Книга Месть – блюдо горячее - Николай Свечин

Вафля. Из гулящих.

– Вафля? – сразу отреагировал статский советник. – Так иногда зовут женщин, которые стали рябыми после оспы. Их среди ваших гулящих не так уж и много. Это в Петербурге проституток насчитывают пятьдесят тысяч. А в Париже втрое больше. Как со шлюхами в Саратове?

– Как везде, – констатировал тот же Побединский. – На Петиной улице расположены лучшие публичные дома. В них числится, по данным врачебно-полицейского комитета, около тысячи билетных[75] горизонталок. Столько же примерно насчитывается бланковых[76]. Но больше всего, конечно, нелегалок, то есть одиночек, охотящихся по улицам на свой страх и риск. Тут статистика отсутствует. Мы в сыскном полагаем, что это еще полторы-две тысячи. Они самые опасные в смысле венерики, потому что регулярным осмотрам не подвергаются. И могут заражать народ сифилисом, пока нос окончательно не провалится. Я говорю о зимнем времени, летом число гулящих удваивается за счет приезжих из деревень.

– Три с половиной тысячи, из которых бо́льшая часть вне учета, – задумчиво произнес Лыков. – И надо найти среди них Вафлю. Как вы намерены это сделать?

– Если вы правы и у бабы оспины на лице, то мы ее быстро отыщем, – заявил Дубровин. – Такая примета видна за версту.

– Мне нравится ваш оптимизм. Тогда за дело! Ищем сразу и рязанских эмигрантов, и Сухоплюева.

– И Азар-Храпова, – подал голос Сергей. – Не факт, что его убили. Вполне может быть живой и прятаться.

– Это значит, что он нашел билет и решил присвоить его себе, – отметил Побединский, а его шеф продолжил мысль:

– Николай Никитич знает все наши полицейские приемы. Мы навряд ли его поймаем. Скорее всего, если он действительно отыскал билет, то купил паспорт на другое имя и уехал из Саратова.

Все помолчали, обдумывая мысль «Путилина». Потом Лыков спросил:

– Иван Дмитриевич, сил сыскного отделения хватит, чтобы вести одновременно два трудных дознания?

– Трудненько будет, Алексей Николаевич. Ведь никто не освободит нас от текущей работы. Вокзал, театры, происшествия…

– Сергей Манолович сильно вас подкрепит, – съязвил Лыков. – Дайте ему самое трудное поручение. Например, прочесать всю Петину улицу. С горизонталками у него свой стиль общения: коллежский асессор включает свое неотразимое обаяние и узнает все, что нужно.

Побединский, видимо, уже спелся с младшим из командированных и тут же поднял руку:

– Чур я с ним! Научусь столичным приемам… Сергей Манолович, пошли завтра вместе обходом по курвам, а?

– Да с удовольствием, Алексей Василич. С тобой хоть в пекло, не то что к курвам.

…Через сутки молодежь, к удовольствию их начальников, отыскала Вафлю. По паспорту ее звали Прасковья Закускина. Оспа сильно обезобразила ее лоб и щеки. При этом баба была толста, вульгарна и слишком увлекалась краской для губ… Кто только на такую зарится?

Лыков усадил ее на стул и начал сперва разыгрывать доброго полицейского:

– Скажи-ка мне, Прасковья, как дела у Егора Савватеевича? Он мне нужен. Где отыскать молодца?

– Какого Егора Савватеича? – сделала глупое лицо проститутка.

Статский советник мгновенно перелицевался в злобного:

– А вот я сейчас вызову сюда весь бордель, допрошу по отдельности твоих товарок и точно узнаю, что ты путалась с Князевым. Свидетели покажут правду. А ты после этого отправишься в тюрьму за укрывательство убийцы. Поняла, дура? Еще раз мне соврешь, так и будет.

– Ваше…

Баба замялась. Сыщик сделал лицо строже некуда:

– Я статский советник, почти генерал. Обращаться надо «ваше высокородие».

– Ваше высокородие! Не губите несчастную женщину. Я знала Егора Князева, то правда. Но ведь сколь годов прошло! Два? Два. Как в двенадцатом году он пропал, так с тех пор и не появлялся.

Если Закусина и соврала, то сделала это вполне убедительно. Князев в самом деле мог с ней не общаться, когда бежал из Саратова обратно в Рязань. И Лыков отпустил вожжи:

– Ладно, поверю тебе на первый раз. Но учти, Прасковья: если обманула – сидеть тебе в тюрьме за недоносительство. Твой кредитный убил в Рязани трех человек. Мы его рано или поздно поймаем, будет суд. На суде вскроется все: где он прятался, с кем на дело ходил, кому слам продавал. И тебя вызовут. За убийства негодяй получит каторгу, срок отпишут немалый. Может, даже вечную. А сообщникам по убывающей. Тебе, полагаю, годика два дадут…

Вафля всхлипнула.

– Если же ты сейчас поможешь нам его поймать, то от наказания тебя освободят. Выбирай.

Баба молчала, вытирая слезы уголком платка. Выждав минуту, питерец встал:

– Ну, ступай. Помни мои слова.

Когда Вафля удалилась, из соседней комнаты вышли Азвестопуло и хозяйка публичного дома № 10 Меринова. Алексей Николаевич обратился к ней подчеркнуто вежливо:

– Настасья Сергеевна, вы все помните?

– Да, ваше высокородие.

– От вас теперь зависит будущее вашего заведения. Вы поможете коллежскому асессору выследить гонца. Вафля пошлет к своему любовнику одну из близких подруг, чтобы предупредить его. Сергей Манолович укроется в месте, откуда он будет видеть всех выходящих. А вы назовете ему товарку, когда та попросится на улицу. Вам понятно?

– Понятно.

– Идите.

Сергей и бендерша ушли, а статский советник принялся расхаживать по комнате. Итак, капкан насторожен. Шансы есть. В помощь Сергею придан наблюдательный агент сыскного отделения Слабцов. Он сядет в пивной напротив и, когда Азвестопуло пойдет следом за посыльной, двинется по другой стороне улицы. Вдвоем сыщики выследят укрытие Сапрыги-Рязанского, один останется караулить, а второй телефонирует в отделение. Шансы есть… Поскольку вечером у проституток горячая пора, подружка Вафли может отпроситься в город только днем. Значит, ждать недолго…

Лыков оказался прав. В одиннадцать часов к хозяйке заведения подошла Афимья Ватрушкина и сказала, что ее вызывают во врачебно-полицейский комитет. Меринова нахмурилась:

– Зачем это? Они же были тут позавчера.

Билетная ответила:

– Может, нашли чего? Уж лучше я схожу.

– Ладно, иди. Только к пяти часам чтобы была тут.

Ватрушкина накинула шубку с кошачьей муфтой, и ушла. А за ней следом покинул бордель и молодой симпатичный грек. Он двигался в тридцати саженях позади проститутки. По другой стороне тем же темпом фланировал заурядно одетый мужчина с заурядным лицом.

Так они все трое дочесали до Ильинской и повернули налево. Улица была малолюдной, и Азвестопуло на всякий случай увеличил дистанцию.

Ильинская самая длинная улица Саратова, кроме, конечно, Большой Садовой. Гулящая шла быстро и часто оглядывалась. Еще она наивно останавливалась у витрин и смотрела, нет ли позади «хвоста». Опытные полицейские легко разгадали эти уловки и остались незамеченными.

Проблемы у них начались, когда билетная добралась до Глебучева оврага и стала спускаться под мост. Азвестопуло дал ей сойти до половины и заглянул вниз. Ого! Не такой широкий и глубокий,