Книга Сыны Тьмы - Гурав Моханти

педофилов, столь же громкую, как проклятие в Доме Саптаришей, и столь же сложную, как словарь Эклаввьи. Другими словами, если такая женщина просто сидела и курила в одиночестве на высокой стене, это означало, что что-то явно случилось. Кришна, не снимая запачканного дорожной пылью плаща и кольчуги, сел рядом с женой и поцеловал ее в лоб, а затем вытер пот с губ.

– Госпожа Сатьябхама, разумно ли сидеть на стене по такой жаре? Ты потная, как буйвол.

– О муж мой, – пробормотала Сатьябхама, – разве ты не знаешь, что это мужчины потеют, женщины же просто… сияют.

– Ах, позволь мне поправиться, – сверкнул белозубой улыбкой Кришна. – Сатьябхама, ты сиятельна, как буйвол.

Она издала короткий грустный смешок. Кришна только собрался открыть рот, но она его перебила:

– Не надо!

– Уверяю тебя, я не буду тебя утешать, – пообещал он.

– Я знаю, – вздохнула она. – Но ты ведь попытаешься?

Кришна рассмеялся.

– Ты же меня знаешь. Я интересуюсь всеми! Но ладно… – Он попытался сменить тему. – Интересно, почему Балрам так гоняет солдат? Перемирие продолжается. Даже если император нарушит его – а он этого не сделает, стены выдержат. И оружие, которое дал нам Джамбаван…

Сатьябхама прервала его на полуслове.

– Сестры сильны и высоки, но у нас нет мужчин, чтобы стоять на них. Половина армии ушла с нашими людьми в Дварку. И да, Джамбаван дал нам катапульты и те покрывала, которые могут защитить стены от Проклятого Пламени, но городская стража и Серебряные Волчицы слишком малочисленны и слишком зелены, а других нет. Чаша с Проклятым Пламенем, быстрый удар, и этот великий город падет.

– Но мы тогда уже будем далеко, поверь мне. И раз уж ты не потрудилась меня спросить, поездка в Шьямантаку прошла успешно. Буря восприняла все это хорошо. Сатьяки потерял сознание.

– А почему ты думаешь, я послала ее с тобой? – пожала плечами Сатьябхама. – Эта девушка весьма перспективна.

Кришна рассмеялся.

– Ты готова к Панчалу? Мы отправляемся в путь через несколько часов.

Сигара дымилась, испуская аромат, способный воскресить мертвого.

– Ах да. Насчет этого. Я не еду.

Это, безусловно, хорошая новость.

– Но почему? – Кришна постарался, чтоб голос звучал искренне.

– Ты и так знаешь.

Ах, вот оно что.

– Не знаю, – насмешливо откликнулся Кришна.

– Ну… Я туда не вписываюсь. Все эти высокородные женщины с веерами и разукрашенными лицами… они будут смотреть на меня, как на грязь, игнорировать любые попытки завязать разговор и вообще обращаться со мной, как с изгоем.

– Почему ты хочешь вписаться, когда ты рождена, чтобы выделяться? Какое тебе дело до этих бледнолицых женщин, у которых ты единственная тема для сплетен?

– Я могу закрыть глаза и уши, но я не смогу закрыть свой разум. Для них я – зло. Убийца. Они видят во мне лишь третью жену, которая забыла свое место.

– И с каких это пор мы начали оценивать наши поступки по шкале добра и зла? Это просто слова. Мы с тобой это знаем.

– Да… – Она провела ладонями по лицу. – Знаешь, я и сама не знаю, почему это меня так волнует. Просто раздражает, когда они издеваются.

Кришна очень хотелось сказать ей что-то, что могло ее утешить. Он прекрасно жонглировал словами, но, когда требовалось исцелить раны близких людей, он раз за разом с оглушительным треском проваливался. Он мог манипулировать, но не спасать.

– Знаешь, бывают дни, – продолжила Сатьябхама, – когда Рукмини стоит рядом с тобой на официальных собраниях, вся такая сияющая и женственная… Я создаю темные миры, темные истории, темный кокон, охватывающий мой разум, сочиняю байки, что Рукмини – тупица, глупая корова, которая не может отличить меч от копья. Все это помогает мне примириться с реальностью и просыпаться ночью без криков.

– Даже если ты знаешь, что иначе я бы тебя не получил?

– Дело не в тебе, Кришна. Я знаю, что нравлюсь тебе такой, какая я есть. Дело во мне. В том, что меня это так ранит! Это идиотизм. – Она выпустила еще один зловонный клуб дыма. – Я хотела научиться боли и владением сталью, но, возможно, вместо этого мне следовало изучать людей. Мне предназначено остаться на поле боя.

– Возможно… Но потом я вспоминаю о сотнях девушек, которых ты спасла от жизни в аду… – Он указал на едва заметные фигуры Серебряных Волчиц. – И думаю, что вместо этого ты училась жизни.

Сатьябхама ничего не ответила. Кришна знал, что это очень ее беспокоит, пусть даже она и была сейчас не права. Сатьябхама была настоящим бриллиантом, но порою она становилась стеклом. А еще он знал, что никогда так и не сможет подобрать правильные слова, которые заставят ее поверить, что она не такая. Но их могла подобрать сама Сатьябхама. Он вспомнил юного солдата – ученика Сатьябхамы, который после Говердхуна только и смог ей сказать:

– Этого не должно было случиться.

И вспомнив, что ответила Сатьябхама, он решил это повторить.

– Сатья, одна мудрая женщина однажды сказала: «Так не должно было случиться. Но это происходит, и лишь от нас зависит, что случится дальше».

Сатьябхама улыбнулась и продолжила когда-то произнесенную фразу:

– Мы лишь можем охранять тех, кто не может защитить себя сам, потому что именно за ними и нужно присматривать. – Но закончили они уже вместе: – И самое главное, мы не должны просить за это никакой награды. Ибо это единственное, что дает нам право предстать в Судный день перед Ямой и иметь тогда это гребаное право жаловаться!

Сатьябхама кивнула:

– Ты это помнишь?

– Я записал эти слова и заучил их за два дня.

Сатья покачала головой:

– Кришна, ты шарлатан! – Она искоса глянула на него: – То есть ты думаешь, я должна направиться с тобой на сваямвар? Даже если все эти женщины будут действовать мне на нервы?

Кришна никогда не был особенно правдивым человеком. Но иногда река слов разделялась не на «ложь» и «истину», а на «истины, которые нужно было сейчас услышать» и «истины, которые слышать сейчас совсем не стоило». Он посмотрел на нее и сказал:

– Я думаю, ты должна делать то, что, будь оно все проклято, ты желаешь сама.

– Знаешь, когда я впервые об этом задумалась, я увидела, что моя жизнь подобна яблоне. С кончика каждой ветки свисало волшебное яблоко. В одном я увидела чудесное будущее, где у меня был бы дом, полный счастья, дети и шелковые одежды, а не мечи, друзья,