Книга ЛЕГО - Борис Акунин

уже насладившаяся видом, двинулась в обратном направлении. Она прошла очень близко от столика, задев рукавом ключ, что лежал около тарелки товарища Безбожного.

Ключ (на нем висел латунный кружок с цифрами «1–2»), упал на пол.

— Ах, какая я неловкая. Ради бога извините, — пробормотала Рита и присела на корточки.

— Бога нет, гражданочка, — с веселой улыбкой сказал ей завотделом. — А если прямо отсюда отправитесь на мою лекцию в ДК, то узнаете, что нет и черта.

— Вот, еще раз прошу прощения.

Распрямившись, Рита положила ключ на скатерть и на миг, всего на миг, посмотрела заведующему в глаза, и тому вдруг показалось, что в помещении сделалось темно. «Переел. Не надо было хомячить третий кусок штруделя», — подумал Свирид Свиридович.

— Так приходите, — сказал он вслед элегантной женщине.

— Ни за что не пропущу, — был ответ.

Сеанс разоблачения и магия

В Дубовой гостиной бубинского ДК, уютном зальчике с темно-коричневыми деревянными панелями, украшенными портретами выдающихся литераторов прошлого и настоящего, собрались самые сливки курортного сообщества. Тут были солидные люди, желавшие не отставать от новейших идейных веяний, компасом каковых в Сонарписе считался Свирид Безбожный; были подающие надежды авторы, которым хотелось поскорее перейти в разряд талантливых; присутствовали и оба сотрапезника заведующего отделом атпропаганды, портреты которых тоже украшали собою блистательную настенную галерею, начинавшуюся с автора «Слова о полку Игореве» и завершавшуюся длинноволосым писателем, чье лицо не напрасно показалось Рите знакомым.

Она села в последнем ряду, возле двери, и была самой прилежной слушательницей во всей аудитории, ни разу не отвлекшись от выступления.

А там было что послушать! Товарищ Безбожный говорил вещи удивительные, и оратор он был от бога… Впрочем, бога, как известно, не существует, этот миф в наши времена сокрушительно разоблачен, в том числе — и не в последнюю очередь — стараниями Свирида Свиридовича.

Сегодня же — и это было веяние новое, свежее, волнующее — зав атпропом взялся и за Дьявола, которому пришлось несладко. По остроумному выражению оратора, он производил чистку Нечистого, вычищал эту не только смешную, но и политически вредную химеру из сознания общества.

— Диавол, Люцифер, Сатана, Вельзевул, Мефистофель, Иблис, Воланд, Азазель, Раху, Мара, Ариман, — перечислял имена Нечистого выступающий, являя недюжинную эрудицию, — как только не величали главного носителя Зла служители культов, которым нужно было держать рабов Божьих в страхе в этой жизни, и в мифической «последующей». Вот мы с вами, дорогие товарищи, расчехвостили в хвост и гриву Иисуса Христа, Аллаха, Будду и Яхве, но с поразительной беззаботностью оставили в покое антипода Боженьки — Черта. Сознательные граждане — члены партии и комсомольцы — подхватили наш прошлогодний почин «Безбожного срамословия» и решительно искореняют из своей речи отжившие выражения вроде «ради бога», «бог его знает», «прости господи» и прочее, заменяя елейное словечко любым бранным словом, и получается смешно, а здоровый смех, товарищи, лучшее лекарство для духа! — Выступающий поднял пухлую ладонь, предупреждая одобрительные аплодисменты. — Однако «черт» из нашего лексикона никуда не делся. Мы по-прежнему запросто посылаем к черту, «ни черта не делаем», говорим «черт с тобой» и прочее, а некоторые литераторы, в том числе выдающиеся, даже позволяют себе вставлять каких-нибудь «чертенят» в название произведений, призванных воспитывать подрастающее поколение.

Тут Безбожный отыскал взглядом Лафкадию Манто и поглядел на нее не сурово, а с отеческой укоризной. Прославленная поэтесса потупилась.

— А ведь что такое дьявол и прочая так называемая «нечистая сила», товарищи? Это идеологическое оружие служителей культа, позволяющее им управлять сознанием отсталых слоев населения через иррациональные страхи. Да что говорить об отсталых слоях населения! Недавно один ленинградский поэт, член профсоюза… — Оратор сделал маленькую паузу, ведя глазами по лицам, и погрозил пальцем романтическому поэту Джиму Беллинсгаузену. — … в буфете рассказывал, что видел ночью, около гостиницы «Англетер», призрак поэта Есенина, и тот якобы прошептал ему: «Дай Джим на счастье лапу мне».

— Я надрался до чертиков, вот и примерещилось, — крикнул с места поэт.

— До чего-до чего вы надрались? — Свирид Свиридович сатанински, то есть мы хотим сказать зловеще усмехнулся. — То-то. Этак вы и до зеленого змия, спутника Нечистого, допьетесь. Нет уж, товарищи, если организм требует надраться, то давайте обходиться без мистики, лучше напивайтесь до белой горячки.

И тут уж товарищ Безбожный не стал мешать залу вдоволь посмеяться, ибо опытный оратор знает, что всякую интеллектуально насыщенную речь следует перемежать выдохами, а серьезные сентенции нужно разбавлять порциями юмора, чтобы давать публике разрядку.

А сразу вслед за тем лекция (да какая к черту… пардон, к лешему… то есть тоже нет… какая на хрен лекция, это скучное слово совершенно не подходило к выступлению Свирида Свиридовича — скорее то был сеанс фокусника, поражающего воображение аудитории), так вот сразу вслед за тем блистательный сеанс разоблачения Нечистого достиг своей кульминации.

Встав в преувеличенно драматическую позу — рука воздета, голова запрокинута — Безбожный обратился к бронзово-хрустальной люстре со словами:

— Чертов дьявол или как тебя там! Если ты есть, порази меня своими сатанинскими чарами! Нашли на меня своего Змея! Поджарь меня на своем адском огне!

Он подождал несколько секунд, насмешливо раздвинув сочные губы.

— Что, слабó?

По залу прокатился смешок.

— Ну тогда мы тебя отменяем! Изыди, нечистая сила! И давайте, дорогие товарищи литераторы, — Свирид Свиридович опустил очи долу, то есть залу, — дадим соцобязательство вычистить из своей речи всякое упоминание об этом лишенце. Объявляю почин, который с нашей руки подхватит вся страна. Каждый, кто помянет в своей речи рогатое недоразумение, платит гривенник. Эти гривенники будут собираться в особый общесоюзный фонд помощи Пятилетке. Кто за мое предложение, товарищи?

И все вскинули руки, а длинноволосый классик шепнул детской поэтессе: