Книга Игра на одевание - Алексей Викторович Макеев

из-за пола не надо волноваться.

– Гендера, – поправила подошедшая к ним Вика. Она выглядела безжизненной и строгой. – Я Сашиной маме сейчас звонила. Все рассказала. Давайте разойдемся домой.

Когда оставшиеся студенты «Слова трикстера» выходили из парка, в храме у ворот зазвонили.

Вынув из сумки телефон, Лена скривилась:

– Мухин пишет в общем чате, что их группу почти сразу распустили и он придет на лекцию.

– Он уже, наверное, – проворчал Гриша, – во все колокола…

Тяжело опустившись на скамейку в автопавильоне на трамвайной остановке, Сеня мрачно кивнул:

– Раззвонил.

Пока звон продолжался, в парк вошли Гуров и Брадвин. Пока Виктор Павлович отдавал полицейским в форме указания вывести оставшихся волонтеров с территории и перекрыть вход от трамвайной остановки в парк, Гуров медленно приблизился к очередной инсталляции Остряка.

* * *

Мимо ждавших трамвай ребят из «Слова трикстера» в парк, чертыхаясь, прошли санитары, везущие по ухабинам каталку.

– Не могу больше. – Лена хотела заплакать, но тошнота опередила слезы, и Костя неловко засуетился вокруг нее, подставляя то пакет из-под конфет, взятый у побежавшей в аптеку Вики, то свой одноразовый стакан с остатками чая. Гриша бросился к «Скорой», откуда вышли санитары, чтобы попросить помочь Лене и Сене, который, бледнея, сползал с лавки.

– У него сахар! А тут стресс. И конфеты. И мы ее нашли. А у Лены токсичность. Или как оно там, при беременности? – размахивая руками, объяснял он уставшему водителю.

– Токсикоз, – кивнул тот. – И не знаю, где вы нашли беременную…

– Беременная с нами шла. Мы Сашу нашли.

– Которую убили? Волонтеры, что ли? – Водитель оживился. – И че там?

Он взял телефон и набрал номер.

– Игорек, вернись, а? Тут волонтерам, которые нашли, плохо. Один – диабетик, другая – беременная… Не знаю, зачем поперлись!

– Да пошел ты! – Гришино лицо побагровело. – Поперлись? Мы учились с ней! Она знаешь какая была?! Да она, блин, стоила того, чтобы идти!..

– Игорь, давай сюда! – проорал в трубку водитель и, подняв руки, схватил бутылку с водой. – Ладно, ладно, парень! Ты не кипятись. Пойдем, поможем твоим?

Врач уже делал укол Сене, объясняя кому-то по телефону:

– Я отвезу пациентов и вернусь. Его все равно пока криминалисты не отпускают… Да не оставлю я людей после такого стресса другой бригаде! Нет, я успею отвезти!

Когда «Скорая» отъезжала, Гриша с Викой увидели в ее окне растерянное лицо Кости, обнимавшего пакет со всем, что купила в аптеке Вика. Тот будто тонул, умоляя о помощи в окно субмарины.

– Дорогое мироздание, верните мне вчерашний день, – стеклянным голосом прошептала Вика. – Я туда хочу.

– Вряд ли это поможет, – обнимая ее, мягко сказал Гриша. – Мы как будто все мертвы с той лекции. Но есть и бонусы.

– А?

– Мне к соседям не страшно идти.

* * *

Попрощавшись с Фоминым, который читал лекцию социологам в другом корпусе, Анна Миль вошла в Институт филологии и журналистики СГУ с плохим предчувствием. В университетском храме звонили колокола.

Проходя мимо колонны, она столкнулась с секретарем дирекции. Девушка виновато сняла оттуда листовку «ЛизаАлерт» с портретом Саши и, проморгавшись, чтобы не плакать, тихо сказала:

– Сказали снять. Извините.

