Книга Игры судьбы - Любовь Матвеева

вам письма писал, Елена Степановна?

– За два года получила три письма от матери, она тогда судьёй в Петропавловске работала, и только что похоронила своего сына – моего брата, Виталия. Ему исполнилось 18 лет, работал он на заводе Кирова пескоструйщиком. Заболел вместе с другом тифом, друг выжил, а брат – нет. И что мне пишет мать? Не сюсюкает, не просит беречь себя, нет, она пишет: «Бей врага!», «Себя не жалей!», «Спаси Родину!» Такие раньше люди были…

А тут бомбили наш аэродром, меня ранило двумя осколками в шею. Попала я сначала в Калининский госпиталь, потом перевели в Ивановский, два месяца пролежала, комиссовали. Тогда уже перелом в войне произошёл, стали девушек жалеть. Поехала домой, открывает мне дверь мать, я её не узнала – старуха. Седая, отёкшая от голода, в мужских старых валенках, подошвы подвязаны верёвками, судья, называется… Зарплата у судьи тогда была 500 рублей, а булка хлеба стоила 1500, вот и судите.

Отец, Степан Филимонович Груднистый, в то время тоже воевал, был ранен, демобилизовался уже после войны, в 1946 году, закончил войну в Польше. В 1937 году с ним такой случай произошёл. Отец был прокурором Второго промышленного участка Народного суда в Петропавловске. Как-то там ремонт был – и стул забрызгали известью, ну он взял старый ватман из шкафа, постелил и сел, аккуратный очень был. Уборщица заметила, побежала к прокурору: Груднистый под себя постелил плакат «Все на выборы!».

Отца арестовали, семнадцать дней под арестом просидел, потом, правда, оправдали… Родители очень заняты были, пачками судебные дела рассматривали, с утра до вечера, а после основной работы – ещё

Общественная, мать полностью работе отдавалась! Прибежит уже к ночи, спать пора ложиться:

– Пожрать есть?

Отец шутит:

– На первое протокол, на второе приговор! – Семья, кухня – это мать не волновало, горела на работе! Раньше же многие энтузиастами были.

Когда после моего возвращения встал вопрос, куда идти работать, родители не хотели, чтобы я продолжила семейную традицию – первым-то милиционером был мой дед Иван Шлыгин, в Пресновке, он умер в 1919 году. Его сын Пётр начал с рассыльного в суде, а закончил карьеру Генеральным прокурором Марийской Автономной республики, умер в 73 года. Второй сын Ивана Шлыгина, Валентин, тоже начал с мелкой должности в милиции, прошёл все ступени карьеры, и закончил генералом в Белгороде. Потом переехал в Москву, и там похоронен в 92 года. И дочь Ивана, Лидия, моя

мама, была судьёй. Замуж она вышла за Степана Груднистого, который начал с народного заседателя, а впоследствии стал прокурором.

Понимая всю меру ответственности и все тяготы такой работы, хотели меня родители по другой стезе направить, да не получилось. Когда я приехала из госпиталя, пришёл в гости начальник городского управления юстиции Досанов, принёс в узелке что-то из продуктов – чтобы поздравить

с возвращением. Мать чуть удар не хватил – не привыкла она принимать что-либо, насилу убедили её. А как не послушаешься, ведь Досанов – её начальник! И предложил он мне работу в адвокатуре. Я не отказалась, юридическое образование получила позже. Так всю жизнь и проработала в Северо-Казахстанской коллегии адвокатов, больше сорока лет.

А тогда, в 1945-м, когда закончилась война на западе страны, началась заваруха на Дальнем Востоке. Как-то идёт заседание городского суда, в здании на углу улиц Ульянова и Коммунистической, и я здесь же – адвокат. Подают мне записку: «Звонили с вокзала, там ваш полк, направляется во Владивосток, надеются вас увидеть». Я обмерла – ведь

другого случая увидеться с однополчанами может никогда не представиться! Столько вместе пережито! Что делать? Передаю записку судье, ведущему процесс, умоляю сделать перерыв в заседании. Он меня понял, отложил разбирательство дела на сутки!

Я – бегом через весь город, на вокзал, думала – сердце выскочит. А там и правда наши! Несколько человек так в дверях и стоят, ждут меня. Саша Итальянкин, Иван Хахаль, механик с другого экипажа, ещё кто-то. Обнимаемся, целуемся, плачем! Кто-то мне хорошо знаком, а много и новеньких. Когда дадут поезд – неизвестно, всех к себе в гости не пригласишь – воинская дисциплина! Постояли на перроне, посидели в вагоне, вспомнили

живых и мёртвых, воскресили в памяти разные эпизоды войны. Упросила я Сашу Итальянкина поехать ко мне в гости, я тогда была ещё не замужем, жила с мамой-папой в однокомнатной квартирке полуподвального помещения,

там же, при Городском суде.

Ну, я-то знаю, в чём в первую очередь нуждается воин! Проводила Сашу в общественную баню, в ту, что была на Карагандинской улице, недалеко от нас. Стол накрыли, чем богаты были, и так всю ночь вместе

с родителями просидели, разговаривали. Никто и спать не ложился. На другой день оказалось, что поезд ушёл. Ну, Саша его где-то в дороге догнал. Военные действия на Востоке недолгими были, Саша демобилизовался, вернулся на родину, в город Горький. Переписывались некоторое время. Потом он женился, я замуж вышла, дочь родилась… Переписка прервалась. А с нашими девчонками снова встретились через 25 лет в Кустанае, они в основном оттуда были. И потом я несколько раз на встречи вылетала…

Мы с Еленой Степановной перебираем старые пожелтевшие снимки. Вот рядом сидят на узенькой железной кровати в бедной подвальной комнатёнке двое молодых людей – мама и папа, судья и прокурор. Позади на белёной известью стене вместо коврика не то тряпка, не то шаль какая-то. 1938 год… Кустанай… Там родители начинали карьеру. Вот встреча бывших девчонок-мотористок там же, в Кустанае, спустя много лет. Ну-у, это уже не девочки – солидные дамы! В альбоме старых фотографий мало – не до того раньше было, однако история семьи в редких снимках отражена достаточно. Вот даже фотография прабабушки Агафьи, бывшей крепостной каких-то дворян…

– Что сказать, – говорит мне на прощанье Елена Степановна, – надо, чтобы люди помнили, каких жертв стоила их благополучная жизнь, и больше ценили настоящее. Как ветеран войны я довольна вниманием, которое оказывает нам государство, и желаю, чтобы дети наши и внуки уроки истории учили по учебникам, делали выводы и не испытывали недостатки политики на своём примере…

Я позвонила Елене Степановне Макаровой сегодня, 23 мая 2018 года, узнала, как она? Она в порядке, ведь ей только 95 лет – а она себе дала задание с опережением, и лёгких путей не ищет… Как привыкла…

Воспоминания Е. С. Макаровой, 1923 г.р.

ПРОСТО ГЕРОЙ

«Где строитель гож, там и дом хорош» (укр.