Книга Сгорая от любви - Клаудиа Дэйн

Мелания прекратила есть и принялась внимательно вслушиваться в их разговор.

– Почему ты на ней женился? – продолжал наседать Хенса на Вулфреда.

– Разве я уже не ответил на твой вопрос? – раздраженно буркнул Вулфред.

– Но существуют и другие смелые женщины, следующие нашим обычаям и говорящие на нашем языке! А твоя жена – римлянка!

– В первую очередь она женщина!

– В тебе говорит человек, давно оторванный от дома! – зло рассмеялся Хенса. – Ты только посмотри на свою жену внимательнее. Она вся пропитана римским духом и гордостью!

– С каждым днем она мне все меньше кажется римлянкой.

– Но все же остается ею! И всегда останется.

– Скоро она станет носить сакского ребенка.

Хенса замолчал на несколько мгновений и бросил взгляд на свою пустую тарелку и выпитый до дна бокал. Но Вулфреду не стало легче. Мелания видела, как он был скован и напряжен, и понимала, что разговор еще не закончился.

Тем временем стали разносить третьи блюда. Вулфред уже безо всякого аппетита принялся за еду. Мелания тоже равнодушно посмотрела на поставленное перед ней блюдо.

– Ты когда-нибудь мог себе представить, что женишься на римлянке? – снова спросил Хенса. – Думал ли, будучи римским рабом, что когда-нибудь добровольно выберешь себе в жены дочь римского землевладельца? Воистину боги играют нашими судьбами как хотят!

Хенса громко расхохотался. Рассмеялись и пришедшие с ним воины. Мелания положила руку на плечо Вулфреда и почувствовала, как напряглись его мускулы.

Так, значит, Вулфред был римским рабом! Такое открытие поразило Меланию. Вулфред – бывший раб! К тому же раб какого-нибудь богатого римского патриция! Теперь многое в его поведении становилось понятным!

А Хенса, видя, как больно ранят Вулфреда его ядовитые стрелы, продолжал издеваться:

– Как долго, Вулфред, ты был рабом мерзкой, прогнившей Римской империи?

– Достаточно долго.

Боже, когда же несносный сакс наконец угомонится! Надо немедленно положить конец его издевательствам. Заткнуть ему глотку! Но как?

Мелания на несколько мгновений задумалась. И тут ее осенило: ведь Хенса – законченный зверь. Животное, которое может успокоиться только при виде пищи!

– Теркас! – позвала она.

Теркас тут же появился и выжидающе посмотрел в глаза хозяйке.

– Принеси Хенсе побольше свинины и поставь перед ним кувшин пива. Он только что с дороги и, верно, очень проголодался. К тому же его совершенно очевидно мучает жажда.

Мелания подумала, что Хенса, занявшись чревоугодием, скорее всего, оставит Вулфреда в покое. Вместе с тем ей хотелось еще многое узнать о периоде жизни Вулфреда, когда он был рабом у римлян.

– Ты должен был обо всем сам рассказать мне! – прошептала она ему по-латыни, пока Хенса жадными глотками поглощал пиво из огромной кружки.

– Зачем? – проговорил Вулфред, тоже подвинув к себе кружку. – Чтобы ты узнала, почему я так ненавижу все римское?

– Своей ненавистью ты мстишь нам, не так ли?

Вулфред помолчал несколько мгновений, опустил голову и тихо сказал:

– Да, ты права…

– Я больше не могу выносить, как твой гость, словно грязный, отвратительный зверь, набивает себе брюхо! Можешь объяснить ему как хочешь мое отсутствие, но я ухожу! – не выдержала Мелания.

Она гордо поднялась и вышла из зала. Но, вернувшись к себе в комнату, она не могла ни спать, ни лежать, ни сидеть спокойно. Она принялась быстрыми шагами ходить из угла в угол и думать.

Ей было трудно обвинять Вулфреда. В мире существовало много рабов. И лишь малая доля их относилась с такой яростью к ее родине. Но все же Мелания обвиняла его! Разве не за то она ненавидела Вулфреда, что он убил ее отца, ограбил дом, лишил ее свободы? Вулфред и его люди были грубыми варварами, в то время как она впитала в себя древнюю культуру великого Рима? И потому ей особенно обидно было то унизительное положение, в котором она оказалась с приходом саксов.

Вулфред тихо проскользнул в ее комнату. Мелания строго посмотрела на него.

– Ты намеревался когда-нибудь рассказать мне о своем прошлом? – процедила она сквозь зубы.

– Нет.

– Почему же твой соучастник по убийствам решил рассказать все о тебе?

Вулфред подошел к окну и некоторое время следил за заходом солнца. Затем обернулся к Мелании.

– Итак, ты теперь знаешь, почему я ненавижу римлян, – произнес сакс в тот самый момент, когда Мелания уже была готова вытолкнуть его в окно. – И…

– И меня, – закончила она его фразу шепотом, в который постаралась вложить побольше негодования. – Только круглый дурак до сих пор не видит того, что я уже давно поняла…

Вулфред молчал, глядя в окно, как будто впервые в жизни видел заход солнца.

– И ты готов сейчас мне все рассказать?

– Что еще ты хотела бы знать? – с горечью спросил он. – Да, я был рабом твоего славного Рима. Но теперь свободен!

– Тебе было очень… тяжело?

– Ты хочешь сказать, что рабство может быть легким? Ответь мне, рабыня саксов!

Мелания поняла всю глупость своего вопроса. Спустя несколько мгновений она задала другой вопрос:

– Как долго ты оставался рабом?

– Слишком долго.

– А точнее? Извини, но я должна знать все, чтобы понять, как…

– Мое рабство продолжалось год. Пока я не соприкоснулся со всеми ужасами вашего христианского ада!

– Год… – задумчиво повторила Мелания.

Сама она пробыла в рабстве всего лишь одно лето. Но даже три месяца показались ей бесконечно долгими.

– Могло случиться и хуже, – сказала она. – Очень часто рабами остаются до самой смерти. А год для раба…

– Для раба на галерах, – прервал ее Вулфред.

Год рабства на галерах… Всемилостивый Боже!..

Раб на галерах!

Мелания вдруг почувствовала, что у нее начинает от ужаса перехватывать дыхание.

– Как же?.. – начала она, но Вулфред тут же сам закончил готовый вырваться вопрос:

– Ты хочешь спросить, как они меня поймали или как я потом убежал?

– Как они тебя… поймали.

– Моя маленькая Мелания, которая так много знает о своем Риме! – мягко сказал Вулфред и снова повернулся лицом к окну. – Я был саксом. Как остался им и сегодня. Для твоих соотечественников это означало – животное. После того как римские легионы разбили нас, защищавших уже свою собственную землю, они предложили заключить хорошо тебе известный Римский мир. Мы должны были обменять свое управление страной на римское. А также платить Риму налоги. Я не был согласен с условиями подобного мира, поэтому стал бороться. И проиграл. Меня превратили в раба. Заковали в кандалы. На руки надели наручники. А на шею – железный ошейник. Так я стал рабочей скотиной. Оторванный от родного дома. От своих людей. Приговоренный работать, голодать и умереть на римской галере.