Книга Калейдоскоп жизни - Всеволод Овчинников

Человека с русской душой подобные факты коробят — непостижимая, мол, скаредность. Однако на взгляд англичан, это цивилизованный рационализм, разумная бережливость. Больше того — проявление собственной независимости, составная часть неприкосновенности частной жизни.

Богатый промышленник из Северной Англии поразил меня отношением к своим детям. Он рассказал, что его взрослая дочь, изучающая в Лондоне русскую классическую литературу, мечтает со мной познакомиться. Но она с мужем, тоже филологом, никак не может накопить денег на ковровые покрытия. Живет пока с бетонными полами, так что приглашать в гости иностранца неудобно. «Мы были бы рады им помочь. Но ведь предлагать молодым деньги или оплачивать отделку жилья выглядело бы для них оскорбительно…»

Такая непонятная нам щепетильность в отношениях с детьми у англичан дело обычное. Мы часто бывали в гостях у Джеймса Олдриджа, который на Британских островах известен куда меньше, чем у нас. Из-за своих левых убеждений писатель скорее бедствует, нежели процветает. У него маленькая квартирка в рабочем районе на южном берегу Темзы.

В 70-х годах обоим его сыновьям было около тридцати, но ни тот ни другой не женились, ибо не имели средств содержать семью. Они снимали комнату на двоих по соседству. Оба вечерами работали и заочно кончали аспирантуру в «краснокирпичном», то есть не престижном, Лондонском университете.

Вообще у англичан любого социального положения бытует взгляд, что «птенцов надо пораньше выталкивать из гнезда, чтобы они лучше научились летать». Еще до того, как взрослая дочь выйдет замуж или сын женится, после завершения образования они обычно поселяются отдельно и стремятся сами зарабатывать себе на жизнь.

Этот культ самостоятельности, на мой взгляд, обрекает как старшее, так и младшее поколение на одиночество, когда, кроме взаимных визитов, а порой лишь открыток на Рождество и на Пасху, детей и родителей ничто не связывает. Английские бабушки очень редко становятся бесплатными няньками для своих внуков. Лишь в многодетных ирландских семьях да у шотландцев с их кланами еще сохранились семьи, отвечающие конфуцианскому идеалу «три поколения под одной крышей». Огородив свою частную жизнь неприступной стеной, англичане обрекли себя на заточение в собственной крепости.

Двухэтажная Англия

Однажды в российском выпуске теленовостей прошел сюжет: в Восточном Лондоне саперы взорвали две шестнадцатиэтажные башни — часть жилого микрорайона застройки 60-х годов, который, мол, оказался нерентабельным.

Никакого комментария к этому факту не последовало. Между тем он проливает свет и на социальные проблемы страны, и на особенности национальной психологии англичан. Восточный Лондон (печально известный Ист-Энд) издавна считался воплощением тяжкой цены, которую заплатила Англия за право называться родиной промышленной революции, «мастерской мира».

«В Восточном Лондоне страшно не то, что можно видеть и обонять, а то, что всего этого так неизмеримо, непоправимо много, — писал 80 лет назад Карел Чапек. — Миля за милей тянутся ряды прокопченных лачуг. В таком потрясающем количестве они теряют характер человеческого жилья и обретают вид геологического напластования. Это как бы черный шлак, извергнутый фабриками».

После общей победы во Второй мировой войне, когда авторитет Советского Союза в британском обществе небывало возрос, пришедшие к власти лейбористы вознамерились сделать Англию «самой социалистической из капиталистических стран». Они ввели бесплатное образование, бесплатное здравоохранение, что консерваторам не удалось отменить даже во времена Тэтчер, убежденной, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке».

Во время хрущевской оттепели 60-х годов лейбористы объявили войну трущобам. В лондонском Ист-Энде выросли муниципальные микрорайоны. Эти дешевые многоэтажные дома имеют палубную систему (вдоль наружной стены каждого этажа тянется коридор) и предназначены для покомнатного заселения. Обитателей трущоб переместили в гигантские коммуналки.

Однако тяготы малоимущих горожан не исчезли, а возродились в новой форме и с новой остротой. В муниципальных микрорайонах неудержимо растет концентрация «семей с проблемами». Это безработные, матери-одиночки, алкоголики, наркоманы, уголовники. Нанимаясь на работу, жители Восточного Лондона по-прежнему избегают называть свой адрес и при первой же возможности стремятся уехать оттуда. Остаются лишь те, у кого нет другого выхода. Содержать же многоэтажные дома дорого, из-за чего их, судя по всему, и начали сносить.

Впрочем, корни данной проблемы отнюдь не сводятся к социальному неравенству. Немалую роль здесь играет и национальная психология. Англичанам свойственно предубежденно-отрицательное отношение к многоэтажным домам. Расспрашивая меня о моем московском жилье, лондонские друзья всякий раз ахали: «Восьмой этаж! Ведь на такой высоте и к окну не подойдешь, голова закружится…»

Метафоре Ильфа и Петрова «одноэтажная Америка» на противоположной стороне Атлантического океана соответствует понятие «двухэтажная Англия». Девиз англичан «Мой дом — моя крепость» на бытовом уровне можно перефразировать так: «Мой дом — это двухэтажное жилище с палисадником». Именно таков на Британских островах идеал домашнего очага.

Улица Эдисон-роуд в престижном лондонском Вест-Энде, где я прожил пять лет, застроена двухэтажными особняками викторианской эпохи. Улица кончается восьмиэтажным корпусом с десятками хорошо отделанных подъездов и современных лифтов. Но это подобие московского или питерского элитного дома населяют преимущественно иностранцы — сотрудники транснациональных корпораций.

Англичане же предпочитают двухэтажное жилище (чаще это как бы секция) с отдельным выходом на улицу, кухней, столовой, гостиной внизу и спальнями наверху. Поскольку каждый хозяин красит свой фасад как ему вздумается, уличная застройка подчас напоминает глухой забор из вертикально сбитых разноцветных досок.

Ведя речь о характере англичан, хочется, прежде всего, сказать: они домолюбивы. Семейный очаг и досуг, который с ним связан, явно доминируют в их жизни. Англичане очень непритязательны к повседневной пище. Деньги на питание кажутся им потраченными впустую. Тут они согласны на самую жесткую экономию. Не делают они культа и из одежды. Собственный кров — вот цель, ради которой английская семья готова идти на любые жертвы.

Приоритет домашнего очага в жизненном укладе — одна из английских традиций. Еще перед началом Второй мировой войны Британия располагала лучшим жилым фондом в Западной Европе. Две трети английских семей являются собственниками жилищ. Пятая часть живет в муниципальных домах (в первые послевоенные годы лейбористы подняли эту долю до тридцати процентов, но нынче она упала до двадцати). И лишь каждая седьмая семья (пятнадцать процентов англичан) арендует квартиру у домовладельцев. Число их, судя по всему, будет и дальше сокращаться.

А традиционный уклад «двухэтажной Англии» делает малоперспективной идею строить на месте трущоб «лондонские Черемушки».

Чайник и шесть чашек

Во время «холодной войны» большинство наших журналистов, а тем более дипломатов, работавших за рубежом, всячески уклонялись от публичных дискуссий. Куда спокойнее наблюдать, как на экране оппоненты атакуют твоего соотечественника, и назидательно рассуждать, что в данном случае можно было бы ответить удачнее.