Книга Новый альбом - Павел Тетерин

Илья молча кивнул и опустил взгляд вниз.

— Хрен знает, короче нормально всё у них — Лёхе надоело растолковывать малому очевидные вещи. Он шумно допил пиво и достал следующую бутылку.

— Тут всё-таки вроде ещё никто не умирал — подытожил он. — А кровь — ну кровь и кровь, подумаешь, хули такого. Ты же мужик, Илья. Или нет? — Лёха повысил голос, требуя от сына внимания. Терпеть не могу, когда прицепится с вопросами, а потом витает где- то в облаках, пока ты распинаешься, объясняешь — сердито подумал он.

Ребёнок вздрогнул и испуганно посмотрел на отца.

— Мужик — еле слышно промямлил он в ответ.

— «Мужик» — передразнил он, имитируя тоненький голос сына и хохотнул. Настроение определённо улучшилось. — Чё тебе, не нравится тут? — Лёха неопределённо махнул рукой с бутылкой в сторону бассейна.

Илья бросил на отца осторожный взгляд и ещё тише ответил:

— Нет.

— Ну, тогда закрой глаза и жди, когда всё закончится — чувствуя, как внутри закипает злость, грубо сказал Лёха. Ну получит вечером его мамаша, подумал он. За всё получит.

Бабы, конечно, умеют на шею сесть. Работаешь, бля, горбатишься, деньги в семью носишь, казалось бы — сядь дома и не пищи, в тепле и сытости, да занимайся своим чисто бабьим делом — расти детей и радуйся жизни. Так нет же — то одно в голову взбрендит, то другое, и вместо того, чтобы сегодня спокойно расслабиться вечером после работы, он должен нянчиться с ребёнком, как наседка какая-то.

— Чё ты, в натуре, нюни распустил? Как девочка. В жизни ещё и не то бывает, слышь? Это всё так ещё, херня.

Малыш, шмыгая носом, молча кивнул, так и не подняв головы.

Вдруг сидевшие вокруг мужики загудели и засвистели. Леха тут же повернулся в сторону бассейна и увидел, что один из крепышей, шедший третьим номером, замер на месте. Его руки и ноги едва заметно подёргивались под слоем стекла, а возле правой ноги быстро растекалась кровь. Она причудливо переливалась по стеклу, создавая странную, размазанную в пространстве под замершим телом объёмную фигуру.

— Блин, из — за твоих дурацких вопросов пропустил все — бросил Лёха сыну и повернулся обратно, вытянув шею и пытаясь получше разглядеть, что там стряслось.

Он жадно впился глазами в происходящее внизу. Кажется, намечалась что-то интересное — крепыш, судя по всему, серьёзно пострадал. Наверное, повредил бедренную артерию — столько крови из обычного пореза натечь не могло, это тут каждый знает. Но он ещё и странно дергался — с ним явно было что-то не так. Санитары в этот раз прибежали гораздо быстрей, чем в предыдущий, и сейчас быстро вытаскивали его на поверхность. Вокруг стоял оживлённый гвалт — как всегда, когда со спортсменами приключалось что-то из ряда вон выходящее. Один из санитаров что-то крикнул, и из дверей в дальнем углу комплекса побежали два человека с носилками в руках.

Крепыша быстро подняли и положили на белую простыню. Один из санитаров начал стряхивать с голого, измазанного кровью тела налипшие осколки стекла, другой же, поставив рядом с собой небольшой чемоданчик, начал что — то суетливо искать в нём. Он достал шприц и пару небольших пузырьков, когда Илья снова подёргал отца за рукав.

— Пап, я хочу в туалет.

Лёха повернулся и в упор посмотрел на сына. Голос у малого был тихий и напуганный, но в глазах Лёха увидел то, что и собирался — упорство и желание капризничать до последнего. Это было последней каплей. Леха поднялся, резко дернул Илью за руку, встал и начал подниматься в сторону выхода, перешагивая по две ступеньки сразу. Илья, не успевая за ним, тащился позади, кое — как переставляя ноги. Он захныкал, но Лёха ещё сильнее стиснул ладошку своей лапой и продолжить шагать, пока они не вышли наверх, на площадку перед выходом на трибуны. Там он пошарил глазами, нашёл указатели к туалетам — идти нужно вниз по лестнице, и решительно направился по указателям, всё так же волоча ребёнка за собой, словно тряпичную куклу.

Спустившись по лестнице и отыскав туалет, Лёха остановился, и, резко дёрнув сына за руку, поставил перед собой. Малыш сжался и испуганно хлопал глазами, ожидая, что же будет дальше.

Лёха только собрался сказать что-то сыну, как в противоположном конце коридора, в котором они стояли, вдруг раздались крики, свист и хлопки. Он повернулся и увидел группу медиков, катившую перед собой носилки, накрытые белой простынёй. Они быстро шли вперёд, а расступавшиеся перед ними люди громко кричали, свистели и хлопали неподвижно лежащему под покрывалом человеку. Кто-то весело выкрикивал спортивные кричалки, кто-то подбадривал его, кто-то скандировал имя — все были охвачены куражом и азартом соревнования.

А маленький мальчик, вытянувшийся по струнке перед своим слегка захмелевшим отцом, не мог оторвать глаз от белой ткани, на которой стремительно расползались, сливаясь друг с другом, яркие красные пятна. Когда вся процессия прошла мимо них, человек под простыней чуть пошевелился. Его лицо под покрывалом повернулось к Илье точно в тот момент, когда каталка, слегка поскрипывая колёсиками, проезжала в двух шагах от него. Красные разводы на ткани собирались в жутковатую маску — казалось, нарисованное кровью лицо улыбается ему. Почему то Илье вдруг показалось, что человек под простыней сейчас смотрит на него широко открытыми глазами, прямо сквозь набухшую от крови ткань. Он вздрогнул и отвернулся. Сердце бешено колотилось в груди, и больше всего он хотел уйти сейчас отсюда. Уйти домой, обнять маму, прижаться к ней всем своим маленьким тельцем и забыть про это ужасное место. Он сделал глубокий вдох и сказал, едва шевеля губами.

— Папа, давай уйдём отсюда, пожалуйста?

Леха сжал губы и сел на корточки рядом с сыном.

Теперь их лица оказались близко, на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Илья стоял, глядя в отяжелевшее лицо своего отца и ждал, что же будет дальше.

— Чё ты, крови испугался? — тихо, как то вкрадчиво спросил Лёха и вдруг резко и очень сильно щёлкнул пальцами Илье по носу.

Боль вспыхнула, будто взорвавшаяся прямо перед глазами лампочка. Глаза тут же залили слезы, и Илья стоял, не в силах даже всхлипнуть от страха и обиды. Он почувствовал, как из носа побежала к губе тонкая горячая струйка.

— А такая тебе кровь как? — всё тем же тихим, страшным голосом спросил Лёха. — Хуже, правда? Хуже? Отвечай, когда с тобой говорят.

Илья покачал головой. Его всего трясло, во рту появился противный металлический привкус крови и слез. Он тихо, беззвучно плакал, опустив глаза вниз и боясь даже пошевелиться.

— Так что бояться за себя надо. А не за кого-то там. Понял? Посмотри на меня.

Илья поморгал и поднял голову. Прямо перед ним был расплывающийся из-за слёз силуэт отца.

Лёха так же сидел на корточках, спокойно, в упор глядя на сына. Но того выражения глаз, так сильно напугавшего малыша, уже не было.

— И не надо дуться — примирительно сказал папа. В его голосе послышались извиняющиеся нотки — кажется, он даже немного жалел о произошедшем.