Миль на мгновение закрыла глаза, чтобы представить себе потоковую лекцию на Сашином курсе. Эта девушка сидела с ней рядом? Возможно, они дружили? Профессиональная беда – постепенная потеря памяти на имена и лица – давно настигла ее, и она не пыталась никого запомнить, кроме лучших студентов и тех, с кем работала в спецсеминаре. А теперь жизнь сама стирала их. Остряк, которого она, чтобы справиться с давним страхом, разозлила, отплатил ей куда большим ужасом: теперь она знает, что по-прежнему рискует жизнью, но не только своей.

Вытащив себя усилием воли из этих мыслей, она заметила, что люди в коридоре смотрят на нее с любопытством или презрением и большинство не отвечает на ее машинальное «здравствуйте» по пути в аудиторию, который она преодолевает шаг за шагом на ватных и одновременно негнущихся ногах.

Коллега с кафедры английской филологии прошла мимо нее, сказав кому-то по телефону:

– Ни стыда ни совести. Да.

Студентка, которая после каждой лекции подходила с подобострастным вопросом, за что получила на кафедре прозвище Капитан Очевидность, едва не толкнула ее, процедив:

– Все из-за вас.

Никто из студентов не приподнялся с места, чтобы поприветствовать ее. Но ничего, это такая мода сейчас. К чему формальности? Анна Игоревна решила, что так даже лучше. Она постоит немного у кафедры для приличия и подойдет к окну, чтобы видеть чарующий в любое время года университетский двор.

– Итак, – она всегда начинала лекцию с погружения слушателей в общий контекст преподаваемой дисциплины, – мы с вами говорили об особой разновидности концепта – лингвокультурном типаже. На сегодняшнем занятии мы подробнее рассмотрим это понятие.

– Очень интересно, – пробубнил под нос студент с первой парты.

– Себя на вчерашнем видео, – его соседка тоже не сводила глаз с Миль, – из Coffee 3 рассмотри.

– Лингвокультурным типажом, – стараясь сохранять невозмутимость, продолжала Миль, – называют обобщенный образ представителя какой-либо социальной группы в лингвокультуре, который хранится в сознании языковых носителей. Кто напомнит, что такое лингвокультура?

Головы студентов, как по команде, опустились. Курс стал похож на сплоченную роту, ползущую с гранатами к вражескому орудию по-пластунски, ожидающую, что в тылу кто-то ликующе крикнет: «Танки! Наши танки!» И, победно передвигая гусеницами, к ним покатятся неиссякаемые интеллектуальные резервы.

– Посмотрите, пожалуйста, что мы записывали на прошлой неделе, – попросила Миль.

Обычно за этим следовал звук перелистываемых тетрадей, негромкие вопросы «где это было» и «где искать». Но не сегодня. Аудитория погрузилась в непривычно густую тишину. Плотную, как коконы зловещей паутины в Coffee 3.

Анна Игоревна обводила взглядом аудиторию, но люди, которые раньше называли ее лучшим преподавателем факультета, ставили на первые места в рейтингах, «лайкали» посты о ее успехах и достижениях «Слова трикстера» в соцсетях, молчали.

– Что ж, я напомню. Пожалуйста, запишите еще раз. – Ее голос стал медленнее. – Лингвокультура – это культура, зафиксированная в языковых знаках. Выстраивая общение, ее носители ориентируются на положительные, отрицательные или менее однозначные типажи. Примером последних может быть трикстер, определяемый Юнгом как носитель игрового, профанного начала. Вы знаете, что речь представителей этого типажа – область научного интереса тех, кто пишет дипломную работу под моим началом.

Анна Игоревна посмотрела на короткий первый ряд у стены, где обычно сидели Лена, Костя, Сеня, Вика, Саша и Гриша. Сейчас там царил Петя Мухин, который ничего не конспектировал, но сидел в телефоне, купаясь в медийной славе, полученной в соцсетях. Тот весь день писал в блог о том, как проходили поиски, как было найдено тело Саши и какую важную роль сыграл в этом он.

Продолжая читать лекцию, Миль не могла отвлечься от контраста между этим тщеславным истериком и своими «трикстерами», как она их про себя называла. Три девушки и три юноши, чьим умом она восхищалась, над чьими шутками смеялась,