Книга Две возможности - Эллери Квин

Вошел Отис Холдерфилд в сопровождении Дейкина, Шалански, О'Бэннона из «Архива» и человека, похожего на постаревшего и преуспевающего Шерлока Холмса, который был представлен как доктор Фарнем Фарнем, терапевт и член совета директоров райтсвиллской больницы. Чуть позже появились миссис Фаулер и Тойфел, оставшиеся в дверях рядом с Эсси.

Адвокат Холдерфилд не пытался скрыть свои чувства. Он швырнул на каминную полку коричневую шляпу и перчатки из антилопы, после чего открыл портфель из крокодиловой кожи, всем своим видом выражая неодобрение покойному клиенту и его земным связям.

— Как вы понимаете, для меня лично это ничего не значит, — начал Холдерфилд, очевидно возобновляя беседу, которую вел сам с собой. — Менее чем ничего. Я всего лишь орудие воли моего клиента, ха-ха! Человек имеет право распорядиться своими земными делами так, как считает нужным, верно? Мы не должны интересоваться причинами, разве только кто-нибудь захочет поставить вопрос о non compos mentis,[65]в чем я сомневаюсь, учитывая, что мой клиент умер неженатым и не оставил потомства и кровных родственников, о которых ему было известно. Не то чтобы это внесло какую-либо разницу. Мой покойный клиент, безусловно, знал, что хочет сделать со своим состоянием. До прошлой недели он никогда не составлял завещания — все время откладывал этот момент.

— Обычно так поступают люди, боящиеся умереть, — заметил Эллери.

— Читайте, Холдерфилд, — сказал прокурор. — Завещания, как правило, говорят сами за себя.

— Да, — вставил О'Бэннон. — «Архив» очень интересуется этим завещанием. — Он удивленно взглянул на Эллери. — Вы сказали, Додд боялся умереть?

— А кто не боится? — промолвил шеф Дейкин. — Приступайте, Холдерфилд.

Отис Холдерфилд вынул из портфеля завещание в элегантной голубой папке, открыл первую страницу, сердито посмотрел на нее и начал читать:

«Я, Себастьян Додд, проживающий ныне в Райтсвилле, объявляю свою последнюю волю…»

Маленький адвокат атаковал завещание Додда, словно врага, стараясь разделаться с ним как можно быстрее. Завещатель указывал, что составляющее основу его состояния следует продать. Из общей суммы должны быть оплачены все долги, налоги и пошлины, а также закладная на дом на углу Алгонкин-авеню и Райт-стрит. Сам дом вместе с мебелью, медицинским оборудованием и всем прочим переходит в распоряжение «моего коллеги, доктора Кеннета Уиншипа, для жилья или любых нужных ему целей, свободный от оплаты, на период в пять лет со дня моей смерти, с тем чтобы упомянутый доктор Уиншип во время своего проживания содержал все имущество в достойном виде, платил налоги и так далее. Впоследствии или в течение этих пяти лет, если доктор Уиншип решит выехать из дома, то здание и все, находящееся в нем, должно быть продано, а деньги присовокуплены к общей сумме моего состояния».

Тысяча долларов наличными была завещана «моей экономке, миссис Реджине Фаулер». (Миссис Реджина Фаулер вздрогнула и вытерла глаза фартуком.)

Пятьсот долларов наличными завещались «горничной, Эсси Пингарн». (На лице Эсси отразились сначала недоверие, затем радость, и в итоге она разразилась слезами.)

Основная же часть состояния должна была образовать фонд под названием «Фонд Райтсвиллского муниципального центра здоровья Мак-Кэби-Додда» и управляться советом директоров райтсвиллской больницы в качестве опекунов, выполняющих также обязанности душеприказчиков. Им предстояло перестроить больницу «сверху донизу, если возникнет надобность, дабы обеспечить жителей Райтсвилла всеми современными условиями стационарного лечения. Перестроенная больница будет включать детский корпус, согласно моему письму совету от 19 февраля сего года». (Доктор Фарнем позволил себе признательную улыбку.)

Прочитав еще несколько фраз, состоящих в основном из юридических терминов, Холдерфилд захлопнул папку и злобно произнес:

— Это все.

— Есть комментарии, Дейкин? — осведомился после паузы прокурор Шалански.

— Нет. — Шеф Дейкин поднялся. Было невозможно определить, испытывает он разочарование или облегчение. Эллери, наблюдавший за ним вблизи, решил, что все-таки облегчение.

— А у вас, мистер О'Бэннон? — спросил прокурор, устремляя насмешливый взгляд на тень Мальвины Прентис.

— То, что думаю я лично, едва ли имеет значение, мистер Шалански, — ответил Фрэнсис. — А то, что думает «Архив», несомненно, будет напечатано. — Он сунул блокнот в карман и удалился с кислой гарвардской улыбочкой.

— Я улажу все дела с вашим советом, доктор Фарнем, — холодно произнес Отис Холдерфилд, — когда вам угодно. Остаток дня я буду у себя в офисе, если понадоблюсь вашим адвокатам. Думаю, джентльмены, это все…

— Кроме его счета за услуги, — сухо заметил Шалански, когда Холдерфилд вышел, — который я обследую под микроскопом, доктор Фарнем. Можно сказать, что власти округа удовлетворены. Рад, что все так получилось. Как по-вашему, мистер Квин? Отличное завещание, верно? Ну, нам пора. Вы идете, Дейкин? Доктор Фарнем?

— Знаете, Уиншип, — заговорил доктор Фарнем впервые после обмена рукопожатиями, — со смертью доктора Додда в совете открылась вакансия. Учитывая щедрый дар доктора, думаю, что вы более чем кто-либо другой имеете право занять его место в совете, и я буду настоятельно рекомендовать…

Но Кен, улыбаясь, покачал головой:

— Спасибо, доктор, но боюсь, мне придется отказаться. Я буду очень занят, зарабатывая себе на жизнь. Так что увидимся лет через пять.

Все засмеялись, но после ухода посетителей воцарилось тяжелое молчание. Его нарушил Эллери:

— Можно понять недовольство Холдерфилда. Ведь из его голодных маленьких пальцев в последний момент вырвали пудинг. Все, что он надеялся получить в качестве гонорара за продажу предприятия и за выполнение обязанностей опекуна и душеприказчика, уплыло из рук. Бедный старина Отис! Интересно, когда братья Уолдо начнут требовать с него плату по счетам за заказанную одежду?

— А О'Бэннон? — усмехнулся Кен. — Видели его физиономию? «Архив» едва ли сможет обвинить райтсвиллскую больницу в убийстве дока. Или миссис Фаулер из-за оставленной ей тысячи долларов или Эсси из-за ее пятисот.

— Или Гарри Тойфела, — пробормотал Эллери, — которому ничего не достаюсь.

— Как и мне! Ну, малышка, что мы будем делать с нашим замечательным наследством? Примем предложение дока?

— Тебе решать, дорогой, — серьезно ответила Рима. — После смерти доктора Додда многие его пациенты, очевидно, уйдут, так что бесплатное жилье не помешает. Кен…

— Да?

— Я рада, что он ничего тебе не оставил.

— Что-что? — Кен и Эллери обменялись взглядом. — Почему?

— Просто рада.

Кен засмеялся и обнял ее своими большими руками.

— Ты совсем как статья в «Архиве» — говоришь намеками. Дорогая, ты подцепила парня, у которого никогда не было и десяти центов. Все, что мне нужно от жизни, — это ты и немножко лишних денег, чтобы иногда покупать хорошие пластинки. Остальное — любовь и медицина — денег не требуют. Кстати, о любви, ты не возражаешь жить здесь?