Делу — время, потехе — час…

Глава седьмая За дело берется Турецкий

Друзья сидели в кабинете начальника уголовного розыска, и Турецкий немного встревоженно вглядывался в осунувшееся лицо Гоголева. Тот заметно похудел, хотя в последнюю их встречу пополневшая фигура друга вызывала у Турецкого неодолимое желание иногда подтрунивать над ним.

— Выглядишь ты неважно, — наконец заметил Саша и сочувствующе похлопал друга по плечу.

— Да уж, пять кило точно сбросил, — мрачно сообщил Виктор, не глядя на Сашу. — Хорошо, что ты приехал. Поваришься с нами в одном бульоне, может, какую-никакую свежую идейку подбросишь.

— Я, может, сам за свежей идейкой приехал, — рассмеялся Турецкий. — Хотя задача у меня глобального характера.

— Ну да, разведка донесла, — невесело улыбнулся Гоголев. — Самое время к нам с комплексной проверкой пожаловать. А то у нас все тишь да гладь, ничего не происходит, как говорят в Швейцарии — преступность нулевая.

Его язвительний тон удивил Турецкого.

— А при чем тут Швейцария?

— Да приезжал тут сынок наших соседей по подъезду. Мы с ними общаемся, когда собак выгуливаем. Так этот Дима учится в Швейцарии. Спрашиваю: «Ну, как там?» А он мне: «Да скукотища, ничего не происходит, даже преступность нулевая». Вот это страна! — мечтательно проговорил Гоголев.

— Виктор, ты мне тень на плетень не наводи, скажи прямо, что тут у вас происходит?

— Много чего, — уклончиво ответил Гоголев. — Об обычной бытовухе и говорить не приходится, куда нам без нее? Над делами посложнее попыхтеть приходится, обычная рутина. Нам не привыкать… А вот есть одно дело — вернее, несколько дел, которые пришлось соединить в одно производство.

— Серийный убийца? — догадался Турецкий.

— Он же — сексуальный маньяк, — тяжело вздохнул Гоголев.

— Сочувствую… Сколько жертв?

— Уже пять, всем девушкам от семнадцати до двадцати двух лет, из них трое студентки консерватории. Но первая и пятая не имеют отношения к музыке. Последняя девушка вообще приехала из Москвы в Питер на первомайские праздники и уже на второй день попала в его лапы.

— Улики находили?

— В первом эпизоде нашли бескозырку. Она нас и повела по ложному следу. Представляешь, хозяина бескозырки нашли, он во всем признался, но пока он сидел в СИЗО, было совершено еще одно преступление. За неделю два убийства… Через неделю — еще одно. Почерк один и тот же, даже своеобразный «автограф» оставляет — всех девушек усаживает у стенки лифта, место преступления «прибирает», в общем, действует как классический сексуальный маньяк. Только дьявольски хитрый, никаких просчетов и улик.

— Так он еще и лифты облюбовал? Риск любит… Ведь застукать могут в любую минуту.

— Я тебе говорю, он дьявольски хитер. Он лифт останавливает, зажимает жертве рот. Сильный мужик, они ни вырваться не могут, ни закричать. Если кому-то лифт понадобится, а этот не работает, вызывают грузовой. Или пешком идут, если второго нет. Думают, сломан.

— Действует, наверное, ночью?

— Да, когда риска меньше. Мы уже и по радио выступали, и по телевидению с обращением к населению. Патрулирование организовали и скрытое наблюдение. Но поиск результатов не дал. А ведь восемьдесят процентов серийных убийц-насильников задерживают именно благодаря таким действиям.

— Обидно попасть в двадцать процентов, — согласился Турецкий.

— Не то слово — обидно. Сколько усилий приложили, сколько народу привлекли — ускользает каждый раз, как человек-невидимка. Представляешь, мужик ростом за сто девяносто, сильный, половину жертв одной рукой передушил, и хоть бы раз кто-нибудь его засек. Один раз, правда, свидетельница заметила его выходящим из подъезда, в котором обнаружила очередной труп. Но и она толком не сумела его разглядеть.

— А патруль паспортные данные задержанных записывал?

— Конечно, всех, у кого рост подходящий, просили паспорт предъявить, данные фиксировались. Никаких зацепок — все нормальные законопослушные граждане. Кого только не останавливали — спортсмена, преподавателя, военного, как-то даже гражданина Австралии. Бежал ночью в трусах.

— От кого? — рассмеялся Турецкий.

— Ни от кого, а зачем. Путешествует по миру. Но привык каждый день бегать и решил не менять своих привычек. Тоже законопослушный гражданин, в трусах, но при паспорте. В поясной сумке держал. Но ребята и его записали, для коллекции.

— Дай мне почитать, что вы уже имеете на убийцу, может, идеи какие-нибудь и возникнут.

Анна Андреевна долго не могла уснуть. «Вот паразитка, — огорченно думала она о своей пятнадцатилетней дочери Таньке, — и выросло же такое!»

Паразитка преспокойно спала в соседней комнате, иногда всхрапывая, после чего что-то быстро бормотала сквозь сон и затихала опять. «Пороть ее надо было, а теперь поздно, распустилась… А сейчас выпороть — ведь из дому сбежать может…» — пресекла она на корню золотую мечту о наказании дочери. Перед глазами возникло неприятное лицо учительницы Марии Августовны. Ее глазки-буравчики поочередно останавливались на каждом родителе, чинно сидящем перед ней за школьной партой, и каждому досталось по полной программе. На родительские собрания, которые проходили раз в месяц, забредали только самые стойкие мамаши. Их набиралось от силы человек десять. Остальные давно поняли, что ничего хорошего о своем великовозрастном чаде от Марии Августовны не услышишь, и появлялись только раз в год, в сентябре, когда «классуха» еще не успевала накопить компромат на ненавистных ей учеников. Анна Андреевна вчера вдруг с бухты-барахты решила все-таки сходить в школу. Что-то Танька стала приносить подозрительно чистый дневник, никаких тебе заданий, замечаний нет, ни одной оценки, зато расписание уроков выведено таким каллиграфическим почерком, что хоть в нотариусы ее отдавай…

Когда глазки-буравчики остановились на скромно сидящей и ждущей своей участи Анне Андреевне, учительница встрепенулась, выражение лица стало вдохновенным, она даже порозовела от негодования, которое тут же прорвалось неудержимым словесным потоком:

— Ваша дочь регулярно пропускает уроки! Вечно опаздывает, нарушая учебный процесс. Тетради не носит, дневник прячет, к урокам не готовится… — И пошло-поехало. Если все обвинения принимать всерьез, впору было бы собственноручно сдать дочурку в колонию для малолетних преступников. Нерадивая мамаша узнала много нового о своей старшенькой. Что она красится, как будто приходит не в школу, а на дискотеку, что ее кофточка не прикрывает пуп, а коротенькая юбочка — зад. А сегодня она подралась с Васюковым и так столкнула его с парты, что он чудом остался жив и отделался только вывихом руки. А вчера она подралась с Карасиком из 10 Б и поставила ему фингал под глаз. А если бы выбила? Мария Августовна театрально всплеснула руками и обвела притихших родителей бешеным взглядом. Мол, знайте, с кем в одном классе учатся ваши детки.